Зеркало

Вместо эпиграфа: "Учитель  на уроке литературы: "Синие занавески в данной сцене символизируют глубокую депрессию главного героя". Автор: "Синие занавески -- это, б*ть, синие занавески". Из интернет-мемов, автор и дата мне неизвестны.

Однако ж.... Этими 7 буквами и 2 словами можно было бы и ограничиться. Прекрасная, краткая, емкая и абсолютно правдивая рецензия на фильм "Зеркало". Максимально релевантная. У каждого своё, лично и круто замешанное "однако ж" и однако ж имеющее общий и разделяемый всеми смысл. Как со словами "Я тебя люблю". Вроде бы все и всем понятно, универсальный код, но черт его знает, что там случится через 15 минут -- или умрете в старости в один день или он съест твои соски под соусом или без.

К чему подобные вступления? Просто дискурс этой рецензии будет определять не феномен фильма как такового, а многочисленные эпи-, мета- и квазифеномены (дай бог еще запомнить, что эти приставки означают) восприятия, возникающие до, во время и, главное, после просмотра данного ассоциата реальности. Да-да, мои милашки, никаких аллюзий чувственного отклика  -- жесткий постмодернисткий деконструктаж по лекалам Jacques  Derrida.

Ибо мы никогда не сойдемся во мнениях -- что скрывается в глубинах этого поистине ахейского дара. Боюсь, я даже буду не понят с этим своим "ахейством", а если и понят, то превратно. Летящий осколок "Зеркала" перекраивает мою внутреннюю "вещную-в-себе" анатомию по невычислимой траектории и будет кроить ее еще долго. Потому что вспоминаю, пересматриваю, сравниваю, бесконечно пишу и зачеркиваю вскипающие мысли об, мысли для и мысли во имя. И то, что я для себя однозначно определить не могу, не должно быть текстуализировано в драпировках вечной истины -- поскольку выродится в фарс.

Лишь даст повод обвинять меня в том, что понято не так, и вообще все заумный субъективизм, а вот режиссер задумывал иначе. Но это  все равно, что обвинять в бесчеловечности. Вижу я своими глазами, понимаю своей головой, чувствую своим сердцем, и говорить о том, как задумано, да как сделано -- суть ересь и бесовство догадок.

Чем обычно кошмарят рецензии: Тарковский -- гений (бу-бу-бу, 2 абзаца обоснования), Рерберг - умница (бу-бу, имеющий глаза -- сам видит), Терехову -- целовать ( без бу, кто ж откажется). И что, все настолько узнаваемо, затерто и общепользовано, как переход на Пушкинской. Но! У этой колонны я ждал тебя в первый раз и все 15 минут думал, что ты не придешь, на этих ступеньках мы целовались, когда шли из кинотеатра, а там ты стояла и плакала о жертвах теракта, сминая в руках белую гвоздику... И так, замыленое миллионами, оживает прикосновением отдельного человека, пробуждается биением сердца, ведь сердце не лжет. Но оживает и наполняется смыслом -- опять же для одного. Для одного. Вы ведь со мной на этих свиданиях не были. 

А "Зеркало"? Почему для меня живое? Я ведь Андрею не брат, не друг.

Вот тут и схлопывается бедный Деррида, подрагивая лекалами... Ведь не в дискурсе дело. Как? Как это возможно, что содержательно -- бессвязный бред, поток сознания, а в отрыве от контекста и языка -- просто бесфабульное нечто, способно вообще привлекать внимание? Удерживать внимание? Занимать и заставлять возвращаться и возвращаться? Как понятное одному -- отзывается многим? Чем отзывается? Зачем? Кто разрешил?

Кто разрешил к показу наиинтимнейшую историю, так беззастенчиво-бесстыдно и вместе с тем наивно и целомудренно рассказанную. Да, существуют традиции русской литературы, все помнят детские воспоминания Толстого и Аксакова, Горького и Цветаевой... Но с экрана, так выпукло и невербально, без спасительного буфера читательского воображения. Сразу, в сердце и душу. Что это: смелость, глупость режиссера или право гения на свободу выражения?

Неужели мы настолько изъедены трешем, что остается без внимания факт, как обнимающее, на ушко, смущаясь, по-четырехлетнему: "Я люблю тебя, мама", выносится в миллионы. Не боясь дураков-фрейдистов, без оглядки на последствия... Где, где они берут эту честность и смелость делиться чувствами и сомнениями, быть несоврешенными и откровенными дураками, быть живыми. Так, что даже глядя на разоренный-засоренный "колодец - повзрослевшего декадента", понимаешь -- там, под тиной и грязью, бьет источник настоящего чувства. Живой...

Как возникает этот феномен настоящего искусства, истинной метафоры? Именно "Зеркало" могло бы послужить идеальной моделью для анализа, но не хочется препарировать и губить. Хочется знать, что можно вернуться, вспомнить или удивиться, понять, что "мать -- вечна", что ты меняешься, и что-то видишь совсем-совсем по другому, но вместе с тем все тот же... Интересно, что я услышу в сорок в этих глуховатых словах:

"...И капли бегут по холодным ветвям
Ни словом унять, ни платком утереть."

*-- Bateson G. // Impulse. 1954. 

ЗЫ: Если кому-то из умняшек придет на ум интерсубъективность -- эти мохры к нашей опере отношения не имеют.

ЗЫЫ: Да, я эрудированный и выпендриваюсь

Женщина. Сидит на заборе и курит, небезразлично вглядываясь вдаль, на дорогу, огибающую одинокий куст в поле... Изящный стан Маргариты Тереховой, усталая ухмылка случайного прохожего – Солоницына. Необязывающий разговор, необязательный разговор…

Как известно, Андрей Арсеньевич всегда пытался запечатлеть время. Вернее, в некотором роде остановить его… «Остановить мгновение», следуя Фаустовской формуле. В этом смысле его идеи весьма близки к живописи, где художник единомоментно запечатлевает время, при этом пытаясь расширить его границы. Т.е. наличествует определенный фиксированный момент, а «до» и «после» возникает в голове у зрителя посредством ассоциативного ряда. Но кино все же не живопись. Это искусство, имеющее протяженность во времени. Тогда, как живописное полотно никуда не торопит своего созерцателя, кино секунда за секундой становится воспоминанием. Настоящее становится прошлым, будущее – настоящим. Тарковский словно дает этому отсрочку. То, что запечатлено на пленке – ничто иное, как остановленное мгновение… чуть замедленное мгновение. Картина, которая живет, дышит, говорит…

Что касается непосредственно «Зеркала», то, помимо прочего, главной особенностью его является отсутствие привычных, выверенных законов драматургии. Да, трудно. Крепкие профессионалы, как правило, выдрессированы особенностями человеческого восприятия. Они знают, что если на тридцатой минуте не произойдет «первого поворотного пункта»(и далее – по списку), то зритель отвалит требовать свои деньги назад.
Но эта смелое решение возникло для того, чтобы художественным языком попытаться передать тонкость и глубину человеческих чувств, ощущений, мыслей, снов… Чтобы сконцентрировать внимание на богатстве человеческого воспоминания. В «Зеркале» идеи художественного воплощения максимально приблизилась к Прустовским «Поискам утраченного времени», где события текли по законам авторских ассоциаций, а никак не следуя логике восприятия искусства зрителем(в случае с Прустом – читателем). Именно поэтому индивиду неподготовленному крайне тяжело бывает воспринимать этот фильм. Особо упертые совершают данную попытку многократно. Думаю, не зря. Главное, быть может, чтобы не было слепого восхищения «сам не знаю чем, но выглядит КОЛОССАЛЬНО». Критики критиками. Историки кино? – и их туда же! Кино делают для того, чтобы найти отклик. Тарковский – не исключение, кто бы что не изобретал, используя неприличную культурологическую лексику.
Кино непривычное? Да. Непривычное во всем. Но оттого и более любопытное.

Единственное, что есть у зрителя от главного героя – это голос. Болезненный ватный голос Смоктуновского, голос человека в пограничном состоянии, всегда с хронической усталостью, с этой жалобной интонацией, призывающей к пониманию, или, может, сочувствию. А что дальше? Где же остальное? Где же герой, и где, собственно мы? Смотрим на мир его глазами? Безусловно. Фрейдистские «мать-жена». Отсутствие общего языка с обеими. Поиск гармонии, поиск взаимопонимания с ними, и с самим собой, таким, каким есть, напичканным многогранными воспоминаниями, которые накрывают волной перед серьезной нервной болезнью. Обращение к истокам, взгляд в зеркало… на себя… на свою жизнь.

Безусловно, это вопросы духовные в чистом виде. «Зеркало» не способно вызвать инстинктивный отклик. Никаких принцев на белом коне и пляжных девочек с большими прелестями. Но женщина на заборе в знакомой вязаной кофте летним погожим вечером, пролитое молоко, пожар вдалеке, гамак, качающий детей меж старых сосен… у всего этого есть запах, есть естество. Все это материя утраченного времени – не такого, каким оно было, но такого, каким мы его помним. Все это материя, апеллирующая к душе.

А еще красота. Юсов признавался, что отказался снимать этот фильм, потому что тогда не разглядел замысла Тарковского. А Рерберг разглядел. И эстетика его кадра ничуть не уступает эстетике Юсова времен «Андрея Рублева»(разве что изображение стало цветным). Возможно, потому что это во многом эстетика самого Тарковского.
Да, «Зеркало» тот фильм, где очень много автора. Потому и «авторское» кино. Но это еще не значит, что кино для умников с философского факультета. Не стоит придумывать смыслы! Нужно видеть доступные. «Зеркало» очень доступный фильм. Если только не выпендриваться, сесть и посмотреть.

В стихотворении есть вольные интерпретации отрывков из творений Арсения Тарковского и А. С. Пушкина

В грядущем настал долгожданный час,

Когда можно возвращаться домой,

Дорога лежит через вечное “Сейчас”,

В которое Вечность проникает порой

Ласкающим траву северным ветром,

Прощай, путник, что пришел за советом…

Это прекрасное дуновение

Из тебя потерь сделало знамя,

Задержав на миг мгновение,

Что облизало памяти пламя

Своим детским, откушенным языком,

Не жил ты в этом доме, и рухнул дом…

По собственным угрюмым словам,

Ты уже ни на что не годен,

Тебя тошнит от семейных драм,

От которых ты свободен

Трагически и не по собственной воле,

Ты в ней заперт, ты в неволе…

Оставляя за собой тающую линию,

Ты шагал то в воде, то по воде второпях,

Твоя жизнь срослась с нашей жизнью,

У самого основания, в самых корнях

Бытия, что словно вырастает из быта,

Так продолжай идти, ибо цель не забыта…

А по дороге ты посмотри на дорогу,

Просто взгляни, опустив голову вниз,

Вовсе не нужно обращаться к Пророку,

Чтобы увидеть расплывчатый эскиз

Своей долгожданной конечной цели,

Так продолжай идти, и виждь, и внемли!

Отцу и сыну вечная благодарность