Трудности перевода

Сначала он долго-долго ехал, потом долго-долго осматривался, долго-долго привыкал к незнакомому пространству; она в это время долго-долго смотрела в окно, долго-долго бродила в одиночестве и долго-долго пыталась найти себе применение…
А потом они долго-долго знакомились и притирались друг к другу… и, черт возьми, все это было совсем не скучно! Ну, кто-то там заснул, как я слышала. Но, думается, не стоит ходить за ананасами в рыбный отдел! Это кино не могло быть снято по-другому, и не должно было быть снято по-другому. И Слава Богу, что Софии Копполе там у них «за океаном» многое позволено. И Слава богу, что это «многое» позволено умному и талантливому человеку.
И свеженькая Скарлетт Йохансон, еще не поймавшая в Голливуде звездную занозу. И Билл Мюррей – непререкаемый авторитет в кино. Сценарий с эдакими Бунинскими нотками недосказанности, и трогательная Япония – миниатюра на восточную тему. Все сошлось.
Герой Мюррея временами напоминает Гулливера, у которого под ногами снуют крошечные япошки. Героиня Йохансон – Белоснежку, покинутую всеми в темном незнакомом царстве гномов. На улицах Нью-Йорка они бы ни в жизнь не заметили друг друга. Но, когда все кругом квадратное, а ты зеленый, то второго зеленого ты увидишь за километр. Вот уж где, действительно, нет трудностей перевода. Они одинаково беспомощны перед иносказаниями и сумасбродством чужой культуры. Они одинаково неподготовлены к одиночеству в толпе. В какой-то момент обоим хочется просто бежать от пугающего идиотизма, исходящего от окружающей реальности. Но в результате становится совершенно очевидно, что это вовсе не наказание, а шанс. Шанс на мгновение забыть о статусах и условностях западного мира. Шанс, наконец, почувствовать себя в неком другом измерении собой – приблизиться к первозданности на максимально короткое расстояние. Ну, и, конечно, пережить свой собственный кризис. «Так что вы здесь делаете?» - «Две вещи: отдыхаю от жены и рекламирую виски».
Удивительно. На экране никто не борется за свои права или чужие жизни с палками и гранатами, а внутри у зрителя при этом что-то переворачивается. Безусловно, это далеко не Чеховская формула, когда люди чай пьют, а в это время в их душах разыгрывается трагедия. В этом смысле фильм более чем прост. Но искреннее существование актера в кадре, тонкий юмор всегда по месту, история, не регламентированная учебниками по драматургии, все это – нечто большее, чем «в пятницу вечером, с попкорном и поржать». Приятно, кстати, увидеть в кино американцев с положительным IQ. Да к тому же целых двух и в одном кадре. Удивительное счастье))).
И, оказывается, чтобы было вполне себе сексуально, и захватывало дух, вовсе не надо заставлять актеров полчаса экранного времени барахтаться в соплях где-нибудь на заднем сидении раритетного «Кадиллака» или на пляже под Тайскими пальмами. Здесь недосказанность между героями уже сводит с ума, как в старых фильмах, где даже целоваться было почти нецензурно.
У этого кино звучание буддистского гонга – к нему надо уметь прислушаться. Оно не ломится в душу, но тонко и медленно проникает в подсознание. Для человека «созерцающего» - это кино вообще, как пьянящий бальзам. Когда буйство красок сменяется тонким сочетанием серого и нежно-розового, когда в утренней дымке тумана лицо героини обрамлено свежим светом начала дня, когда изгибы веток сакуры сменяют выверенную строгость городской архитектуры, когда белый – это тоже, наконец, играющий в кадре цвет, не остается ничего, кроме смиренного восхищения перед прекрасным.
Это тот самый фильм, который можно(и нужно!!!) смотреть без перевода даже тем, кто не знает английского. Трудностей не возникнет! Потому как самое ценное раскрывается тогда, когда двое молчат в кадре, а тем временем между ними возникает то самое пресловутое «электричество».
И, ей-богу, как замечательно смотреть фильм и до последнего не знать, чем он закончится.