Красота по-американски

(Все диалоги взяты из фильма)

— Это что, похороны?
— Наверное… А у тебя когда-нибудь умирал близкий тебе человек?
— Нет, а у тебя?
— Тоже нет. Но я однажды видел одного бездомного, замерзшего до смерти. Он просто лежал у тротуара и умирал… Это было очень грустно. Я снял его на пленку.
— А зачем ты это снял?
— Потому что это.... Удивительно.
— Что в этом было удивительного?!
— Когда ты видишь что-то подобное.. Это как будто… Бог на тебя смотрит. И на какую-то секунду... Ты ловишь его взгляд, и… Ты тоже можешь посмотреть ответ.
— И… Хм. И что же ты видишь?
- …

Красота – всегда внутри человеческой личности. Подумайте – разве что бы то ни было способно быть красивым с а м о п о с е б е? Разве все вещи, которые вы, я, другие люди (а, возможно, и другие существа) считают прекрасными, имеют такое свойство, чтобы излучать сияние или издавать определенные импульсы, которые мы бы смогли назвать «красотой»? Разве «красота» вообще существует за пределом человеческой или иной личности? Разве эстетика красоты возможна во Вселенной н е з а в и с и м о от людей?

Красота – о, да – красота совершенна. И своим совершенством она обязана своей собственной, мистической, неоднозначнейшей уникальности. Своей прямой зависимостью от неповторимости каждого «Я существую» в мире. Красота – это непоколебимый столп совершенства внутри каждой личности. Эдакая уникальная веха, «мера всех вещей», принадлежащая всему человечеству в целом, и в то же время – каждому индивидууму в отдельности. И именно косвенные различия подобного рода между людьми превращают человечество не в сплошной водный поток, а снегопад, где каждый фрагмент – полезен и, несомненно, уникален.

Ну а повествование самой кинокартины начинается задолго до того, как Мендес повествует нам о своем видении сего уникального в своем роде явления, как красота; первые кадры прямо свидетельствуют, что перед нами – не что иное, как притча. Притча о напрочь искореженной воображением сценаристов и, в общем-то, действительностью, американской мечте.
«Это мой район. Это моя улица. Это моя жена. Мне 42 года и меньше, чем через год, я буду мертв… Конечно, я этого пока не знаю. И, в каком-то смысле, я уже мертв».

С первых же эпизодов фильма чрезвычайно интересно наблюдать за интонациями персонажей, эмоциональность или «безликость» которых прямо зависит от характеристик героев. Персонаж Кевина Спейси – Лестер Бернем – находится на пике своего личного «кризиса», острого ощущения бесполезности себя самого, своего нахождения на работе, своих внутрисемейных отношений. Забываясь в своей меланхолии все прочнее и прочнее, его жизнь, под печальным диагнозом полного неосмысления, течет медленно и пусто… И тут случается подлинный триумф совершенства, чудо, которое хоть раз, но должно иметь место в жизни каждого настоящего человеческого существа – Лестер встречает Красоту собственной персоной, исключительно положительное явление, даже если за ним стоят низменные и «грязные» мотивации, которое оказывается настолько сильным, что преображает его самого и его отношение к собственному существованию. Естественно, ведь любовь обладает великой силой трансформировать жизнь в череду полноценности, ярких идей и гигантского апологета внутренней Красоты. Чему и случилось претвориться в явь. Возможно, потому, что это почти невидимое из-за простой человеческой суеты Чувство находится в человеке всегда?

Еще одна заметная фигура повествования – жена Лестера, Кэролайн Бёрнем. Мендес интересно играет с контрастами; если интонации Лестера спокойны, монотонны, порою даже – умиротворенны, то у Кэролайн они истеричны, резки, пафосны в своем уникальном эмоциональном исполении.
Кэролайн – типичная бизнес-леди Америки, агент по продаже недвижимости, доведенная умелой рукой Алана Болла (сценариста) до подлинного абсурда – она фанатична по определению своего характера, неуравновешенна, перфекционична. «Имидж успеха» - ее главное кредо. Весь этот колорит был использован режиссером для своей неудержимой, но тонкой иронии – совершенно дикий в своем фанатизме труд Кэролайн приносит сокрушительно мало плодов; чего стоит только ее «Я продам этот дом!» и все последствия, опровергающие сию установку. В этом Мендес намекает и на особую функцию американской системы – где трудоспособность человека, конечный продукт его жизнедеятельности стоИт и стОит выше него самого. Эта стена и была той преградой, о которую в свое время вдребезги разбилась личность Кэролайн Бёрнем. Разбилась настолько сильно, что более не реабилитировалась снова. Мендес лишает ее возможности иметь счастье работать и быть любимой одновременно именно в силу того, что неизменная красота человеческой личности в ее случае показывала только одну свою, несомненно, темную сторону.

Некоторые наделены особо оригинальным и чутким восприятием красоты. И один из них – Рикки Фитц, который видит в красоте иной мир, другую жизнь, энергию, «добрую и беззаботную», которая помогает человеку воспринимать мир в бескрайне ярких тонах. "Иногда мне кажется, что вокруг так много красоты, что она переполняет меня, и я готов лопнуть, как воздушный шарик, переполненный гелием… Она помогает мне помнить». В каждом, даже самом элементарном из явлений, можно увидеть свою собственную жизнь, будь это невесомый летний бриз, едва вздымающий волосы на макушке; облака и тучи, свободные карикатуры их гениального творца; или обыкновенный кулек, танцующий с человеком свой необыкновенный, задорный, полный жизненной энергии танец. И именно особое видение каждого из этих «обыкновенных чудес» и дает человеку силы на то, чтобы найти себе подлинно родственную душу. Найти любовь, видя ее внутреннюю красоту. Любовь, к примеру, подобной Джейн Бернем. Но и тут режиссер не отказывается от своей грустной иронии... Отец Рикки - жестокий гомофоб, видящий в окружающих только их уродство, заставляющий сына называть себя "сэр" и избивающий его с причиной или без... Уже ближе к конце кинокартины его скупая в своем проявлении одномерность полностью проявляется в гениально, по моему глубокому убеждению, задуманном эпизоде, раскрывать который я не буду, дабы не лишить зрителя радости уличить творение Мендеса в ироничности лично.

Музыка "Красоты по-американски"… Томас Ньюман – человек в индустрии музыкального сопровождения кино фигура, несомненно, выдающаяся. 8(!) номинаций на Оскар и ни одного в итоге… Но, тем не менее, большинство его композиций стали культовыми, и, как оказалось, у многих теперь замещают звонок на сотовом телефоне.

Внушительное количество критиков (и в том числе я) сходятся на мнении, что Still dead – его самое гениальное творение. Казалось бы, наипростейшая композиция – три удара, поочередно сменяющих друг друга, завязка – кульминация - развязка. Но все не так просто… Внутри простейшей композиции отражена вся эволюция повествования: с течением времени ритмы становятся все сложней, на фоне слышатся все новые удары, музыкальные завихрения, проглядываются простые, но необычные мелодии… Три удара. Три удара, фон которых определяет их колорит, звучание, смысл, настроение. Внутри небольшого творения заключена уникальнейшая в своем роде способность – способность мимикрировать под идею повествования и его неизменное течения в целом.

Если пытаться вырвать из картины отдельные эпизоды, весь сценарий рухнет, как карточный домик под порывом дикого ветра. Цельность «Красоты по-американски», блестяще исполненной Сэмом Мендесом, обладает какой-то необыкновенной прелестью, которая немедленно вызывает подсознательное «ДА!», соглашение с основной идеей кинокартины. Хотя, в сущности, это самая простая история о самых что ни на есть простых людях. И – да – попавших в абсолютно обычное стечение обстоятельств.

Фильм-диалог, фильм-исповедь, фильм-карикатура на все то, что нам кажется монолитным и незыблемым, как мир и космос… Фильм личен в самом безукоризненном понимании этого слова; Мендес гениально рисует своих персонажей, вдыхая в них уникальный эмоциональный колорит, отодвигая их друг от друга, и одновременно делая картинку цельнее и богаче. Режиссура фильма раскрашивает фильм в меланхоличные тона, перечеркнутые резкими и подчас неожиданными эмоциональными действиями персонажей; это делает фильм настолько противоречиво насыщенным и простым, что он почти полностью усваивается на почти магическом, подсознательном уровне. И все – персонажи, музыка, неожиданные пируэты сценария, мысли, открытые в своем легковесном усвоении – все это напоминает подлинное волшебство, почти детское восприятие действительности которого способно делать с людьми подчас удивительные вещи. Вещи, подобные полноценному и чуткому видению красоты мира, вмещающего нас сегодня. В конце концов, «нет ничего хуже, чем быть обыкновенной».
.
.
.
.
— Это что, похороны?
— Наверное… А у тебя когда-нибудь умирал близкий тебе человек?
— Нет, а у тебя?
— Тоже нет. Но я однажды видел одного бездомного, замерзшего до смерти. Он просто лежал у тротуара и умирал… Это было очень грустно. Я снял его на пленку.
— А зачем ты это снял?
— Потому что это.... Удивительно.
— Что в этом было удивительного?!
— Когда ты видишь что-то подобное.. Это как будто… Бог на тебя смотрит. И на какую-то секунду... Ты ловишь его взгляд, и… Ты тоже можешь посмотреть ответ.
— И… Хм. И что же ты видишь?
— …Beauty.

P.S. «Медленная, неповоротливая обыкновенность – по нарастающей и вдруг, внезапно и абсолютно неожиданно, взорвалась, ярко вспыхнув в моем сознании. И тут меня пронзило еще раз, почти доведя до экстаза. Меня не просто сорвало, как сумасшедшую, не ударило током или припадком безумия. Меня ошеломило, накрыло без остатка то, что она все время была вокруг, танцевала со мной, спала в моей кровати, встречала утром, сопровождала меня по вагонам метро, пела мне песни. Это самая элементарная красота из всех мне известных, красота, которую ты вдыхаешь, которой чистишь зубы, ею намыливаешься, с ней спишь, видишь, постоянно ощущаешь ее присутствие. И она вся заключается только в том.… Чтобы встать и оглянуться. Увидеть именно в «здесь и сейчас», в каждой мелочи, в каждой секунде своей жизни неподдельный, уникальный шедевр. Какое счастье, какое простое счастье…»

Каждый кадр - дыхание искусства и жизни. Каждый кадр – малый и почти немой от своей незначительности крик, который, даже оставаясь до поры до времени в тени, греет нашу душу своим теплым, неистовым пламенем.