Седьмая печать

Если и бывают фильмы, оправдывающие причисление кинематографа к Искусству, то безусловно "Седьмая печать" Ингмара Бергмана - в числе первых среди них.
Реальность человеческого бытия пронизана смыслом и цельностью, хотим мы этого или нет. Она просто-напросто и "творится" самим сознанием людей.
Искусство в этом плане представляется не просто концентрированным отражением этой самой реальности, встречным творческим воссозданием её, но и способом познания её, взаимодействия с нею на том невыразимом языке, на котором она ежесекундно общается с нами даже вне слов и понятий.
Похожее происходило и в религиозном контексте сознания, в чем -то схожем с "реальностью" искусства. Так, чума для далекого прошлого времени - не просто эпидемия болезни, а глас божьего гнева, пишущего свои послания изъязвленными телами. Смерть не просто факт физического прекращения жизни, а иногда собеседник и даже соперник в странной и окончательной игре, полной смысла и ловушек.
Да и сами поступки человека - это некие неизречимые слова в Книге жизни.

Борхес как-то утверждал, что все сюжеты сводятся всего к четырём вариантам:
о штурме и обороне укреплённого города, долгом возвращении, о поиске,... и о смерти бога.

Все эти темы Бергман удивительным образом воплотил в своем фильме, оставив "за кадром" только первую из них. Но и она зримо присутствует в фильме в том тотальном опустошении, которое герой привез из крестового похода. Какие муки и испытания вынес в своем сердце благородный рыцарь Антониус Блок из своего десятилетнего похода мы не знаем... Но он явно вернулся на Родину совершенно другим, как если бы получил другую, совершенно пустую, взрослую, необитаемую душу с исходным, дарованным Богом несократимым остатком человеческих качеств. Он не рефлексирует, он видит мир, как тот есть, почти глазами новорожденного ребенка, ничего не боясь, радуясь тому, чему нужно
радоваться - рассветному солнцу, ласковому ветру, морскому прибою, улыбке ребенка, человеческой доброте и красоте богосозданного мира.

Он ушел в свой поход в пору молодости любви и счастья, с чистой верой в своем сердце в то, что его поступок послужит торжеству веры и божественной славе Создателя. Что его, душа, его счастье и любовь к молодой жене - это должно быть быть даром служения Богу.
Что тут сказать... 14 век все-таки.

И вот возвращение, "долгое возвращение" по Борхесу...
Мы тут не будем пускаться в пересказ и "толкование". Настоящее произведение искусства столь цельно и многозначно, что любая из произвольно прочерченных по его телу миллиона линий зацепит новую смысловую и идейную "непрерывность". Это все равно, что толковать словами сонату Шопена.

Нет нужды состязаться и с сотнями искусствоведов и кинокритиков, написавших тысячи страниц о творчестве Бергмана и давно составивших подробнейшие "киноведческие" разборы его картин, их композиции, сюжетных линий. художественных приемов.
Любой интересующийся более глубоким анализом творчества и фильмов Бергмана может воспользоваться возможностями современных интернет коммуникаций и библиотек, в которых есть эти.. как их, - книжки.
(Мое мнение - скорее, обывательское, усредненно-зрительское.)

"И когда он снял седьмую печать, на небеси сделалось безмолвие как бы на полчаса."
Это безмолвие перед началом Страшного суда.
Это и безмолвие сознания рыцаря Антониуса, позволившее ему увидеть мир таким, каков он есть. Увидеть ту реальность, в которой Смерть персонифицирована, а Божественное присутствие столь зримо разлито в мире простых ценностей и людей, нуждающихся в любви защите и спасении, вроде семьи и ребенка простого комедианта, что именно за ЭТО - "за любовь к ближнему и защиту его" и нужно идти каждому в свой "крестовый поход".
Поиск этого, вечный поиск... не лежит в долгих походах и войнах с "сарацинами"...
Все гораздо ближе, жесточе и трудней.

Со смертью сознания, в нем умирает и мысль о Боге. Но, когда боги умирают, это почти всегда обещает нам ВОСКРЕСЕНИЕ.

Этот фильм никогда не исчезнет в душе посмотревшего его, он будет давать ростки воспоминаний и мыслей, образов и настроений.

Кинематография великого шведского режиссера Ингмара Бергмана занимает слишком высокое и слишком  особое место в истории кино, театра, литературы, да и вообще в истории культуры ХХ века.  Казалось бы, достаточно просто перечислить огромное количество международных призов и наград, чтобы представить высшее количество звезд, которые мы присваиваем его фильмам, представленных здесь,  на КиноКопилке.

И «Седьмая печать», получившая специальную премию жюри на фестивале в Каннах в 1957 году, пожалуй, лучшая картина для того, чтобы именно с нее начать знакомство с творчеством   этого викинга кинематографа. Следует добавить, что кино Бергмана - всегда целиком авторское произведение. Сценарии для всех своих картин он писал сам и никогда не создавал экранизаций чьих-либо произведений.

«Седьмая печать» - редкий, а точнее, один из двух его фильмов,  где сюжет основан на  древней, средневековой истории. Второй фильм – «Девичий источник». Обычно сюжеты его картин не уходили от современной автору эпохи. Но и  в этой философской притче Бергман озабочен не точным воспроизведением исторического антуража, а размышлениями о современной ему действительности. 1956 год.  Едва  минуло десятилетие после конца второй мировой войны. По всей Европе  ветераны – победители и побежденные пытаются обрести мир, покой и Бога в измученной испытаниями душе, но не обретают его, как и белокурый (а, может быть, седой?) рыцарь Антоний Блок (Макс фон Зюдов),  вернувшийся на родину из долгого крестового похода.

И первый, кто встретит его при пробуждении на каменистом морском берегу, на берегу родной Швеции, будет зловещий Ангел Смерти (Бенгт Экерот). За годы странствий и сражений рыцарь много раз был готов  встретить Смерть, но в данный момент, возвратившись на родину, он совсем не рад этой встрече. Поэтому он предлагает Ангелу  сыграть с ним партию в шахматы. Эта сцена виртуозно снята постоянным оператором  Бергмана – Гуннаром Фишером. Как жаль, что появление цветной кинопленки в дальнейшем полностью вытеснит с мировых экранов волшебную магию черно-белого кино! Художественного кино! Контрастный «конражурный» свет. Сверкающая, как серебро, морская рябь. Светлоголовый рыцарь, играющий белыми фигурами и Ангел в черном балахоне, сливающемся с грядой прибрежных гор.

Черное и белое. Тьма и свет. Косность и озарение.Реализм и идеализм. Отчаяние и надежда. Страх и отвага. Черное и белое -  как клетки на шахматной доске. Фильм родился из детских воспоминаний самого Ингмара Бергмана. Сам он, сын протестантского пастора, видел в детстве старую фреску на стенах маленькой провинциальной церкви.  «Там были Иисус и разбойники, окровавленные, в корчах; Мария, склонившаяся к Иоанну; Мария Магдалина – грешница; Рыцарь, играющий в шахматы со смертью; Смерть пилит дерево жизни, на верхушке сидит бедняга, заламывая руки; Смерть, размахивая косой, ведет танцующую процессию…»  Как и Антоний Блок, Бергман постоянно задается вопросом – Что есть Бог? Нелегкие детские воспоминания все-таки сделали из автора богоборца. Партия со смертью отложена… 

Молчаливый рыцарь вместе со словоохотливым  оруженосцем – Йонсом (Гуннар Бьёрнстранд) начинают свое путешествие по Швеции, охваченной чумой. Эту болезнь, следует уточнить, занесли в Европу с разворошенного войной за Гроб Господень Ближнего Востока именно они, носители креста, на своих одеждах.  Дикий безлюдный берег сменяется цветущими лугами, где в фургоне просыпается труппа бродячих комедиантов, затем городок, в церкви которого веселый богомаз малюет  на стенах вереницу бичующих себя грешников.

Вскоре мы увидим и впечатляющее зрелище подобного шествия наяву,  ведомое монахом-фанатиком. И знакомые нам актеры балагана дают представление на тему Страшного суда. Подобные спектакли и подобные фрески заказывают церковники. Впрочем, один из актеров – Скат (Эрик Страндман), отыграв в спектакле свою роль, саму Смерть, и сняв с лица маску-череп, тут же пускается крутить роман с белокурой женой местного кузнеца (Инга Гилль).

Постепенно мы начинаем понимать, что наиболее интересным персонажем для автора (да вскоре и для зрителей) станет не статный рыцарь с мальтийским крестом на груди, а его оруженосец – слуга и друг. Вернувшийся вместе с господином из «земли обетованной»,  философ и стихоплет, безусловно, отважный и опытный воин, он оставил там свою веру в Бога. Первым же человеком, которого он встретит на родной земле, будет мародер, обирающий мертвецов на опустевшем хуторе. Йонс узнает его. Когда-то именно этот семинарист сагитировал его господина отправиться в Крестовый поход. Жаль, что при этой встрече он отпустит его, предупредив – больше не попадаться на глаза!

Однако, одного этого эпизода автору будет недостаточно, чтобы выразить свое отвращение к служителям церкви. Церкви, которая организует процессии бичующих самих себя фанатиков. Церкви,  которая отправляет на костер девушку,  подозреваемую в сношениях с дьяволом. И  этот мерзкий персонаж, пожалуй, самая яростная мишень для Бергмана – художника и богоборца. Мало того, что тот мародер и святоша, он к тому же насильник и  провокатор и натравливает в харчевне толпу на несчастного актера.

Очень яркий эпизод – богобоязненная и суеверная толпа, только что осеняющая себя крестным знамением, но мгновенно охватываемая диким и грубым весельем, глумясь над несчастным комедиантом. И только появление Йонса положит конец гнусному разгулу в трактире. Ионс - реалист и практик, творит одно за другим добрые дела. Спасает от насильника девушку, дает советы художнику в церкви, мирит ревнивого кузнеца с загулявшей женой.  Он скептически относится к своему господину, который задает слишком много вопросов и смелым прямым взглядом встретит появление Смерти в финале, в то время как его господин чуть ли не плачет, закрыв лицо руками.

Но до этого мы уже знаем, что Рыцарь  отчаялся  выиграть  партию у Смерти.  Ведь он невольно открыл на исповеди в церкви задуманный им шахматный маневр. И открыл опять же – ненавистному церковнику, все тому же вездесущему Ангелу Смерти!   В облике рыцаря теперь заметны изменения. Светлые волосы скрыты черным капюшоном, даже лицо потемнело. Он уже покорился судьбе. Он все-таки добился от Смерти ответа, что там, после жизни, не будет ничего – пустота. И теперь, в эндшпиле, он пытается хотя бы отвлечь внимание Ангела Смерти от симпатичных ему спутников, от семьи странствующих актеров. Взмахом плаща он опрокинет свои белые фигуры и проследит  взглядом  удаляющуюся кибитку.

Автор фильма здесь выразил свою любовь к людям, с которыми он сам провел самые счастливые часы своей жизни. Люди театра, люди искусства должны уцелеть даже в охваченной чумой стране. Ибо только они, самые талантливые из них, способны творить чудеса  добра.  Самые светлые персонажи этого мрачного фильма (можно даже сказать – святое семейство): акробат, музыкант и поэт Йоф - Иосиф (Нильс Поппе) и его жена Мия, Мария с младенцем. В ее роли - молодая и такая очаровательная Биби Андерсон. Йоф обладает даром истинного поэта, его осеняют видения. Утром  ему явилась Дева Мария, и он единственный из спутников рыцаря видит Ангела Смерти. В финале именно он увидит цепочку фигурок на берегу.  Смерть, уводящую с белого света во тьму вереницу  пляшущих человечков, а с ними и рыцаря, который спас им жизнь.

В упоении простыми радостями жизни они олицетворяют собой истинно божественное (не опошленное церковниками) начало в людях, а именно - Любовь.Надо добавить, что и в последнем фильме Бергмана мы встретим  подобных, столь милых автору  героев: людей театра, людей с развитым воображением, видящим недоступное многим. (Об этом фильме, «Фанни и Александр»,  я уже писал).

С  фильма «Седьмая печать», отмеченного специальным призом Каннского фестиваля в 1957 году, началась мировая известность и слава шведского режиссера Ингмара Бергмана.  Знаменательно, что этот приз он разделил в том году с польским режиссером Анджеем Вайдой, потрясающий фильм  которого, «Канал», посвящен героям и жертвам Варшавского восстания 1944 года. И в дальнейшем оба режиссера будут снимать фильмы, отмеченные особой эстетикой и поднимающие острые и глубокие проблемы бытия.

Огромное влияние окажет этот и другие фильмы Бергмана на творчество молодого советского кинорежиссера Андрея Тарковского. По моему мнению, сцену со скоморохом в трактире из фильма «Андрей Рублев» Тарковский как бы процитировал из бергмановской «Седьмой печати».

В своих  фильмах «Ностальгия» и «Жертвоприношение» он будет снимать актеров, работавших с Бергманом, а последний свой фильм снимет на острове Готланд  у берегов Швеции и за камерой будет бергмановский режиссер Свен Нюквист. Но с самим автором «Седьмой печати» Тарковский так и не встретился. И великие художники бывают застенчивы. Позднее станет известно, что Бергман буквально преклонялся перед талантом Тарковского. «Он величайший из нас!» - признавался мастер в одном из интервью.