Мстислав Пащенко

В детстве работал помощником киномеханика, рисовал рекламные плакаты к фильмам, служил хористом в оперном театре, где также занимался художественным оформлением. Окончил художественную школу в Петрограде. Работал иллюстратором в издательствах "Радуга" и "Молодая гвардия". В 1933-1941 гг. работал аниматором, затем — режиссером на Ленинградской кинофабрике "Росфильм" (затем — к/с "Ленфильм"). Преподавал на курсах мультипликаторов при "Ленфильме". С 1942 г. работал на "Союзмультфильме". Входил в состав кафедры курсов художников-мультипликаторов 1940-х гг., был членом худсовета. В 1953 г. в фильме "Непослушный котенок" получил эффект "пушистости" рисованной фактуры путем специальной съемки с применением масок и контрмасок. Работал с художниками Е. Мигуновым, А. Сазоновым, В. Василенко, П. Репкиным, В. Дегтяревым и др.
Заслуженный деятель искусств РСФСР (1957).

Сразу, как только началась блокада, ему прислали повестку из райвоенкомата, прислали, видимо, по ошибке, так как Мстислав Сергеевич Пащенко был освобожден от службы в армии по тягчайшему состоянию здоровья. Он не стал никому ничего разъяснять, пошел наутро и встал под ружье. Но через три месяца залеченная немного язва желудка дала о себе знать страшным кровотечением. Сколько-то времени Мстислав Сергеевич еще держался, не хотел уходить от фронтовых товарищей в госпиталь — разве было до этого! А все-таки пришлось: сильная контузия и ранение уложили его на больничную койку.

Вернулся в свою пустую квартиру (жену с двумя дочками эвакуировали в начале войны в Сибирь), а в почтовом ящике его поджидала похоронная: сообщалось, что он, Мстислав Сергеевич, погиб смертью храбрых в бою. Пошел на киностудию «Ленфильм» на довоенную работу. Война помешала ему закончить мультфильм «Песенка о радости», он подумал: может быть, удастся завершить картину теперь. Но на киностудии все материалы фильма погибли, а начинать заново было не с кем: кто не уехал, тот воевал, а кто не мог воевать, уже не в силах был держать карандаш. […]

Увлечение молодым искусством кино захватило юного Пащенко очень сильно, но он понимал, что одного увлечения мало; хотелось учиться, а жизнь заставляла работать. Вот и пошел он хористом в Полтавский оперный театр, а вскоре стал работать там еще и как художник. Очевидно, его дарование живописца заметили, потому что скоро Пащенко получает командировку от губпрофобра в Петроград для получения специального художественного образования. […]

Если бы Мстислав Сергеевич начал вспоминать свою кинокарьеру, то он непременно вспомнил бы добрым словом режиссера, а потом и коллегу Цехановского. В 1933 году он принял его приглашение, и они оказались лицом к лицу в одной комнате киностудии «Ленфильма», склоненные над мультипликатом фильма «Сказка о попе и работнике его Балде».

Это была первая работа в кино, и, как всякая первая, она была и особенно трудной и особенно интересной. Цвета в кино тогда еще не было, сказка создавалась черно-белой и поэтому требовала особенно много выдумки от всех авторов фильма. […] Мстислав Сергеевич часто поражал Цехановского своей совершенно оригинальной фантазией. Очень скоро он из художника-мультипликатора стал сорежиссером.

На этой картине произошло главное в жизни Пащенко: его выбор был сделан окончательно и неизменно на всю жизнь — работа в области мультипликационного кино. На этом фильме была освоена мультипликационная техника создания рисованных фильмов. […]

Несколько лет спустя, когда в кино появится цвет, Пащенко создаст свою первую самостоятельную работу — цветной звуковой фильм «Джябжа», поставленный по нанайской сказке. Этот фильм принесет автору много радостных минут, потому что зрители и пресса будут единодушны в его оценке. […]

Не только лиризмом объясняется успех его фильмов, еще и юмором, конечно. Его добродушный юмор понятен детям, причем самым маленьким. Чем меньше дети, тем больше они любят его фильмы. […]

Пащенко отличался тем, что вместе с эксцентрикой, с трюками держал в поле зрения идейную сторону картины, он шел в своей выдумке не от трюка к мысли, а всегда наоборот. И не нужно ждать от его творчества грубых и резких формальных новаций (хотя он первый у нас отказался в рисунке от жесткой контурной линии, что было по тому времени открытием). Он был человеком лирическим, задумчивым, интеллигентным и очень требовательным, прежде всего к самому себе, а потом уж к другим, и его режиссерская палитра не отличалась нарочитыми эффектами. Но когда это было необходимо, умел найти и яркий прием. Из всех возможных вариантов всегда выбирал то, что наиболее точно и своеобразно донесет до зрителя его мысль. […]

Его фильмы были и остаются высокодуховными произведениями, но это духовное наполнение давалось режиссеру нелегко. Он был очень требователен в работе, потому что всегда точно знал, чего он хочет от своих мультипликаторов-одушевителей. Он не боялся споров, серьезных обсуждений своих предложений, потому что он видел в своих помощниках не механических исполнителей, а творцов, и он понимал, что только думающий, увлеченный художник может создать волнующий образ, а не ремесленник, которому все равно, на что трать свое умение. […]

Пащенко подчинил свое творчество выражению одной и той же темы: дружба и любовь, объединяющие силы человека и природы в борьбе со злом. […] Адрес его фильмов был точен: его зрители — дети, причем самые маленькие. Он работал для них, стремясь через свои картины объяснить азбуку морали: быть честными, отзывчивыми, добрыми и готовыми бороться против зла и несправедливости.

Мстислав Пащенко был не только тонким психологом, знатоком детской души, но и великолепным художником, большим мастером мультипликации. Над фильмом он начинал работать как-то неторопливо, словно раскачиваясь. Но так только казалось со стороны. Прежде чем приступить к работе на производстве, он мысленно продумывал каждую деталь будущего фильма, его изобразительную сторону, характеры персонажей. Он не приступал к съемке фильма, пока картина не выстраивалась целиком в его воображении. Нам, режиссерам, хорошо известно, как трудно бывает порой найти те особые, для постороннего глаза совсем незаметные детали, образующие лирическую атмосферу фильма. Из этих вот мельчайших находок, штрихов, деталей и складывается поэтически-целостный образ. Пащенко очень любил характерность и точность движения в рисованных персонажах. […]

Но все-таки главное достоинство фильмов Пащенко — в совершенстве драматургии. Придавая сценариям первостепенное значение, Мстислав Сергеевич часто писал их сам, проявив незаурядный талант драматурга. Когда не было хорошего сценария, Пащенко предпочитал оставаться в простое. Но если он выбирал сценарий, то работал над ним тщательно и долго. Зато позднее, когда сценарий был окончательно готов, он умел всех заразить своим энтузиазмом. Все лучшие его фильмы — «Песенка радости», «Машенькин концерт», «Лесные путешественники», «Непослушный котенок», «Необыкновенный матч», «Старые знакомые» — отличаются драматургической цельностью.

М. Пащенко, в отличие от. Л. Амальрика и В. Полковникова, избегал в своих фильмах изображения острых драматических ситуаций. Его творчеству всегда свойственен теплый юмор, скрадывающий известную сентиментальность избираемых им сюжетов и ситуаций. Из фильмов Пащенко, посвященных вопросам морали и решенных с условными персонажами — зверьками и птицами, — наиболее значительны «Лесные путешественники» (сценарий Г. Скребицкого и В. Чаплиной, художник-постановщик Е. Мигунов) — сказочка о молодой белочке, выручившей из беды свою семью, а также «Непослушный Котенок» (по мотивам сказки И. Белышева, сценарист и режиссер М. Пащенко, художники-постановщики Б. Дежкин и В. Василенко). Последний фильм, очень простой по сюжету, является в своем жанре непревзойденным до сих пор образцом режиссерского и изобразительного мультипликационного мастерства. […]

Из всех ленинградских рисованных фильмов конца 30-х годов только один отличался зрелым мастерством и глубоким пониманием художественной природы мультипликации. Это был фильм молодого режиссера-дебютанта М. Пащенко, впервые испытавшего свои силы в мультипликации, работая с М. Цехановским над незаконченным постановкой фильмом «Сказка о попе и работнике его Балде». Фильм «Джябжа» был по заслугам оценен зрителями и критикой как один из лучших советских мультипликационных фильмов 30-х годов.

Успех этого маленького в первую очередь предопределялся его сценарной основой. Пользуясь мотивами народных сказок советского Севера, М. Пащенко разработал интересный, необычный и увлекательный для юных зрителей сюжет. Сохранив национальное своеобразие нанайской сказки о трех друзьях ― девочке, собаке и лягушке, которые убежали на луну от угнетавшей их злой колдуньи Джябжи, ― Пащенко сумел выявить ее идейный смысл, ее моральное содержание, представляющее интерес для юных зрителей всех национальностей. Логика развития событий фильма приводит юных зрителей к выводу, что друзья ― положительные герои сказки ― добиваются своего спасения от злой колдуньи благодаря присущим им благородным качествам ― мужеству и взаимной выручке, ― в то время как злоба и коварство Джябжи становятся причиной ее гибели (в фильме, как и в нанайской сказке, Джябжа, пытаясь допрыгнуть до луны для того, чтобы захватить там беглецов, повисает на вершине высокого дерева и замерзает).

Пащенко отказался от этнографической точности в изложении сюжета сказки, но передал ее дух и не погрешил против ее национального колорита. И в изобразительной стороне фильма он достиг таких же результатов: избегнув стилизации или натуралистического копирования нанайского быта, он передал и его своеобразие и суровую красоту северной природы.

Первый самостоятельный фильм Пащенко уже нес в себе те качества, которые вообще отличают творчество этого режиссера: в нем с любовью и теплым юмором были переданы характеры рисованных героев, он отличался исключительной тщательностью всей режиссерской стороны фильма, точностью движения и мимических характеристик, продуманностью цветового решения. Ни в одном из предвоенных мультипликационных фильмов цвет не был использован так хорошо и полно, как в «Джябже». Единственное, что несколько ослабляло впечатление, создаваемое этим своеобразным детским мультипликационным фильмом-сказкой, ― это музыка, совершенно не соответствовавшая по своему характеру содержанию северной сказки и написанная композитором Н. Стрельниковым в привычной для него опереточной манере.

Мстислав Сергеевич был из той породы людей, про которых говорят: мягко стелет, да жестко спать.

Он был типичный ленинградец. Безукоризненно вежливый, с тихими вкрадчивыми манерами и внешне бесстрастный. Здоровье его всегда было на грани катастрофы. Дистрофик, обладающий букетом заболеваний — таких тяжелых, что удивительно, как он мог двигаться и работать даже в таком замедленном темпе. Однако вялость и расслабленность его была лишь внешней. Дух его, принципиальность и упрямство были настолько сильны, насколько он был внешне слаб. Переубедить его было невозможно. В особо тяжелых случаях лицо его теряло всякое выражение, становилось каким-то отсутствующим, и лишь губы шептали упрямо требование, которое надлежало исполнить, чтобы не вызвать его гибели.

Приходилось уступать, хотя в некоторых случаях лучше бы настоять на своем, ибо он обладал некой излишней сентиментальностью на грани «слюнявости». И эти «розовые слюни», как мы безжалостно окрестили их, с нашей точки зрения, портили некоторые его картины. В качестве примера можно привести «Машенькин концерт» — там некому было противостоять ему, привнести некоторую мужественность.

Про внешность Метиса можно сказать только, что она очень ему подходила. Представьте себе вытянутый в высоту, обтянутый кожей череп с удлиненной нижней челюстью, глазами, глубоко посаженными, но вместе с тем выпуклыми. Не очень темными, но подобными маслинам. Короткий вздернутый нос с темными круглыми ноздрями. Подбритые сверху, почти незаметные усики, прилизанные редкие волосики, зачесанные назад. Небольшой ротик, с «сепелявым» дефектом прикуса, все время округленный в виде буквы «о».

Худая прямая фигура, невесомая, с вкрадчиво выдвинутой вперед, излишне вежливо, при разговоре — почти угодливо, головой.

Одевался скромно, почти бедно. И так же жил — в скромной комнате и бедновато. Содержал на свою зарплату жену и двух дочерей.

Несмотря на репутацию душевного человека, почти никогда не разговаривал (может быть, только со мной?) на интимные и житейские темы. Никогда не интересовался чужими невзгодами. Наверное, хватало своих. Но вежливость и внимание к окружающим его людям не позволяла быть с ним запанибрата даже Дежкину, который, в худшем случае, обращался к нему: «Метис! Вы…» и т. д.

Смеялся, как бы пережидая, когда кончит смеяться партнер. Тихо, открыв рот и прижав к нижней губе аккуратный язычок.

При неприятном разговоре или конфликтной ситуации лицо его становилось жестким и непреклонным.

Его вершина — альянс с Дежкиным в работе над «Необыкновенным матчем». Он был организующей и связывающей силой, ограничивающей буйный, без чувства меры темперамент Бориса. Его интеллектуальной пружиной. Все остальное потрясающе профессионально и изобретательно делал Дежкин. Картина эта была и остается лучшей веселой детской картиной «Союзмультфильма».
режиссер
«ДЖЯБЖА» (1938)
«СИНИЦА» (1944)
«ПЕСЕНКА РАДОСТИ» (1946)
«МАШЕНЬКИН КОНЦЕРТ» (1949)
«КОГДА ЗАЖИГАЮТСЯ ЕЛКИ» (1950)
«ЛЕСНЫЕ ПУТЕШЕСТВЕННИКИ» (1951)
«НЕПОСЛУШНЫЙ КОТЕНОК» (1953)
«НЕОБЫКНОВЕННЫЙ МАТЧ» (1955)
«СТАРЫЕ ЗНАКОМЫЕ» (1956)
«ПРИВЕТ ДРУЗЬЯМ!» (1957)
«ПРАЗДНИК НОВОГОДНЕЙ ЕЛКИ» (1991)
сценарист
«ДЖЯБЖА» (1938)
«ПЕСЕНКА РАДОСТИ» (1946)
«МАШЕНЬКИН КОНЦЕРТ» (1949)
«НЕПОСЛУШНЫЙ КОТЕНОК» (1953)
«НЕОБЫКНОВЕННЫЙ МАТЧ» (1955)
«СТАРЫЕ ЗНАКОМЫЕ» (1956)
«ПРИВЕТ ДРУЗЬЯМ!» (1957)
«ЧИПОЛЛИНО» (1961) © Аниматор.ру