1942 год. Людмила Павличенко (Юлия Пересильд), снайпер, чьи пули в ходе первого года войны настигли более 300 немецких солдат и офицеров, в составе советской делегации приезжает в США, где журналисты ее прозвали «Леди Смерть». Элеонора Рузвельт (Джоан Блэкхэм) проявляет интерес к девушке с армейской выправкой, хорошим английским (спасибо маме, учительнице иностранного) и непростой судьбой, приглашает ее в Белый дом и узнает, как девочка из Киевской губернии стала символом, мотивировавшим воевать солдат на всех линиях фронта.

У самой девушки с мотивацией проблем не было: отец, прошедший Гражданскую и Финскую войны, растил из нее солдата, учебу на историческом факультете прервала стажировка на курсах мастеров точного выстрела, а дипломную практику - вероломное нападение Германии на Советский Союз. Биографические справки из жизни Павличенко легко складываются в хронику становления Героя, но, к счастью, фильм Сергея Мокрицкого «Битва за Севастополь», в котором собственно битва вынесена из повествования в заголовок, рассказывает о многоэтапной и порой ужасающей эволюции человеческого характера и обходится более-менее прожиточным минимумом позолоты и пафоса.

Люда предпочитает стрельбище киносеансам, подготовку к диплому - пляжу и разговорам с подружкой-простушкой (Полина Пахомова) о том, кого лучше брать в женихи - моряков или летчиков. 22 июня 41-го она встречает все-таки на морском песчаном берегу, а голос Левитана застигает ее в гостях у потенциального жениха - молодого еврейского доктора Бориса Чопака (Никита Тарасов) с золотыми руками, который зовет ее на «Травиату», получает в лицо обжигающее «трус» и все-таки оказывается на фронте, игнорируя докторскую бронь. Движим он абсолютно романтическими побуждениями: чтобы быть поближе к ней. Иными словами, воюет не из ненависти, а от любви, что изрядно контрастирует с тем остервенением, с которым маленькая девочка читает в канун нового, 1942 года, «Если дорог тебе твой дом…» Константина Симонова ("Сколько раз увидишь его, столько раз его и убей").

В «Битве за Севастополь», снятой в каком-то уже узнаваемом современном каноне фильмов о Великой Отечественной войне, точки зрения сталкиваются, а все персонажи друг друга уравновешивают. Практически убрав за скобки неприятных носителей партийной идеологии, сценаристы вводят в повествование и кантри-певца Вуди Гатри, у которого на гитаре написано «Эта машина убивает фашистов», а в репертуаре есть песня Miss Pavlichenko, и советского эмигранта, едва унесшего ноги от сталинских репрессий в 1928 году. Меняется и Люда: отличница в учебе, затем отличница же и на фронте, стреляющая фашистов сначала со статистическим интересом, потом - с жестокостью мести за наставника и первую любовь, от которой ее излечивает следующий напарник и возлюбленный Леонид Киценко (Евгений Цыганов). Каждый виток эволюции сопровождается новым тяжелым ранением - и тут в игру всегда вступает незаметный, небрутальный и не страдающий переизбытком патриотизма врач Чопак, который раз за разом дарит ей повторную путевку в жизнь.

При последней их встрече его изможденное лицо освещает горящий Севастополь, который, как сообщает закадровый голос Рузвельт, высшие военные чины покинули на подводных лодках и самолетах, оставив подчиненных на верную смерть. Возвращаясь к названию: может, самой битвы тут и нет, но в биографии Павличенко это действительно важнейшие и самые пронзительные несколько минут.

Потом будет другое значимое событие - поездка в США (и Канаду, которая в фильм не попала), где над размеренным бытом Нью-Йорка высится ироничным анахронизмом афиша вестерна «Настоящее мужество» (на самом деле картина Генри Хэтэуэя вышла 27 лет спустя).

Очевидное противопоставление 42-го в СССР и Америке дополняется главами из фронтовой биографии Павличенко, в которых рождается чувство единения - не абстрактного народа, а конкретных людей, когда подруга снайпера работает сестрой милосердия, а ее жених - участвует в воздушных баталиях. В несколько рукопожатий они бы дотянулись, по известной теории, до жены американского президента, а там и до самого Рузвельта. Но мужчины тут не на первом плане: резонером женщины должна быть женщина.

Разговоры с Элеонорой играют для героини Пересильд важную терапевтическую роль. Из 1942 года она уже начинает рефлексировать события боевых месяцев, подсчитывать росчерки шрамов, которые война буквально оставила на ее спине. Раны не только от пуль и взрывов, но от принуждения быть символом. Полуживую ее заставляют улыбаться для мотивирующего снимка, едва оклемавшуюся - отправляют на дуэль с лучшим немецким снайпером, потому что символ не может уйти на заслуженный покой (заодно в этой сцене Павличенко видит, что воюет не с черными мундирами, а людьми, которые жили, женились и строили планы). Именно в Белом доме она осознает себя не как солдата, но как женщину - важный шаг для красивой девушки, чье взросление проходило в окопах (эти дни камера украинского оператора Юрия Короля снимает из-за колючей проволоки, глазами солдат, из самого пекла).

В «Битве» чувствуется родство и с глянцевым «Перл Харбором», и с возрожденной советской киноэстетикой «Брестской крепости», и с комиксно-мифическим размахом камерного «Сталинграда», и чуть ли не с мелодраматичным «Титаником» - эмоциональными историями, где выживали и становились хранителями памяти женщины. Финал картины Мокрицкого сейчас звучит особенно красиво. Элеонора Рузвельт говорит: «Хрущев подождет», а Людмила Павличенко, искавшая в мужчинах силу и брутальность, через посещение оперы передает привет в потусторонний мир человеку, который идеалам защитника, в общем-то, не очень-то соответствовал.