Хауса или предавая анафеме сценаристов, медработников, а также дефибрилляторы из «Анатомии страсти». Отныне любимая игра для него – «камень-ножницы-бумага-ящерица-Спок», Бритни Спирс – секретарша по профессии, а «Кровавая свадьба» ассоциируется отнюдь не с испанцем Лоркой. Именно по этой причине мой организм страдает некоей сериалобоязнью. И не пытайтесь уговаривать! Исключения из правила составляют экранизации телеканалом ВВС их досточтимой классики. Где ещё можно увидеть такие пышные интерьеры и костюмы, такие зелёные лужайки и такие английские физиономии? Нитью Ариадны ведёт меня за собой «одна, но пламенная страсть» от «Больших надежд» к «Холодному дому», от «Джейн Эйр» к «Гордости и предубеждению», а однажды неосмотрительно привела к «Крэнфорду».

     Созданный по мотивам нескольких произведений Элизабет Гаскелл, сериал внушает доверие задолго до просмотра, и напрасно. Открою страшную тайну: «Крэнфорд» не прост, совсем не прост! Это ростбиф с кровью, поданный вместо сливового пудинга. Или цветочный горшок с плотоядной росянкой, где капельками в качестве приманки для жертвы-киномана соблазнительно поблёскивают викторианская эпоха и вживлённые в её будни и праздники великолепные актёры с иронично выписанными диалогами на фоне идиллической картинки. Перед этим действительно трудно устоять!

     Милый сердцу писательницы родной Натсфорд в графстве Чешир стал прообразом книжного городка. Провинциальное местечко, где до сих пор свято чтут традиции и соблюдают «элегантную экономность», выглядит спокойным до неприличия. В ранг события недели возводится столкновение повозки, гружённой кирпичом, с телегой, на которой везли свиней; событием месяца считается приезд новых соседей; как события года котируются дегустация мороженого и покупка ковра. Местные жители крайне консервативны: поглощают апельсины в одиночку за закрытыми дверями, дабы избежать распространения вульгарных звуков; доверяют собственное здоровье только доктору в чёрном сюртуке; а насчёт алой шляпки полагают, что разгуливать в подобном безобразии могут себе позволить дьяволица или революционерка (что, впрочем, для крэнфордцев синонимично).

     Выпуклость здешних характеров цепко подмечает и фиксирует на бумаге «чопорная малютка Мэри» Смит. Две её незамужние тётушки, Мэтти и Дебора Дженкинс, а также их приятельницы и знакомые станут героями её записок, смешных, абсурдных и трогательных, как сама жизнь в провинции. Где ещё, если не в Крэнфорде, животным дают полную свободу самовыражения, а некоторым даже сооружают клетку из кринолина или шьют фланелевую пижаму? Где, если не в Крэнфорде, матримониальная одержимость юношей делает анекдотичным поведение сразу нескольких почтенных горожанок? Где, если не в Крэнфорде, друзья готовы помочь в тяжёлую минуту, предпочитая сохранять анонимность?

     Актёрский состав сериала впечатляет, однако среди прочих негоже оставить не названными троих: Джуди Денч, Имелду Стонтон и Тома Хиддлстона. Роль Матильды/Мэтти Дженкинс убеждает, что «национальному сокровищу Великобритании» под силу воплощать на экране как властных персонажей (Елизавета І, начальница М из сериала об агенте 007), так и романтичных особ по образу и подобию Урсулы из «Дам в лиловом». Вездесущая и эксцентричная мисс Пул с воинственно торчащими, словно у индейца, перьями на шляпке (Имелда Стонтон) – это живой огонь, ураган, цунами и все природные стихии, соединившиеся воедино, чтобы разносить по городу леденящие кровь слухи наполовину с инсинуациями этого «почтового голубя». Что до Хиддлстона, то единственно его томным взглядом оправдывается существование трёх бонусных серий «Возвращения в Крэнфорд», ставших рождественским сиквелом к отснятым ранее пяти первого сезона.

     Теперь, собственно, о коварстве. Благие намерения Элизабет Гаскелл написать «Старосветских помещиков» по-британски в очередной раз доказали, что в тихом омуте водятся никакие не ангелы. Несмотря на внешнее благообразие и простительные чудачества, крэнфордские дамы – это амазонки в чепцах и корсетах. Мужчины здесь не жильцы: если они вовремя не сбегают на заработки в Драмбл или Манчестер, то теряют глаза, ноги, руки, а то и возможность ими распоряжаться. Взамен «Четырёх свадеб и одних похорон» в Крэнфорде правдоподобнее снимать «Четыре похоронные церемонии и одну свадьбу», поэтому не столь отдалённы для него мрачные перспективы, которые обрисовал Альфред Теннисон:

Деревьев жизнь пройдёт, леса поникнут,
туман прольётся тихою слезою,
и пашня примет пахаря в объятья,
и лебедь через много лет умрёт.

     Помимо гендерного конфликта, в городе весьма остро ведётся противостояние между привычными устоями и прогрессом. «Как бык, которого нельзя остановить», надвигаются на старую добрую Англию первые его симптомы, а именно: всеобщее обучение, напечатанные машинным способом открытки и железная дорога. Повышается уровень преступности, гибнут люди. Уходит в прошлое время леди Ладлоу и её августовских приёмов, конных экипажей, хирургических операций при свечах, приворотных зелий и языка цветов. Но в воздухе Крэнфорда не витают радостные предчувствия светлого будущего – напротив, точно сгущаются ядовитые пары Гримпенской трясины и доносится тревожное предупреждение из «Собаки Баскервилей», перелицованное в стихотворную форму гениальным поэтом:

Не выходи из комнаты; считай, что тебя продуло.
Что интересней на свете стены и стула?
Зачем выходить оттуда, куда вернёшься вечером
таким же, каким ты был, тем более – изувеченным?
………………
Не выходи из комнаты. О, пускай только комната
догадывается, как ты выглядишь. И вообще инкогнито
эрго сумм, как заметила форме в сердцах субстанция.
Не выходи из комнаты! На улице, чай, не Франция.

Не будь дураком! Будь тем, чем другие не были.
Не выходи из комнаты! То есть дай волю мебели,
слейся лицом с обоями. Запрись и забаррикадируйся
шкафом от хроноса, космоса, эроса, расы, вируса.

(Иосиф Бродский)

     А посему гоните прочь сантименты, когда снова размечтаетесь о владении очаровательным домиком на задворках Англии. Вспомните о богатом опыте, приобретённом мисс Марпл и уроженцами Крэнфорда, и, вдыхая сладкий дым отечества, утешьтесь мудрым изречением: хорошо там, где нас нет. «Наверно, в следующей жизни, когда я стану кошкой…»?