облаками» продолжает извергать грозовые раскаты после ухода с экрана, и эхо отдаляющегося ненастья не отпускает ещё долго-долго…

     Жительница года 2017-го, изображаемая Анастасией Фоминой, барским жестом госпожи Раневской вместо золотой монеты презентует случайно встреченному гастарбайтеру-бродяге пальто, которое тут же растворяется в туманной дымке розовато-серых тонов вместе с самим осчастливленным. В эстетски приглушённых цвете и свете организована вся видеоинсталляция продолжительностью более двух часов. Общим стержнем семи новелл выступит недостроенное архитектурное творение, символическая Вавилонская башня, чей остов, похожий на останки огромного доисторического животного в «Левиафане» Звягинцева, будет интриговать и эстетизировать художественно-смысловое пространство фильма. Герои же его переполнены благими намерениями (спасти дом, музей, прошлое, настоящее, будущее, государство, человека, животное) и беспомощны, как малые дети. «Лишние люди», что с них возьмёшь!

     Алексей Герман-младший просвещал иностранцев: «Россия – страна, растворенная во времени. Оно в ней как круги на воде. Мы пытались через поэтическую форму проникнуть в эссенцию того, куда движется наша страна, показать мир в импрессионистическом ключе, запечатлеть снежинку на памятнике Ленину. Россия укрыта сумраком непонимания себя и непонимания её миром. В нашей стране много хорошего и плохого. Россия пытается нащупать свой путь. Наш фильм про её внутреннюю распятость. Комплексно о ней могут рассказать только стихи».

     «Учёные выяснили, что некоторые люди имеют генетическую предрасположенность к сложному взгляду на действительность».

     «Под электрическими облаками» – очередной парадокс современного российского кинематографа. Красивейшее и в то же время не приспособленное к жизни кино, точь-в-точь как наследники из второй новеллы; как нелепые памятники, разбросанные посреди стылого зимнего пространства на берегу Финского залива. Сейчас вверх тормашками на голове каменного Ленина делает гимнастическую стойку девушка Саша, а через какое-то время другого идола ставит себе на голову украинский паренёк Валька. Вот в кадре умирает лошадь под безутешные рыдания своей хозяйки, но очень скоро последняя, как Ёжика в тумане, бодро выгуливает на верёвочке 280-килограммовую металлическую ажурную кобылицу…

     «А ты знаешь, что в городе все над нами смеются?»

     Хоть и отрицая публично концептуализм «Облаков», поиском глубинных смыслов Герман-младший озадачивает и себя, и зрителя намеренно. Он как будто жаждет услышать не с экрана, а в жизни адресуемое уже себе, а не своему герою музейщику Николаю:

     - Вы какой-то такой… настоящий!

     И, скромно потупив голову, ответить:

     - Да я обычный. Какой я настоящий?

     На практике же выходит по-киношному, только из другой сцены:

     «Не хочу чувствовать себя карликом – я титан! Бумажник потерял…  Как я стрелял? Здорово, да?» (Попадает под бульдозер.)

     Безусловно признавая масштабность подготовительных работ и визуальный вклад в проект художника Елены Окопной и двух операторов, признать содержательную ценность картины, а не совершенство её оболочки, неимоверно тяжело.

     Переосмысливая историю своей родины, по устоявшимся для её творцов обычаям задавая риторические вопросы, режиссёр отправляет в мир открытое признание:

     «Нет, я не знаю, где север. Я только знаю, где юг».

     Длинные позвякивающие серёжки героинь, выставка объектов искусства под открытым небом, носящееся в воздухе электричество перенасыщают межсезонной фактурностью, но не утоляют духовный голод.

     И почему всякий раз после просмотра нынешнего российского кино остаются одно и то же послевкусие-послемыслие, метания от крайности к крайности? Хорошо или плохо? Глубоко или поверхностно? Мимолётно или неугасимо? Тебе раз за разом читают пьесу Беккета «Ожидая Годо», где действующие лица давно забыли подробности о самом Годо и растеряли предвкушения от его визита, да не в силах сдвинуться с места. Или ведут тебя в Пушкинский музей лицезреть полотно Сезанна «Пьеро и Арлекин», а на нём ступни шагающей вперёд пары словно приклеены к полу суперклеем. Это такой постмодернистский крест, нести который вместе со Звягинцевым, Вырыпаевым, Бусловым, Германом-младшим, Хлебниковым и прочими художниками современности обречён и их зритель? А ведь тянется душа навстречу продуманным красивостям! Благодарно оживляет борозды-извилины изголодавшийся разум, но теряется одиноким парусом в густо напущенном поэтизированном тумане…

     «Полно, пойдёмте домой! Карфаген какой-то…»

     Так что же такое на самом-то деле последняя, четвёртая картина Алексея Германа-младшего «Под электрическими облаками»? «Русь, куда ж несёшься ты? дай ответ. Не даёт ответа».

Ну, так с богом! Вечер близок,
быстрый лёт касаток низок,
надвигается гроза,
ночь глядит в твои глаза.

(Александр Блок)