неё просмотр «Цветка кактуса», и она вас не забудет.

     Иногда звёзды экрана и звёзды небесные сходятся в одно и то же время в одном и том же месте. Это и случилось с фильмом Джина Сэкса. Впрочем, изначально экранизация бродвейской пьесы (переложения французской «Fleur de cactus» Пьера Баррийе и Жан-Пьера Греди), где в главной женской роли блистала жена Хамфри Богарта, ничего похожего не предвещала. Сценарий о любовном многоугольнике был хорош, да «уж сколько их (сценариев) упало в эту бездну» под воздействием человеческого фактора! Комик с бульдожьими щеками и плутоватым взглядом нашкодившего фокстерьера Уолтер Мэттау сотрудничал с режиссёром ранее в «Странной парочке» и идеально вписывался в имидж запутавшегося ловеласа, зато ситуация с актрисами складывалось непростая.

     Соглашаясь перевоплотиться в Стефани Дикинсон, Ингрид Бергман рисковала не меньше Сэкса. Эталонная, невозмутимая, безупречная, величественная, царственная Ингрид впервые должна была появиться перед зрителями в комическом амплуа. К тому же, ей предстояло обойти Лорен Бэколл, сильно заинтересованную в перенесении собственного театрального успеха на большой экран. Равным образом, выбирая на роль продавщицы Тони не кого-то из голливудских старлеток, а тогда ещё никому не известную 24-хлетнюю Голди Хоун, многим рисковал сам Сэкс.

     Риск всей честной компании окупился с лихвой. Бергман сыграла фанатично преданную своему делу и своему боссу медсестру феноменально. Такой - в эпицентре опереточных страстей и разнузданных плясок - её до сего момента не видели! (Воспоминания о танце «Дантист» в её исполнении умрут вместе со мной, никак не раньше.) Трансформация героини из «айсберга», «синего чулка», «сержанта» и «куска пластыря» в «мартовскую кошку», «нимфоманку», чья стихия – разврат, «чудовище», поглощающее «Мексиканские ракеты» на берегу океана и возлежащее поверх норкового манто, происходит внезапно, хотя отнюдь не случайно. По совести говоря, низведение с пьедестала не удручает – напротив, воодушевляет чрезмерно.

Жить невозможно, жить невыносимо. 
Но, Боже правый, как же хорошо!

(Елена Касьян)

     И всё-таки открытием года стала дебютантка Голди Хоун. Большеглазое создание с озорной короткой стрижкой и грациозной фигуркой, смахивающее то ли на ожившую Барби, то ли на кавайную героиню аниме, не теряя времени завладело «Оскаром» и «Золотым глобусом». Помимо того, что смотреть на молоденькую Хоун – сплошное наслаждение (как прелестна Тони Симмонс с картинно укладываемыми на смертном одре руками или стройными ножками, торчащими из-под увесистого палантина!), в её игре нет ни грамма фальши. С одинаковой искренностью эта «славная чудачка» мечтает о чёрных кожаных штанах и беспокоится о судьбах благоверной и детей своего бой-френда, потому что у неё «есть принципы».

     Снятый в ярких красках, оттенённый сентиментальной музыкой Куинси Джонса, «Цветок кактуса» поминутно удивляет оригинальностью сюжетных ходов и нешаблонностью типажей. Общепринятое противостояние обманутой супруги и коварной любовницы обыграно здесь с точностью до наоборот, и, что особенно важно, искромётная комедия положений и - отчасти - нравов ни разу не опускается до цинизма. (Чего не скажешь о ремейке 2011-го года под названием «Притворись моей женой» с Адамом Сэндлером и Дженнифер Энистон.) Диалоги из неё – образец умного, отточенного и элегантного юмора:

     - Я думал, ты пришла поговорить о пьесе.
     - Я подожду, пока её экранизируют.

     - Кажется, я Вас сейчас поцелую.
     - А когда Вы будете знать это точно?

     - Я первый порядочный человек в её жизни.
     - Это Ваше мнение или её?

     Любовь – «пятый элемент», невидимый сообщник, что объединяет людей в «Цветке кактуса». Герои-перевёртыши меняют свои обличья на протяжении фильма безостановочно, однако на фоне амурных казусов есть место и серьёзным мыслям – например, об актёрском ремесле, когда из уст девушки звучат слова: «Актёр – это очень ненадёжная профессия!»

     Город – далеко не последнее действующее лицо в картине. Богемный ночной клуб или музыкальный магазин, где нарасхват идут пластинки Горовица, типичные съёмные квартирки Тони и её соседа Игоря скупыми мазками воспроизводят атмосферу Нью-Йорка 60-ых.

     И, разумеется, нельзя не упомянуть важнейшего участника романтической истории – кактус, который, как висящее на стене ружьё, обязательно «выстрелит».

Приходит день, приходит час,
приходит миг, приходит срок,
и рвётся связь.
Кипит гранит, пылает лёд,
и лёгкий пух сбивает с ног –
что за напасть?
И зацветает трын-трава,
и соловьём поёт сова,
и даже тоненькую нить
не в состояньи разрубить
стальной клинок!

(Юлий Ким, «Песня волшебника» из к/ф «Обыкновенное чудо»)

     Являясь символом «скрытой красоты» (той самой, что под силу распознать лишь вооружённому опытом предков сеньору Санчесу), он высвечивается софитами неоднократно. Коронный выход этого неодушевлённого персонажа и вовсе неподражаем. Попадая в фокус напоследок, во всей своей цветущей красе, он как будто улыбается и победоносно, громко, хотя и про себя, поёт песню «безумству храбрых».