Бертолуччи «Последнее танго в Париже» совершил революцию в мире кино: на широком экране впервые препарируются взаимоотношения Мужчины и Женщины. Правда, добродетели отодвинуты в сторону: на первое место выходит всепоглощающая, животная страсть. Страсть, которая доводит людей до необдуманных, а под час и безумных поступков. Страсть грубая, вызывающая, которая не имеет ничего общего с эстетикой (как картины Фрэнсиса Бэкона). Страсть, которая красивый танец, превратила в потрахульки и катание на грязном полу, отбросив выработанные обществом нормы и привычки.

Но если вы думаете, что в течении двух часов будете наблюдать на экране проявление бурных эмоций от слияния двух тел, это далеко не так. Вцелом, несмотря на пару отличных шуток и вполне себе заурядных секс-сцен, фильм вышел больше грустным. Фильм, где главные герои под меланхоличные и заунывные нотки джаза Гато Барбьери (не люблю джаз), будут заниматься самокопанием, социальным экспериментированием и поиском ответов на вопросы. Иногда это будет скучно и довольно вяло. Учитывая то, что перед нами «открытая картина», вопросов будет очень много, а ответов мало. Благодатный зритель такой тип картин любит, поскольку есть возможность заняться публично литературной  мастурбацией, исходя из своих фантазий и домыслов.

Но данная лента имеет несколько неоспоримых и явных достоинств. Во-первых, мне очень понравилось то, что оба главных героя не положительные. Оно и понятно, другой образ под данную сюжетную линию просто не подошел бы. Но вписывать в мелодраматическую историю таких героев, это …на то время «свежо». Во-вторых, понравился сочный и жирный пинок в сторону обычных мелодрам: Париж, как место действия был выбран не случайно. Как и не случайно режиссер «отрывается» по полной на шумно-вертлявом женихе Жанны, что тоже снимает «фильм о любви». В конечном итоге, Бертолуччи показал «любовь» с элементами садо-мазо, которая объединяла ГГ, в то время как обычная – разъединяла.

Сказать, что актерская игра просто великолепна, значит ничего не сказать: Марлон Брандо и Мария Шнайдер мастерски воссоздали своих персонажей, естественно отображая эмоции, которые подчеркивали характер героев. Мария творила образ ребенка, что играл во взрослых. Растерянность, полуулыбка, боль …всему веришь. Её прыжок в ванной комнате завораживает: ребенок с большими грудями побежал за новой порцией веселья. Она как мотылек перелетела с одного стебелька на другой, за новой игрой, что манила больше всего. Марлон играл безработного идеалиста, что был на содержании у своей жены. Измена, ложь и «бегство» жены заставило мужа уйти в самого себя, впасть в депрессию и злость. Марлон не играл своего героя, он им жил. Достоверные автобиографические вставки в диалогах привели к подлинным переживаниям, которые исходили из горького опыта. Личная трагедия персонажа и актера сошлась, дала ему возможность сотворить на экране правдоподобный образ поддавленного и брошенного человека.

Но больше всего мне понравился сюжет. Несмотря на некоторое наличие сцен, во время которых современный зритель также будет заниматься самокопанием (мол, зачем я этот фильм смотрю), сюжет имеет интересную структуру и под финал делает неожиданный кульбит. В основе сюжета лежат две истории: история любви (история Жанны), история познания (история Поля). Истории камерные, рванные, но затянуты в подаче. Терпимо затянуты, в отличие от 4-х часового варианта, что планировался. Обе истории обставлены композитором и оператором соответствующим образом. Для Жанны «город любви» в распахнутое окно запускает мелодию колокольчиков, солнечный свет и запах свободы от деревенских ограничений. Для Поля равнодушный и серый Париж подготовил путь одиночества через тень в мир мрака под волнующие звуки саксофона. Попытка осветить мрачную и пустую квартиру, обставить её мебелью, прогнать длинные тени, что скрывали личную трагедию и призраки прошлого в опустошенной душе, привели к...

... финалу. Финал психологической драмы парадоксален. Романтично настроенная девушка, готовая отдаться в полное распоряжение объекта своей любви, начинает смотреть на вещи прагматично. Стареющий циник, подчинивший себе полностью влюбленную в него девушку, снова превращается в заурядного романтика. Иначе как по законам жанра эта трагедия закончиться не могла. Что возьмет вверх? Прагматизм или романтизм, логика или чувства. А как же следующее поколение? Каким оно будет?