"Меланхолия в психическом отношении отличается глубокой страдальческой удрученностью, исчезновением интереса к внешнему миру, потерей способности любить, задержкой всякой деятельности и понижением самочувствия, выражающимся в упреках и оскорблениях по собственному адресу и нарастающем до бреда ожидании наказания." Зигмунд Фрейд.  

"Я думаю, что Жюстин - это я.  Я вложил в её личность особенности моего характера, а также мои размышления о наступлении конце света и моё сосуществование с депрессией. С другой стороны, Клэр должна быть полной противоположностью... нормальным человеком " - Ларс фон Триер

.

2011-ый год стал особенным для кинолюбителей философских арт-хаусных космогонии и космологии: на экраны вышли "Древо Жизни" Теренса Малика и "Меланхолия" Ларса фон Триера. При кажущихся аналогиях, трудно представить два столь различных фильма. У "Древа"  жизнь в названии и надежда на всём протяжении, но упоительно прекрасен Меланхолический  Танец Смерти, поставленный  самым талантливым из живущих ныне мизантропов и провокаторов, положенный на музыку Вагнера. Впору  пришлась смерть Изольды гибели человечества, а запечатленные фон Триером сияющие вершины  кино, искусства и литературы в течение первых незабываемые восьми минут пролога категорически противоречат его же утверждению, что Земля - это зло.  Не может зло сотворить столько прекрасного: таинственные сады Мариенбада и две луны в ночном небе,  расплавляющиеся охотники на снегу, Офелия, о нимфа с нежным отрешённым  лицом Кирстен Данст, тихо плывущая то ли по реке Лете, дарующей забвение, то ли по Стиксу, где в конце пути ждёт Харон. Жемчужины серёжек, напоминающие белые ландыши в её руках, будут платой за перевоз в страну вечного покоя. Пролог "Меланхолии" и самая последняя сцена должны быть объединены в короткий фильм, который станет трагически возвышенным прощанием с этим миром, каким мы его знаем и любим. 

Нет у нас другого и не будет, несмотря на то, что он-то к нам "не приветлив, не враждебен, просто равнодушен к проблемам таких существ, как мы". Два часа между  поразительными прологом и финалом - спорны, как всегда у Триера. Суетливость камеры, трясущейся, как  одержимая,  назойливые резкие обрывы кадров  в первой части как-то не пристали именно этому фильму, в особенности, скорбному достоинству его второй половины. 

Многочисленные поклонники Ларса фон Триера считают его уникальным новатором, бесстрашным и бескомпромиссным обличителем лжи и лицемерия. Столь же многочисленные хулители видят в нём злобного провокатора и женоненавистника, желающего привлечь внимание к собственной персоне. Истина, скорее всего, где-то на пересечении двух мнений, но нельзя не заметить, что датский режиссёр  относится к созданию фильмов как,  к своего рода, психо-терапии. Практически, про каждый свой фильм, он может сказать: "Это я!" и все они вращаются вокруг образа женщины, которая для фон Триера или яростная, разрушительная, безумная сила или несчастная жертва, приносимая режиссёром на алтарь его внутренних демонов, рождённых непрощёнными и незабытыми глубоко личными обидами.   В какой-то момент мир для него сузился до захолустного, богом забытого городишки Догвилля, жители которого наделены всеми человеческими пороками и недостойны существования. Шесть лет после завершения "Догвилля"  не оставляла фон  Триера  идея облитерации планеты и её обитателей, которую он  лелеял, развивал и довёл до логического завершения в “Меланхолии”.  Его alter ego  Жюстин "фон Триер" не один, но несколько раз повторяет, что Земля - это зло, мы одни, и никто никогда не заметит нашего исчезновения, a сам oн уверен, что  фильм имеет, в “каком-то смысле”, счастливый конец.

Режиссёр  отказался от соблазна включить в картину эффектные сцены- катастрофы, предшествующие финальному столкновению двух планет. В фильме нет цунами, землетрясений, извержений вулканов, космических волн и, наконец, Земли, расплавившейся от смертельного поцелуя гигантской таинственной планеты Меланхолии. Вместо этого, он сконцентрировался на различных моделях поведения перед лицом неизбежного конца, и "Меланхолия"  отличается от других его paбoт. Может быть, оттого, что Триер близко отождествил себя с главной героиней, нашёл в себе силы и цели, для которых стоит жить  дальше, несмотря на тяжёлую форму депрессии, от которой он давно страдает или, может быть, у него психотерапевт хороший, но в "Меланхолии" нет ненависти к женщинам. Нет ненависти вообще. Режиссёр не отводит взгляда от слабости, инфантильности  и беспомощности рода человеческого перед абсолютным апокалипсисом, но никого не судит. Фильм подобен глубокому тяжкому вздоху от приятия того, что в рождении уже заключена Смерть, и всё, что явилось, произошло, случилось, бесследно и навсегда исчезнет, уйдёт в небытие, и Жизнь и Время и Пространство.  Фон Триеру необходимо передать оттенки эмоционального смятения человека, страдающего  от депрессии, но именно благодаря этому, способного сохранить присутствие духа в преддверии катаклизма, несущего неизбежную гибель. Главная героиня одухотворяет фильм и её тонкое страдальческое лицо в первом же кадре становится  истинным ликом Меланхолии. 

Именно Жюстин, внешне безмятежной,  но проницательной всевидице, страдающей от депрессии, потерявшей интерес к окружающему внешнему миру, Ларс фон Триер даёт силу и достоинство, чтобы принять немыслимое, каким бы страшным оно не было. Именно она, не способная выражать свои чувства, поддерживает и утешает единственно близких ей  людей, сестру  и племянника в преддверии неминуемой катастрофы.  И в этом смысле,  картина  имеет счастливый конец. 

Ловлю себя на мысли, что финал (действительно, Финал), каким провидел  его Ларс фон Триер,  не страшен. Страшно другое. Издевательски насмешливая триеровская ухмылка будет последним образом у меня перед глазами. Или не будет, и это ещё страшнее. Вот уж действительно, и ненавижу его, и люблю."Почему же?" - ты спросишь. Самa я не знаю, но так чувствую я - и томлюсь.