Эвтаназия бывает двух видов: пассивная эвтаназия и активная. При пассивной, больного просто отключают от аппарата снабжения и ждут пока пациент умрет от голода. В активной же эвтаназии, больному вводится медицинские препараты, сначала усыпляющее средство, затем сам яд. Кеворкян называет такую процедуру – медицинским уходом, суд назвал это убийством. Эвтаназия разрешена в Нидерландах с 1982 года, в Бельгии – с 2002, в США она разрешена в двух штатах Орегон и Вашингтон, но процедура возможна только при присутствии лицензионного врача и вы навряд

ли добьетесь его присутствия. В России эта тема вообще не поднимается, когда то давно у нас вроде запретили эвтаназию, прировняв ее к убийству, причем хоть пассивная, хоть активная, и ладно. При этом аборт в нашей стране делается свободно, разрешили при советской власти, ведь не было тогда ни Бога, ни личности и ладно, что нам до проблем больных и новорожденных.

На счету Джека Кеворкяна более 150 пациентов, т.е. фактически он убил 150 человек. Это можно назвать медицинским уходом, эвтаназией, милосердием, как угодно, но это останется убийством. Как судьи, назначающие смертную казнь, как палачи, жмущие на кнопку. Человек может всю жизнь говорить себе, что это только медицинская услуга, но мы живем в мире общественной морали, которая говорит, что это убийство. И деятельность Кеворкяна поистине самоуничтожающаяся. Он потихоньку стирает свое «я», уничтожает доктора Кеворкяна, остается только доктор Смерть, чувак убивающий любого кто попросит и ничего ему за это не будет, как выразились создатели «Южного парка». И вот уже стоят демонстранты. Они даже колясочника с собой привели, для большего эффекта. На них маски черепов, в руках, над головами держат всякие ругательные лозунги, плакаты, написанные красной краской. У каждого второго Библия в руке, будем, надеется, что они прочитали ее хотя бы до половины. Вот врачи, хмурые стоят, смотрят недружелюбно, даже с отвращением, гордо вспоминая тот день, когда они давали клятву Гиппократа. С Джеком рядом адвокат, он метит в губернаторы, в принципе, хороший человек, помогает Джеку бесплатно. Хотя ему плевать эвтаназия, убийство или помощь, главное прическа хорошо лежит. Дежурная улыбка и вот так получилось, что Джек уже на расстоянии от адвоката, они уже вроде как и не вместе. Где-то за толпой стоит друг. Он один, сидит в машине и побаивается выйти. Больше никого. И посередине, в центре толпы, один доктор, шепчущий самому себе: «Мое имя…я хорошо его знал…у меня есть имя…мое имя…».

Доктора Кеворкяна сыграл матерый материще, если можно так выразится, Аль Пачино, как всегда сильная упертая личность, закрытая от людского взгляда в толстом коконе. Меня удивляет, как Пачино смог добиться таких высот с такой внешностью. Он маленького роста, у него хрипучий противный голос, его спектр актерских работ ограничен характерными ролями. Что это? Банальная обаятельность? Нет, это мастерство, возможность испугать зрителя, насмешить зрителя и заставить его сопереживать твоему персонажу. Барри Левинсон и Аль Пачино заставляют зрителя именно сопереживать, но никак не пытаются выдавить слезу и поставить на ту точку зрению, которую хотят они сами. Нет, только попробуйте поставить себя на его место, попытайтесь понять его, попытайтесь понять больных. Представьте себе, самую мучительную зубную боль и эта боль исходит от каждой клеточки вашего тела.

Джек Кеворкян являлся ступенечкой в карьерном росте для целой толпы лиц, в частности для своего адвоката (Дэнни Хьюстон) и для журналиста из Таймс (Джеймс Урбаняк). И оба они являют собой большую группу людей, которым на все и на вся и довольно глубоко. Так же считает абсолютное общественное большинство или просто стараются не задумываться, пока гром не грянет. Но в жизни Джека были действительно близкие ему люди, это сестра, отдавшая за него всю свою жизнь (Бренда Ваккаро), друг, всегда готовый помочь, но остававшийся всегда безучастным (Джон Гудмен) и, скажем так, союзница Сьюзен Сарандон, неожиданный друг, которая говорит нам: «Вы не знаете Джека». Ведь фильм, в первую очередь, о Джеке Кеворкяне, о его жизни, о его идеях. Заметив в режиссерском кресле Барри Левинсона, зритель автоматически может уже не беспокоится об актерской составляющей фильма.

Дабы аудитория почувствовала ту атмосферу, в которую сам себя загнал Кеворкян, режиссер показывает нам реальные кадры хроники разговоров с больными, конечно, они не реальны, они пересняты близко к оригиналу, но во время просмотра, это даже, как-то в голову не идет, настолько все натурально. И главное, режиссер не навязывает своего мнения, хотя оно и прослеживается. Система примерно такая - я вам все расскажу, все покажу, ну а вы там дальше сами разбирайтесь.

Перед вами картина о смерти личности, о старике, у которого осталась только одна идея, которой он питается и живет. Вы можете быть не согласны, вы можете согласиться, вы можете промолчать. Это ваше право. Человек не может быть один, но он один. Приятного просмотра.

@ Wed, 09 Jun 2010 15:57:43 +0400