Страховщик

Первый закон робототехники гласит: «Робот не может причинить вред человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинен вред». Но человеку стоит бояться своих действий и бездействия куда больше. Сформулированный позже нулевой закон расширяет первый: «Робот не может причинить вред человечеству или своим бездействием допустить, чтобы человечеству был причинён вред». Но роботы не смогут помешать его нарушению – люди для этого слишком изобретательны.

В мире, который нам демонстрируют, конец света уже наступил, просто его не заметили. Созданный авторами картины концепт настолько давящий, удручающий и безысходный, что в кадре о нем говорит абсолютно все – грязная цветовая гамма, обшарпанные декорации, скупая и болезненная мимика актеров, минималистическое звуковое сопровождение и скупой на эмоциональность эмбиент. Давно не доводилось видеть фильма, в котором бы все настолько работало в унисон, что анализ каждой отдельной составляющей был бы не то что невозможен – просто бессмысленен. В нем все пропитано человеческой деградацией, физической и умственной, резко контрастирующей с моральным ренессансом робототехники, дети которой на фоне персонажей-людей выглядят самым чистым и невинным проявлением действительности сеттинга картины. Это тяжелый фильм, фильм-настроение, к которому нужно подходить в определенном состоянии, ничего не ожидая, и не пытаясь себя отвлечь/развлечь или наоборот – закопаться в дебри смысловой нагрузки. Его повествовательная манера более подходит отрешенному плаванию по волнам сюжета, нежели упорному продиранию через его джунгли. Чем больше вы абстрагируетесь и дистанцируетесь – тем больше поймете и проникнитесь.

Несмотря на наличие роботов, центральной темой фильма остается Человек – уникальный приспособленец, способный через жертвование моралью, смыслом и разумом принимать окружающую его реальность, в сознании своем превращая ее в «нормальность». Подменяя понятия, переписывая прошлое, создавая ужасные варианты будущего, которое, несомненно, куда хуже настоящего, каким бы несправедливым оно ни было. Почему бы ужасным будущим не стать перспективе обретения роботами чувств и самостоятельности? Человек боится, что однажды в глазах робота, обретшего личность, он станет монстром, достойным лишь уничтожения. И знает в душе, что эти глаза могут оказаться просто зеркалом. Человек боится, а значит он управляем. А управляемое насилие – это основа нашего общества.

Главные герои и злодеи фильма – именно люди, а роботы – это призма, через которую раскрывается суть их геройства или злодейства. Зло здесь – с брюшком, с одутловатым лицом, с неряшливой прической, обрамляющей потную залысину. Оно – обыденное, рабочее и управляемое. Настолько объективное и конкретное, что страшно куда более зла глобального, вроде падения астероида, нашествия инопланетян или зомби-апокалипсиса. Добро здесь – жалкое, сомневающееся, мечущееся и слабое, балансирующее на грани потворства злу действием и бездействием. Оно тоже обыденное, ведь герой – это всего лишь тот, чья храбрость длится на несколько секунд дольше. Работа актеров, воплощающих эти образы на экране, настолько филигранна и проста, что достоверность ее заставляет видеть в лицах героев все человечество, застывшее на тонкой грани стоящей ребром монеты, одна сторона которой – гуманизм, а другая – самоуничтожение.

Это фильм не о роботах, не о конце света, он – о начале. Все его действие – тонкая пуповина между миром умирающим, пожирающим самого себя и миром еще не родившимся, сердцебиение которого пугает старый до одури, напоминая о его несовершенстве и конечности его бытия.