Птицы большие и малые

Невозможно без улыбки говорить о фильме, чьё название звучит на языке оригинала так, как будто все птицы мира, и большие, и малые, прочирикали, прокаркали, просвистели или прощебетали его на ухо Пьеру Паоло Пазолини: «Uccelacci e uccelini». Если вы повторите несколько раз вслух, «учелачи е учелини», то сами убедитесь, до чего жe певучее, приставучее и улыбчивое название подсказали птицы автору роману, он же, сценарист и режиссёр. Фильм начинается как никакой другой, представляя в первых же кадрах действующих лиц и съёмочную группу в манере настолько же очаровательной, насколько она необычна, оригинальна и мелодична. То ли ещё будет, обещает и заманивает музыка Эннио Морриконе, написанная специально для «Птиц больших и малых». И действительно, можно, оказывается, поставить сатирически-философскую притчу, размышляющую над важными и очень серьезными вопросами, и сделать её лёгкой и воздушной, сердечной и саркастичной, преисполненной вдохновения и юмора, надежды и печали, стоящей особняком в творчестве итальянского марксистско-христианского еретика и enfant terrible от кино. В откровенно аллегорической форме oн выражает свои идеи о весьма специфической эпохе в истории Италии, начавшейся со смертью лидера коммунистической партии Пальмиро Тольятти в 1964 году, и «смертью» неореализма в киноискусстве, и раскрывает интенсивные противоречия между социальными классами, интеллектуальными тенденциями и политическими силами страны, которые приведут её к кризису в конце 1960-х годов.

Подобно странникам из «Млечного Пути» Бунюэля и eгo жe скромным очаровательным буржуa, двое путников бредут бесцельно по пустынной нескончаемой дороге где-то недалеко от Рима, принимающей форму ленты Мёбиуса. Один из них, — погружённый в свои мысли пожилой мужчина со странным ассимитрично-аристократичным лицом, по имени Тото, Это была последняя роль знаменитого итальянского комика — по имени Тото. Второй — его юный, восторженный сын Нинетто, сыгранный улыбающимся кудрявым 16-летним Нинетто Даволи, одним из непрофессиональных актёрв, которых Пазолини предпочитал снимать в своих фильмах, ценя их истинный реализм и естественность. Состоящая из серии коротких эпизодов кино-прогулка отца и сына по дороге жизни складывается в мозаику размышлений Пьера Паоло Пазолини о марксизме и католической церкви, о политических партиях и о роли интеллигенции и буржуазии, о беспросветной и безысходной жизни бедняков, об алчности и голоде, о культурном и социальном апартеиде. Оба героя смешны и наивны, ведь не напрасно Пазолини дал им фамилию Иннноченте. Как и суждено Кандидам всех эпох, они попадают в невероятные и абсурдные ситуации, такие, как неожиданное знакомство и совместное путешествие с говорящей вороной, специально упомянутой в титрах, как типичная представительница левой интеллигенции, а, следовательно, эрудированная, не закрывающая клюва, знающая всё на свете интеллектуалка с апломбом, имеющая обо всём авторитетное мнение.

Будучи разносторонне одарённым и достигнув успеха, как поэт, прозаик, кинорежиссёр и сценарист, непредсказуемый и эпатажный Пазолини на протяжении своего творческого пути постоянно подвергался жестокой критике не только со стороны правых, но и от, казалось бы, соратников, левых интеллектуалов, что его больно задевало. Поместив в фильм пернатую ораторшу, режиссёр нашёл остроумный способ поквитаться с обидчиками с экрана. Вскоре после встречи с вороной, герои катапультируются на 750 лет назад во времени, и по настоянию Святого Франциска Ассизского начинают проповедовать птицам большим и малым, хищным и беспечным, слово Божие на птичьем языке. Птицы охотно принимают слова всеобщей любви и мирного сосуществования, но голод не тётка, и не помогает улучшению взаимопонимания между ястребами и воробьями, а также между людьми и воронами, даже говорящими. Закон жизни гласит: «Съешь или будешь съеден», и ничто не может изменить его.

Так же непостижимо, как они перенеслись в прошлое, невинные отец и сын Инноченто вернутся на дорогу жизни в наше время и продолжат путешествие, которому и Бунюэль, и Фелллини, и Чаплин, и mighty Монти Пайтон вполне бы позавидовали. Путники примут участие в похоронах, услышат первый заливистый плач рождённого на их глазах младенца и предадутся плотским усладам с юной податливой красоткой по имени Лyна, в только что скошенном и уложенном в стог сене, головокружительный аромат которого опьяняет и заставляет забыть, пусть на миг, о вечных вопросах: «Откуда мы пришли? Кто мы? Куда мы идем?» Занимательный, интригующий, в равной мере и траги-, и комический фильм оказывается этим самым мигом, моментом истины. Ведь недаром Пазолини настаивал, что «Птицы большие и малые» — его любимое детище, единственное, которое оправдало возлагавшиеся ожидания, художественно реализовав вложенные в него терзающие автора идеи. Ставя эпиграфом слова Мао Цзэдуна «Куда идёт человечество? А кто его знает!», Пазолини прозревает и принимает глубинную мудрость Сократа и Омара Хайяма: «Много лет размышлял я над жизнью земной. Непонятного нет для меня под луной. Мне известно, что мне ничего не известно! Вот последняя правда, открытая мной.» Признав, что процесс познания безграничен, бесконечен, и не обязательно принесёт ответы на фундаментальные вопросы, режиссёр оставляет фильм в той же точке, откуда он взял начало. Достигнув место назначения, но не конец путешествия, улыбчивая юность и отрешающаяся от бурного жизненного потока старость, вместе, бок о бок, продолжают свой путь по нескончаемой дороге познания после того, как экран давно погас и их поглотила тьма забвения.