Море внутри

Мир вокруг – это море. Иногда играет. Иногда выбрасывает на берег кита, и тогда тот лежит неподвижно. Он пыхтит и тяжело дышит, мы тоже тяжело пыхтим, но у нас нет сил вытолкать его обратно в воду. Он умирает, но если поливать кита водой, он может прожить еще много лет. И 20 и 30. Главное - поливать. Море вокруг - вот оно, но не дотянуться. Только смотреть в окно. И думать.
Я смотрю на твое тело и тоже думаю – тебе только пахать – на полях брата, на море, в постели женщины… И твоя огромная туша кажется странной и нелепой в своей неподвижности. Кажется, только маленький разбойник – шустрый мальчишка – знает правду. – Мама, он притворяется!- Конечно, притворяется! Стоит только всем уйти, и он привычным движением сбрасывает одеяло с колен, потом прислушивается, и, разбежавшись, тяжело отталкивается от земли и летит – навстречу своему морю.

Когда я просмотрела этот фильм, я не могла усидеть на месте – я вскакивала, задавала вопросы, сама же отвечала себе и кричала. Как самая настоящая сумасшедшая испанская женщина. Почему ты не хочешь жить, когда я люблю тебя? И какой следует ответ! - Если любишь, уважай меня и мои желания.- А желание простое – право умереть. Не право выбирать, заметьте. Это право ему не нужно, он давно уже сделал свой выбор. Даже если я не согласна, даже если я считаю, что всегда надо находить лучшее в той жизни, которая осталась, мой любимый хочет умереть. И остается только раскачиваться, вцепившись себе в волосы. Не мне одной. И другим его женщинам. Одной – от вопросов что делать. Другой – просто потому, что делать что-либо она уже больше не сможет…

Этот мой кит – сама сила духа и сила мысли. Он – движущая энергия, это он по утрам замешивает живое тесто своей семьи. Опора своей семьи, он, неподвижный, ее столп, тот кит, что держит землю у них под ногами.

Я не согласна, я против, но что я могу против силы мужчины, принявшего решение? Это и делает его настоящим мужчиной. Тот, кто может принять решение – не труп, не корм для рыбок и сплетен. Он человек. Мужчина. С ним будут считаться.
Умереть потому, что смерть - это единственное, над чем он властен? Нет, я не хочу так думать. Я думаю, что рыбке стало слишком тесно в свое мире – ведь духовно он давно перерос и своего старшего брата – трудягу, и его жену, и племянника, и еще многих вокруг. Он колосс в этом мире лилипутов. Он - маяк, дарующий свет потерявшим свой путь, свою дорогу. Не поэтому ли он так манит женщин? Женщин, искренне его любящих… У него было достаточно времени, чтобы прожить свою жизнь, выпить ее до дна, как прощальный коктейль. Он долго ждал и теперь он хочет только одного – соединиться со своим морем, слиться с ним навсегда. Он хочет вырваться из своей тесной банки, в бесконечное, безбрежное море.

«На мой взгляд, жизнь – это правда, не обязанность. Но по вашему желанию я был вынужден выполнять эту чудовищную обязанность в течении 28-и лет, 4-х месяцев…. И нескольких дней».

Существует особый род свободы – первородной и изначальной, намного более масштабной, и одновременно – сугубо личностной, самой важной для человеческого существа. Это не свобода личности, как таковой, не свобода слова и прав, не максималистическая и уродливая анархия подсознания, ибо она - лишь слепота и агрессия. Нечто гораздо более светлое и жизненное, меняющее свой контраст от мудрости к беспросветной чепухе и нонсенсу, состоящее в железной зависимости от уникальности характера и склада мысли любого живущего. Имя этой свободе – свобода выбора.

С самых первых кадров, с самого первого эпизода Аменабар ставит нас перед чудовищным парадоксом – чтобы полюбить героя (именно полюбить, а значит проникнуться им и понять его) необходимо… Пожелать ему смерти. Забыть пышущий своей естественностью, и, соответственно, особой безнаказанностью эгоизм, забыть неказистый гуманизм и обманывающие подлинность ситуации экзистенции. Не лгать самих себе и не теряться в мареве альтернатив. Просто отпустить. Как бы это ни было страшно и тяжело.

Странное это дело… Жертва почти никогда не означает жертвенность, но когда все это происходит на духовном, подсознательном уровне, тогда это самопожертвование и урок, когда гибель тела – лишь метафора, последняя точка, замыкающая круг, а длинной он в тридцать лет, и в это время даже полностью парализованный человек любил, мечтал, творил… Мечтал о море, но годы потребовались для того, чтобы наконец научиться обретать его за пределами снов, глубоко внутри изломанного тела.

Почему же мы так быстро принимаем сторону Рамона? Возможно, это бессознательное чувство справедливости по отношению к лишению человека его первородного права, возможно – обыкновенное «взвешивание», абстрактный анализ с долей субъективизма, а возможно – просто сострадание, простое и сложное одновременно, вступающее там, где несет наибольшие последствия, простая эмоция, которая перевесит и мудрость лет, и жажду цели. Даже само по себе слово «эвтаназия» веет неким сюрреалистическим освобождением, больше мудреной инициацией, нежели тупиком и забвением. Ведь даже если сам персонаж погибнет, то, несомненно, найдутся те, кто впитают плоды его опыта. Продукт удивительной силы его духа.

И Аменабар почти дарит нам этот опыт, хотя он и стоил, в свое время, реальных человеческих мучений и ожиданий, сложных решений, недаром, ведь фильм основан на реальных событиях жизни (а в итоге – и добровольной кончине) испанца Рамона Санпедро.

Алехандро Аменабар – профессиональный дирижер человеческой эмоции. Его кино жизненно и объемно, слой интеллектуального груза ложится на яркие, но никогда - гротескные эмоции персонажей, и картина начинает дышать, а ее посыл – усваиваться на подсознательном уровне. Аменабар снимает восхитительно настоящие кинокартины (возможно, его «режиссерской» чуткости он обязан и гомосексуализму тоже). Но именно после его картин в голову проникает одна очень импонирующая мысль – такое кино мог снять только подлинный испанец.

Фильм невероятно эмоционален даже в моменты тихих, спокойный, интеллектуально пресыщенных сцен… В то время эмоции внутри, как море, бушуют и мечут, старые болячки ноют, а судьба в очередной раз не признает прямую кратчайшим путем между двумя точками.

Также и «Mar adentro» веет особой, экзистенциальной притчеобразностью, ведь, казалось бы, не столько важны мотивы и предпосылки, сколько абстрактное последствие действия, но тогда куда бы подевались все удивительные истории, эмоции, переживание героев действа и поражающие воображение совпадения, предшествующие каждому действию, которое когда-либо случилось, случается, и которому суждено иметь место?

Игра актеров великолепна донельзя. И образ, воплощенный Хавьером Бардемом, парадоксально жизненнее, натуральнее самого естественного, рядом с которым любая выжимка из бытового слоя будет холодной и плоской. Научиться ценить жизнь – значит, поддаться власти своего духа, какой бы безумной свободы, каких абсурдных действ он с вас бы не требовал. Творить глупости и безумства, потому что они гораздо жизненнее и здоровее запланированного прагматизма нашего века. Ведь есть только выбор. И Краткий миг жизни. И за него, как-никак, надо держаться. Изо всех сил.

P.S. (так сильно всеми нелюбимый, но более чем скромный мемуаризм) А девочка ярко-ярко-зелеными глазами по сей день будет твердить, отчаянно жестикулируя, переминаясь с ноги на ногу и внимательно смотря на небо – так и так, дескать, жизнь вообще, надо сказать, весьма и весьма удивительна. Ведь никому неизвестно, и даже нам самим, как поведет себя запрятанная глубоко внутри нас стихийная природная сущность нашего духа перед лицом смерти. Какая погода случиться над поверхностью нашего моря. Вот вы, уважаемая N, к примеру, жизнь любите, м?