сдавливающим  узкими  переулками и низким свинцовым небом, зимнем Нью Йорке 1961 года.

Он перемещается по записной книжке от одних знакомых к другим, чтобы провести ночь на кушетке или на полу в гостиной. Уж как повезёт. А ещё он ищет кота, выскользнувшего из квартиры приятелей  и вырвавшегося на равнодушные, вымерзшие улицы бледного и хмурого зимнего Сити.  Кот, чьё имя, мы узнаем только в конце, но совсем не удивимся, а улыбнёмся,  потому, что другого имени  быть не могло, завершит свою одиссею в родной квартире-Итаке, где его ждут и любят.  Одиссея  Льюинa Дэвисa  начнётся после разговора с  весьма раздражённой Цирцеей, без усилий превращавшей мужчин в свиней, и почти убедившей его, что он - жалкий неудачник,  брат-идиот царя Мидаса,  и всё, к чему он прикасается обращается в дерьмо. Льюин направится  на поиски Ворот из Рога, пройдя через которые, путник узнает правду о себе и своём будущем. По дороге он  попадёт   в пещеру  на колёсах, где желчный Полифем, циклоп-джазмен  будет жалить Льюина язвительными насмешками, а хранитель пещеры, мрачный цербер, он же личный шофёр Полифема,  будет бубнить под нос стихи битников. Расставшись со  странными попутчиками, Льюин доберётся до Чикаго, чтобы переступив в насквозь промокших от глубокого снега лёгоньких ботинках  через  Ворота из Рога, услышать от  Большого Человека, есть ли у него талант и будущее в  фолк-музыке.  Мр. Бад Гроссман посоветует ему постричься, сбрить бороду и усы и попробовать себя не соло, а в трио фолк-певцов,  на что Льюин только грустно покачает головой. 

Кто знает, согласись он пожертвовать своей  шикарной  шевелюрой и растительностью на лице, поклонники фолк-рока, вполне вероятно,  внимали бы трио "Льюин, Пол и Мэри" или "Питер, Льиюн и Мэри". А так, не решившись  повидать не ждущую его  Пенелопу с младенцем Телемахом на руках, Льюин вернётся в неприветливую Итаку - Гринич Виллэдж, где судьба сведёт его всего на несколько секунд в  кафе Газовая  Лампа с будущим властителем дум,  Орфеем и  Протеем от музыки, которому  единственному  из многих тысяч подававших надежды, было суждено стать голосом поколений, загадочной и привлекательной фигурой в  мире  фолк-, а затем, переросши его,  поп- и рок-музыки. Он уже там был, он выступал в самый первый раз.  Имя его было Терри или Тимми,  Бобби или Зимми,   ЭрДжей или Рэй...Но оно не было Льюин Дэвис.

"Внутри Льюина Дэвиса" корнями пророс в определённой  точке времени и пространства, и  отражает процесс перемен в массовой культуре начала 1960х годов. Главного героя, пытающегося  определиться и  найти своё место в эпохе, преследуют неудачи и провалы, зачастую связанные  с отчуждённостью и неумением сближаться с людьми.  Но  именно потому, что создатели фильма  не пытаются навязать симпатию к нему, Льюин вызывает у зрителей сочувствие. Коэны не скрывают  его недостатков,  не смягчают проявлений злорадности и  хамства.  Но они снова и снова помещают Льюина -певца в кадр крупным планом, вглядываясь и вслушиваясь с пониманием и искренним интересом  в его самозабвенное растворение в песнях. Будучи самобытными, не выбирающими лёгких дорог создателями оригинальных фильмов, Коэны не могут не  восхищаться бескомпромисностью Льюина и его нежеланием приспосабливаться в творчестве. Но они знают,  что далеко не каждый талантливый художник, артист, да любой творческий человек, имеющий, что сказать миру, будет услышан  и оценён этим миром.  И это драма, а, может быть и трагедия не только для незамеченного, но и для мира в целом. Что-то уникальное, неповторимое прошло, прошелестело, как ветка, полная цветов и листьев. И никто не заметил. Не воспечалился.

К счастью, сами Коэны не прошли незамеченными.   Oни понимают  и слышат тех, кто не был признанным не из-за отсутствия таланта, а оттого, что экзистенциальная карта так легла. "Внутри Льюина Дэвиса" это их попытка понять, почему карта легла так, а не иначе. Oтвета дать они не могут, потому что не знают. И никто не знает. Но трагедий братья не ставят, а потому  Одиссея  Льюина Дэвиса, в которой душа его терзалась в сомнениях и в одиночестве, получилась меланхолично-комической. Привязанной к определённому историческому этапу и вневременной. Грустной и светлой.