друга политической грязью, а молодые не хотят держать это ружье в руках, и тем более - стрелять из него. У них другие цели, мотивы, они живут в другом мире. Да и сама стена, на которой висит ружье, уже настолько иллюзорна, что большая часть сил людей, это ружье повесивших, уходит лишь на то, чтобы продолжать убеждать всех в ее существовании.

Тут и возникает состояние свободного падения. Вакуум, образующийся вокруг человека, когда то, что в него пытаются вбить, не соответствует тому, что он видит и чувствует. Ощущение отсутствия твердой почвы под ногами, точки опоры в голове. Именно оно преследует главного героя фильма «Солдаты Буффало» в его снах. Именно его он боится в реальности, отражая в себе, как в зеркале, страх целых поколений, зависших между чужими и своими идеалами и идеями, в свободном падении смены времен, нравов и ориентиров. Все это как раз и «делает» особенную атмосферу фильма. А еще приглушенная цветовая гамма, тягучая словно патока медлительность повествования и флегматичный голос рассказчика на заднем фоне. Это не комедия, не драма и не боевик, а остросоциальная сатира, уникальная в своем роде, и даже в чем-то созвучная с нашим исконно русским «ДМБ». Но только немного – слишком разный колорит, слишком разные цели для высмеивания и выворачивания правдой наружу со стороны показухи и официоза.

Да и Хоакин Феникс – не просто актер. Это человек-атмосфера. Он несет с собой низкие мрачные облака, холодный туман, моросящий дождь и переходящие в ночь сумерки. Нельзя навскидку назвать ни одного откровенно светлого и радостного фильма с его участием. «Солдаты Буффало» - не исключение. Младший сержант Элвуд в его исполнении – на самом деле никакой не герой. И не антигерой. Лишь тот, кто в нужное время может оказаться в нужном месте. Где-нибудь рядом с героем или антигероем, в момент их триумфа или падения, и получить от этого прибыль. За маской расслабленной лености, услужливости и даже некой доверчивой простоватости, Элвуд ловко прячет изворотливый ум и отсутствие преклонения перед авторитетами. А еще настолько здоровый и жизненный цинизм, что людей в розовых очках может начать тошнить от приступа реалистичности при просмотре этого фильма.

По большей части, это и предрешило провал картины в прокате. Находившаяся на гребне волны «ура»-патриотизма после атаки на башни-близнецы, Америка не хотела видеть ладно скроенную реалистичную сатиру, полную различной степени толщины намеков. Она хотела видеть бравых, подтянутых джи-ай, одной рукой лихо спасающих демократию, а другой – давящих гидру международного терроризма. А здесь показана совершенно другая армия. Да и что такое армия? Просто еще одна ячейка общества, отягощенная своими традициями и правилами, мифами? Но, пока ты не служил, не понять тебе ее жизни, жаргона и мифологии. Не осознать атмосферы порой весьма мрачного, циничного веселья и отрыва от реальности, порождающего и специфический юмор, и жестокость в равной мере. Это все от состояния свободного падения, друзья. От него, родимого.

Присутствуют здесь и идеально подходящие для сатиры типажи и архетипы, с которыми актеры справились будто играючи, без напряжения всех внутренних сил и жертвенности на алтаре искусства. Оттого и смотрятся они очень жизненно и приземленно. Мягкий и не слишком пробивной полковник, рвущийся в генералы по большей части из-за амбиций своей гуляющей налево жены. Бравый вояка, бескомпромиссный, жесткий как рельс и патриархальный как неандерталец. Изворотливый, одновременно харизматичный и «неправильный» главный герой, олицетворяющий собой приспособляемость едва ли не на генетическом уровне. А еще это фильм о конфликтах. Карьеры и личности, пропаганды и действительности, начальства и подчиненных, системы и человека, молодости и старости. О пресловутом столкновении поколений, вызванном непониманием и потерей чувства окружающей реальности, когда молодым не нужно то, что глаголют старики, а старики не имеют никакого понятия о том мире, в котором они оказались.

И вроде бы, одни старики провозгласили, что другие проиграли, и ружье на стене было позабыто. Но, в какой-то момент закулисье ожило, превратившись в сцену, а на ней – все та же стена. И на стене – все то же ружье, заряженное, смазанное. И никто ли не имеет в виду выстрелить из него? И стоит ли обещать? Состояние свободного падения, друзья. Оно, родное.