Как ни странно, не всё американское кино делается на заказ крупных голливудских студий. На просторах одноэтажных Соединённых Штатов тоже есть независимые кинематографисты, которые снимают свои независимые фильмы и показывают их друг другу на независимых кинофестивалях. На самом заметном из этих фестивалей, Sundance, и начала свою прокатную жизнь картина «Я, Эрл и умирающая девушка». Там бы она её и закончила, даже не смотря на два серьёзных приза, если бы сразу две крупных продюсерских компании – Fox Searchlight и Indian

Paintbrush – не положили на неё глаз и не выкупили права за какую-то рекордно-баснословную для фестиваля сумму. В их интересах эту сумму себе вернуть, поэтому о фильме теперь узнают все.

К чему я это? Да к тому, что «независимый» фильм на поверку оказался зависим от многого. В первую очередь, от тренда: кино про подростков и кино про беженцев – две темы, которые вытеснили едва ли не все остальные со всевозможных кинофорумов 2014-2015. Интровертные подростки в поисках способов адаптации тут примерно такие же, как и везде – хоть в «Субмарине», хоть в «Наполеоне Динамите», «Хорошо быть тихоней» или во всех фильмах с Майклом Сера. Что ж, во всяком случае, двое скромных пареньков и навязанная им умирающая подружка справляются.

Вторая «зависимость», которая бросается в глаза, – это синефилия режиссера Альфонсо Гомеса-Рехона. Сделав двух своих главных героев аматорами-кинематографистами он самозабвенно ушёл в цитирование классики и современности экранного искусства. Двух его самых больших кумиров можно вычислить безошибочно – это Уэс Андерсон и Мишель Гондри. От первого фильму достался леденцовый колорит и своеобразный юмор, от второго – неожиданные вставки кукольной анимации, приёмы монтажа, отдельные операторские решения и гора хитромудрого картонного реквизита.  

Всё же, у фильма есть как минимум два неоспоримых достоинства. Первое снова-таки досталось ему от Гондри, из его культовой «Перемотки». Идея максимально нелепо переделывать названия известных фильмов и снимать под них абсурднейшие пародии, не сомневаюсь, пойдёт в народ и даст новое вдохновение армии «шведдеров». С лёгкой руки Эрла и Грега (того самого рыжего парнишки, который в названии скрывается под «я») «Расёмон» превратился в «Моносыпь» (“Rashomon” – “Monorash”), «Заводной апельсин» в «Носковой апельсин» (“Clockwork orange” – “Sockwork orange”), а «Полуночный ковбой» в «Ковбоя 2:48 пополудни» (“Midnight Cowboy” – “2:48 pm Cowboy”) – и это только жемчужины их коллекции.

Второе достоинство картины в том, что настоящий вкус получившейся у создателей яркой «конфетки» раскрывается не сразу. Драма заявлена, и её не избежать, как бы главный герой нас с самого начала ни успокаивал – ясно ведь, что если девушка умирает, то у неё и её друзей найдутся проблемы похлеще, чем выбор пары для выпускного бала. То, что трагедии случаются, когда их меньше всего ждёшь и меньше всего к ним готов, значительно приближает фильм к реальной жизни.

И ещё одна неожиданность напоследок: в истории с умирающей девушкой вовсе не она оказывается главной героиней. А потому и девиз фильма не «Не сдавайся!» или что-то в этом роде. Основная серьёзная мысль фильма прячется в виде надписи над кабинетом школьного учителя истории: “Life is for service” – «Жизнь для того, чтобы служить». Тем, кто в этом нуждается. Для подросткового кино посыл не самый распространённый и весьма ценный.

В целом кино получилось по всем параметрам среднее, но не лишённое очарования, вполне подходящее для ровесников героев и некоторых закоренелых синефилов. 

@ Tue, 01 Dec 2015 22:14:41 +0300