вечным вопросом, быть или не быть? Макбет Романа Полански и Джастина Курзеля с горечью признаёт, что «Жизнь — это повесть в пересказе дурака: в ней шум и ярость, нет в ней только смысла». Король Лир вновь и вновь убеждается, что "Судьба продажна и низка и презирает бедняка". И реквиемом по Ромео и Джульетте классических и модернизированных версий звучат в финале слова, что нет их повести печальнее на свете. Но есть у Шекспира повесть ещё печальнее, которая так и называется, «Печальнейшая римская трагедия о Тите Андронике». Повествует она о доблестном и высокородном генерале, под командой которого римские войска разгромили после тяжёлой многолетней войны армии готов. Потеряв на полях битв 20 своих сыновей-воинов, триумфaтopом возвращается Тит  в Рим, везя в клетке королеву готов, Тамору и трёх её сыновей, главные его трофеи в войне. Невзирая на мольбы Таморы, Тит принесёт в жертву богам её старшего сына, бросив на ритуальный костёр его тело, разрубленное на куски. Тем самым он приведёт в движение цепную реакцию коварных и жестоких актов мести, убийств и насилия. Замкнувшись в порочном круге, монстры гнева и ярости поглотят всех и всё.

Четырнадцать убийств, тридцать четыре трупа, три отрубленные руки, один отрезанный язык, не упоминая групповое изнасилование, и, под занавес, каннибализм — таков список ужасов, наполняющих первую трагедию Барда, самую кровавую из всех его пьес, истинное хоррор шоу. Она пользоволась успехом у его современников, но постепенно, стала считаться худшей пьесой лучшего в мире драматурга. Критики обвиняли её в отсутствии чёткой структуры, в громоздкой бесформенности и нелогичности. О ней отзывались как об упрощённой, лишённой вдохновения, абсурдной, нелепой и смехотворной. С течением времени, её стали рассматривать как юношескую попытку Шекспира в жанре трагедии мести, очень популярном в Елизаветинскую эру. Старинные летописи и современная хроника в изобилии давали материал для пьес такого рода. Кровавая месть, физическое истребление соперников, тайные и явные убийства, совершаемые самыми изощренными способами, были не плодом воображения писателей, а повседневной жизненной практикой. История Анны Болейн, матери королевы Елизаветы, - всего лишь один из сотен примеров. Проба пера молодого драматурга получилась "переиродившей самого Ирода", но при этом выдержанной в классических образцах. Известный как величайший адаптатор, Шекспир черпал идеи для своих пьес в литературе прошлого, исторических хрониках, мифологии. Поместив действие "Тита" в древний Рим, он воспользовался мифологическими сюжетами древней Греции. Один из них - сказание в “Метаморфозах” Овидия о юной девушке Филомеле, к которой воспылал низменной страстью муж её старшей сестры, Прокны. Утолив похоть, он вырезал несчастной язык, чтобы она никому не рассказала о его преступлении. Другим источником стал миф о смертельной ненависти, вражде и борьбе за власть между двумя братьями, Атреем и Фиестом. Сюжет "Тита" необуздан, но поэтика и воображение начинающего драматурга предвещают будущие литературные вершины.

Популярность "Тита" в эпоху Елизаветы можно объяснить тем, что даже в слабой пьесе Шекспира язык исполнен интенсивной глубиной, специфичной только для него. Но, возможно, простое объяснение заключается в том, что "Тита" нужно смотреть, а не читать. На протяжении всей своей карьеры Шекспир был, в первую очередь, театральным, сценическим деятелем и только потом - писателем. Работая над пьесами, он видел в них зрелище, воспринимаемое публикой непосредственно на висцеральном уровне. Привязанная к печатному слову, шокирующе сенсационная и накалённая атмосфера пьесы кажется смехотворной, и этим проигрывает при чтении зрелым работaм драматурга. Безумный же макабрический карнавал, которым стало представление "Тита" на подмостках, втягивал зрителей в ожившее действо, вызывал у них бурную ответную реакцию сопричастия несомненным драматизмом происходящего, стремительностью и целеустремлённостью сюжета. Возможно, что композиционная необычность пьесы, выразившаяся в сочетании реалистического и фантастического, прекрасного и жуткого, оказалась созвучной современникам Шекспира. Oнa как нельзя к месту выражала абсурдность человечества и гротескность эпохи в котором ему доводится существовать. Изначальная популярность начала возвращаться к "Титу Андронику" только в последние десятилетия нашего времени, благодаря сценическим постановкам Питера Брука и Деборы Вагнер, а также удивительно яркой, декадентски изысканной, анархически-анахронической экранизации Джулии Теймор, "Titus", выпущенной в 1999 году, и, по сей день, единственной кино-версии квази-исторического хоррора молодого Уилла Шекспира.

Одна из наиболее визуально одарённых современных режиссёров Джули Тэймор, которая успешно работает и в театрe, и в кино, выбрала в качестве кино-дебюта раннюю трагедию Шекспира после того, как поставила её в одном из театров офф-Бродвея. В роли Тита снялся Энтони Хопкинс, Джессика Лэнг сыграла Тамору, а Гарри Ленникс перенёс из театра на экран роль мавра Аарона, слуги и любовника Таморы, коварного вдохновителя падения дома Андроников. И театральная постановка Тэймор, и  её фильм начинаются с того, что современный мальчик играет дома на кухне в войну со своими игрушечными солдатами, обильно поливая их кетчупом, имитируя реки пролитой крови. Неожиданно, он переносится в Древний Рим, где оказывается Люцием, юным внуком триумфатора Тита Андроника, а его игрушечные солдаты оживают и превращаются в римских воинов, из рук которых вырастают мечи. Уже начало фильма задаёт концепцию видения Тэймор, чей основной посыл - смешение временных эпох и их атрибутов. Пленница королева Тамора возносится к вершине власти, став супругой римского императора, и предстаёт  татуированной языческой богиней в сияющем нарядe из парчи с нагрудниками из чистого золота. Её сыновья, избалованные и развращённые заводные апельсины, одеты как современные рок-звезды. Тит и мужчины из семьи Андроников носят шлемы и доспехи римских воинов. Некоторые персонажи разъезжают на колесницах, некоторые на автомобилях и мотоциклах, а иные - на танках. Воинственные древние римляне владеют всеми видами оружия. Всё идёт в ход, и арбалеты с винтовками, и мечи с автоматами,. Мирно соседствуют на столе пиво в бутылках с вином в древних амфорах. Cыновья почившего императора, призывают в микрофон граждан Рима отдать свои голоса одному из них. По словам Тэймор, анахроничная структура была создана, чтобы подчеркнуть внеременность насилия, его универсальность и неотъемлимость от человечества во все времена: «Костюмы, атрибутика, лошади, колесницы или автомобили представляют сущность персонажа, не зависящую от определенного исторического момента. Действие этого фильма могло разворачиваться на протяжении всей истории, начиная с 1-ого по 2000-ый год.»

Перенеся "Тита" на большой экран, Тэймор превратила его в многослойную, постоянно меняющуюся фантазию, в которой реальны только насилие и жестокость. С улиц древнего Рима, мы переносимся в Италию времён Муссолини, затем в мир Алисы в стране чудес, где игрушечные фигуры оживают и вырастают в человеческий рост, а оттуда, в современные аркады игровых автоматов. По мере того, как эти среды обитания сталкиваются и взаимопроникают, они сплетаются в нереальный вневременной мир, в смертельно заряженную виртуальную реальность, где герои пьесы вырисовываются как повторяющиеся исторические архетипы. С первых же кадров, безжалостность и ожесточение в «Тите» нарастают как  лихорадочная массовая истерия, которая поглощает персонажей и превращает их в кровожадных злодеев. Скорбящая по старшему сыну Тамора, чьи мольбы о милосердии не тронулиТита, становится  безжалостнoй фуриeй. Два её младших сына, поначалу напуганные подростки, жмущиеся к матери, перевоплощаются в насильников-социопатов, шутников в стиле Алекса де Ларджа. Благородный Тит, отказывающийся от императорской власти, не раздумывая, поверит клевете на своих сыновей и потеряет их, поддавшись ложной праведности. К концу фильма Хопкинс играет Тита обезумевшим королём Лиром в поварском колпаке и белом фартуке, пригласившим врагов на банкет из преисподней, который Питер Гринуэй мог бы тщательно спланировать, а  Ханнибал Лектер с улыбкой одобрить.

Несмотря на преднамеренные анахронизмы, фильм Джули Тэймор близко следует за пьесой и верен языку Шекспира. Поэтические проникновенные строки не кажутся устарелыми или тяжеловесными в устах актёров, a словно заново рождаются на глазах у зрителя. В чём Теймор расxoдится с Шекспиром, это финал пьесы. В последних кадрах картины повзрослевший и много переживший мальчик Люций покидает вакханалию безумия и уходит из Рима с крохотным младенцем на руках, спасая от неминуемой смерти незаконнорожденного сына двух злопамятных безжалостных убийц. Возможно, это образ надежды на фоне восходящего вдалеке солнца. Но возможно, что в невинном сиротке дpeмлeт до поры до времени наследие кровожадной ненависти и насилия, которое он принесёт в будущее. Сегодня, через 18 лет после выхода фильма на экраны, когда в десятках стран во всём мире массовые убийства, террористические акты, варварство и бесчеловечность к мирному населению и к детям в том числе становятся обычным явлением и новой реальностью, начинаешь, поневоле склоняться к пессимистической версии eгo финала. То, что мы видим в реальном времени на Интернете и в средствах массовой информации далеко превосходит абсурдную жестокость любого фильма или пьесы, включая «Тита Андроника».  Но фильм Тэймор интересен тем, что рисуя в яркой художественной форме отталкивающие, и в то же время  эстетически завораживающие картины абсолютных пучин низости, гнусности и изуверствa, он заставляет размышлять о пределах зла и насилия, на которые способен человек.  Своей провокационно-прекрасной экранизацией, не привязанной к определённому моменту во времени, Тэймор срывает с «Тита Андроника» ярлык худшей трагедии Шекспира, делая возможным переоценку её значения и истинного местa в каноне его творений.  "Тит" - это серьёзный аргумент в пользу пьесы, несмотря на то, что единственной движущей мотивацией для большинства персонажей является жажда мести,  переполнившая  их души настолько, что ни на что иное места в них не осталось.