пришедшие на помощь в написании диалогов и постановке сюжета, они, несомненно, сыграли ключевую роль в успехе фильма.

Начало истории положил контракт рисовальщика – соглашение между художником Невиллом (Энтони Хиггинс) и миссис Герберт (Джанет Сузман). Предмет договора – написание 12 рисунков имения ее мужа (Дэйв Хилл) за 12 дней. Одно из условий соглашения: «Встречаться с господином Невиллом наедине для удовлетворения его личных прихотей». Здесь хочется воскликнуть: «Да здравствует барокко, господа!». С его порочностью, распущенностью, излишествами и архитектурными изысками, которые, прежде всего, отражаются и на ландшафтном дизайне. Интеллектуал Гринуэй создает не только идеальную внешне стилизацию под Англию ХVII века, но и украшает ее литературно витиеватыми, циничными и очень содержательными диалогами, прекрасно исполненными актерами его картины.

Идея столь оригинального сценария возникла в голове Гринуэя на отдыхе, во время которого он пытался изобразить на рисунках арендуемый им дом. Именно тогда он впервые заметил, что освещение не позволяет рисовать здание непрерывно с одного ракурса, а потому стал делать это в разное время суток под разными углами наблюдения. В «Контракте рисовальщика» он с успехом переносит эти знания на экран, а, кроме того, демонстрирует свои собственные рисунки.

Выполнение обязательств колоритным персонажем Энтони Хиггинса под сокрушительно саркастичные диалоги уже вполне способно составить основу прекрасного сюжета. Но Гринуэй на этом не останавливается и, подобно искусному ювелиру, добавляет в него новую грань – детективную линию. Наполнив рисунки как будто невзначай оставленными на ландшафте вещами, он умело выводит их в разряд улик. Новая договоренность на тему «удовлетворения личных прихотей» теперь заключается с дочерью Гербертов (Энн-Луиз Лэмберт), а сам художник становится главным участником мастерски сплетенных семейных интриг.

Однажды Жан-Люк Годар сравнил кино с живописью, которая может быть услышана как музыка. Это вполне соответствует впечатлениям от просмотра «Контракта рисовальщика». Статичность съемки, прерываемая лишь редким движением камеры, музыка Майкла Наймана, искусство Гринуэя как постановщика делают каждый кадр подобным ожившим полотнам картин. Как будто подчеркивая этот эффект, режиссер вводит в повествование безмолвный персонаж – псевдо-статую в саду Гербертов. Поначалу лишь разбавляя своим присутствием сюжет, эта таинственная фигура своей скривившейся гримасой поставит идеальную точку в фильме, одновременно раскрыв само отношение автора ко всему показанному на экране. Находясь на грани пошлости, сценарий никогда ее не преступает, но в то же время обличает колониальное прошлое Британии, ее снобизм и любовь к иностранцам, религиозные конфликты и врожденную ненависть к французам. Если «Повар, вор, его жена и её любовник» (1989) посвящен всем тем, кого ненавидит Гринуэй, то «Контракт рисовальщика» о том, что он больше всего презирает в Англии.

Создав удивительно тонкое разговорное кино, безукоризненное с эстетической точки зрения и искрометное по своему содержанию, британский режиссер по праву может называться автором не просто прекрасного фильма, но и в некотором роде настоящего произведения искусства.