Женщина в песках

Примечание:

Операторскую и актерские работы в этом фильме нет смысла описывать, ими нужно наслаждаться. По той же причине в рецензии почти не будет технических деталей – они безупречны.

Повесть «Женщина в песках» - безусловная классика современной литературы. А всякий раз, когда доводится смотреть экранизацию книги, которая при прочтении произвела сильное, впечатление, есть опасность не удержаться от критических сравнений -  невольно всплывают давно забытые ощущения, память заставляет  забегать вперед и оценивать «соответствие» текста и картинки. Всё это было и при просмотре «Женщины…», но, к удивлению и счастью, нисколько не помешало и не притупило реакцию на картину, потому что  она открывает другую перспективу для восприятия. Накладываясь друг на друга полупрозрачными слайдами, два воплощения истории, созданной Кобо Абэ, сплетаются в нечто единое и новое, густое и затягивающее, как зыбучий песок, и освежающее, как просачивающиеся сквозь него капли воды.

Учитывая, что автором сценария, как это нередко бывает, выступил сам писатель, напрашивается предположение, что в перерыве между публикацией и съемками он успел переосмыслить свое произведение, и решил пояснить, или точнее, натолкнуть зрителя на свои ответы к поставленным в книге вопросам.

Избегая показывать  завязку истории, режиссер ограничивается звуком прибывшего поезда в начальных титрах. Поэтому, первым персонажем, с которым знакомится зритель, становится именно Песок. Он силен и враждебен – это сразу понятно. Песчинки, показанные крупным планом, выглядят многотонными глыбами, способными раздавить любого, кто решится с ними спорить. Затем  эти «глыбы» сливаются в потоки, волнуются и текут, и на их фоне появляется наш антагонист, ничего не подозревающий турист выходного дня. Он  неожиданно велик по сравнению с песчинками, но нас-то уже не обманешь, мы видели их вблизи, и знаем, на что они способны. 

Песчаная пустыня безмятежна издалека, безжалостна в деталях. Снова крупные планы – стеклянные глаза, уродливые лапки, зловещие челюсти прячущихся в песке насекомых. И, примерно на одном уровне с насекомыми в экосистеме – жители поселка, выгребающие песок из своих норок-карьеров, отдающие его на продажу в чуждые им, почти сказочные, города. Они на первый взгляд, тоже незначительные и уродливые, но деловитые и настойчивые в своем желании не прерывать установленный порядок жизни.

Снова песок. Физически ощущаешь, какой он липкий и шершавый, хочешь увидеть злонамеренность, в том, как он, в действительности, совершенно беспристрастно, покрывает каждую поверхность и забивается в каждую щель.  С изгибами барханов рифмуются и изгибы тела женщины, заманившей героя в ловушку, и  завитки ее локонов, и узоры на платье – она тоже «липкая» и «затягивающая», пользующаяся лишь природной силой, и действующая, исходя из своих простейших природных потребностей. Ее можно было бы назвать глупой и эгоистичной, с той оговоркой, что ей никогда и не было нужно быть другой, мыслить шире, чем тот песчаный карьер, к которому она иррационально и неотрывно привязана, как пустынное насекомое к своему панцирю.  В ее жизни никогда не было впечатлений более сильных, чем песок, ничто его не затмевало. И она привыкла жить в покорности к нему.

Главный герой, попавший в песчаную ловушку, как одно из насекомых, попадавших раньше в его пробирки, страдает и рвется наружу. Только он такое насекомое, которое решит в пробирке остаться, лишая зрителей удовлетворения от предвкушаемого жизнеутверждающего «хэппи-энда».

При прочтении повести меня преследовала мысль, что герой сдался. Что его сломали и подчинили. И что история именно об этом. После просмотра фильма, мне кажется, что, напротив, энтомолог Никки Джампей – однозначный победитель.  Когда прошел первый испуг, он наверняка сравнивал жизнь в песчаном карьере со своей жизнью в Токио. Больше ли в ней неприятных повинностей, больше ли ограничений, меньше ли смысла? Едва ли. Но он все равно «добросовестно» пытался сбежать, чтобы не подчиняться воле других,  чтобы утвердить свою волю. Ему важно было быть свободным, иметь возможность выйти из карьера и видеть море, иметь возможность когда-нибудь вернуться в свою старую жизнь. И свободу он ни разу не предает.

Побеждает он в тот момент, когда осознает, что свободен уйти. Как только вместо одного варианта он получает два. Как только оставаться в карьере престает быть выбором песчаных жителей и становится его личным выбором.

С точки зрения современного человека, в этой ситуации можно было бы предусмотреть не два, а множество более благоприятных вариантов дальнейшей судьбы героя. Но, как мне кажется, с точки зрения традиционного японского мировосприятия, с точки зрения Кобо Абэ, именно выбор остаться в песках имеет смысл.

На экране это подтверждается полностью изменившейся атмосферой кадра  – песок теперь появляется на заднем плане, он мельче и спокойней, человек на его фоне выглядит если не гордо, то вполне уместно и естественно. Длинное кимоно, заменившее сковывающие городские шорты, гармонирует с пейзажем, делает движения плавней и уверенней. Взгляд героя становится мудрей и спокойней. А из песчаных стен карьера, которые, казалось, высасывали каждую каплю жизни, начинает сочиться вода.

И, если в начале фильма герой был противопоставлен пейзажу, вырван из него, то в конце он «вернулся», готовый позировать для древней гравюры, иллюстрирующей какой-нибудь еще более древний философский текст о принятии и смирении, о пользе простой деятельности, созерцания и молчания. Поэтому, как ни парадоксально, финал фильма, в отличие от финала книги, оставляет не шок и подавленность, а умиротворение и даже какую-то солидарность с обоими героями – с Никки и с Песком. 

Не стоит ждать ничего хорошего от историй, где человек в одиночку отправляется в незнакомую местность на поиски новых видов насекомых. Во-первых, из одиночных походов возвращаются или очень подготовленные, или очень отчаянные путешественники. А во-вторых, вобще не стоит доверять человеку, который во взрослом возрасте занимается ловлей жуков.

Впрочем,  начинать лучше с начала. В первую очередь о фильме японского режиссёра Хироси Тэсигахары следует знать, что он снят по одноимённому роману японского же писателя Кобо Абэ и с его же участием в качестве сценариста. И, как ни парадоксально, этот фильм 2 года подряд получал Оскаров американской киноакадемии и даже приз пальмовой ветки в Каннах. Ну то есть, достойный фильм, классика.

Однако лёгкой эту прогулку в дюнах не назовёшь. Два с половиной часа тянутся невыносимо долго, смотреть фильм тяжело, словно глаза запорошены песком. Чёрно-белая съёмка, лаконично-графическая скупость кадров, жёсткая музыка, которая даже воспринимается не как музыка, а как шум трущихся хитиновых лапок - всё это вселяет чувство тревоги, постоянное ожидание чего-то ужасно-неприятного,

Продолжая кафкианскую традицию, сценарист ставит своего героя перед абсурдной и безвыходной ситуацией. Вчерашний энтомолог, сегодня сам оказывается вырван из привычной среды обитания (здесь понимаем не только город как таковой, но и устоявшийся, размеренный уклад рутинной жизни в целом) и посажен на дно песчаной банки.

Наш герой, безымянный учитель, проходит все стадии принятия неизбежного, которые обычно наблюдают у тяжело больных людей, не согласных со своей скорой смертью. Отрицание-гнев-торг-депрессия и, наконец, собственно, принятие. В метафорическом смысле под болезнью можно понимать жизнь, а точнее её пустоту и бессмысленность. Абсолютно неважно, чем ты занимаешься, роешь ли песок или учишь малолетних недоумков в школе, это всё равно лишь бессмысленное копошение насекомых. И никто, никто не будет тебя искать, потому что по большому счёту, ты и твоя жалкая жизнь никому не нужны.  

В книге, да и в фильме вообще много всего, что порадует сердце закоренелего мизантропа и покажется тоскливым бредом весёлому живчику. Например, рассуждения о гнилой природе любви между мужчиной и женщиной, как об общественном договоре о взаимном насилии. В фильме сцены сексуального характера примитивны и антиэротичны, это случка животных, обусловленная зовом природы, а не акт близости по взаимному согласию. Да, собственно, ни о какой близости речи и нет, это просто два человека, случайно оказавшихся в одной яме (давно не любовь, просто чем-то похожие люууди).

Ещё один важный момент - беззащитность жизни человека перед слепой случайностью. Полное развенчание веры в справедливый мир, на которой строится уверенность в завтрашнем дне. Если я буду хорошим, то и жизнь у меня будет хорошей, если у меня есть паспорт и прописка, то со мной ничего такого не случится. А ты, ты сама виновата, что оказалась в этой яме! Очень сложно принять мысль, что shit happens, просто потому что оно случается, а не в силу какой-то там высшей справедливости.

И любимая же тема -  о тщете всего сущего, о бессмысленности бытия. О том, что жизнь маленького человека сродни бегству за фантомами, наполненная “почти трогательной завистью к чужому счастью”.  

Бесплодность  песка,  каким  он представляется  обычно,

объясняется не просто  его сухостью, а беспрерывным движением,  которого  не

может перенести ничто живое. Как это похоже на унылую жизнь людей, изо дня в

день цепляющихся друг за друга.

    В отличие от писателя, режиссёр не имеет возможности передать эту гнетущую философию словами, и на помощь ему приходит тот самый бесплодный песок, который, до известной степени становится главным героем картины. Если у эскимосов есть сто названий для снега, то у Хироси Тэсигахары есть сто способов снять песок. Тонкий ручеёк, бурная лавина, мелкий дождь и неостановимый ливень, он то второй кожей ляжет на плечах и щёки, то заскирипит на зубах, то поднимется к небу ветряным вихрем. Его образ исключительно метафоричен - это и время, и пространство, и миллионы маленьких человеческих жизней-песчинок. Будучи мёртвым, песок оживает, заполняя собой весь экран.  

Этот песок одновременно и враг, и единственный смысл существования, ибо без песка нет работы, а без работы нет смысла жизни. “Вы копаете, чтобы жить, или живёте, чтобы копать?” - риторический вопрос, отсутствие ответа на который и есть ответ. Эдакая бесконечная лента Мёбиуса, по которой бежит человеческая многоножка, попавшая в ловушку экзистенциального отчаянья.

Просмотр “Женщины в дюнах” сродни покорению горы. Долго и муторно ползёшь по склону, видя перед собой только серую тропу и носки треккинговых ботинок, и проклинаешь всё на свете. Но, забравшись, наконец, на вершину, окидываешь взглядом лежащее внизу пространство. И становится наплевать, что болят ноги и спина отваливается. “Женщина в дюнах” - это выход из зоны комфорта для зрителя. Это неприятно, это тяжело, но это единственный способ увидеть что-то другое со дна ямы.