Последний киносеанс

Триумф стиля, праздник любви к старому, чёрно-белому кинематографу, «именины сердца», которое тоскует по безвозвратно ушедшей поре романтических иллюзий, сентиментальных порывов, подспудных желаний. В названии «Последний киносеанс» — и радость встречи с любимыми фильмами (Питер Богданович вставляет фрагменты из лент «Отец невесты» Винсенте Миннелли, «Пески Иводзима» Аллана Дуона, «Красная река» Хауарда Хокса), и конец эпохи кино, на смену которому приходит телевидение. Это также и смутное томление юных, собравшихся на вечерний просмотр в кинотеатре маленького городка в Техасе, и горечь ранних утрат и разочарований тех, кто вступал в жизнь в начале 50-х годов, во время далёкой войны в Корее.

Американские зрители начала 70-х годов мгновенно улавливали ассоциативную перекличку с эпохой войны во Вьетнаме, где в ещё большем количестве гибли посланные в ад за тридевять земель парни из Техаса, Аризоны, Канзаса… Скучное, однообразное, бесцельное существование в пыльном, продуваемом смерчами провинциальном городишке, отчуждённость и даже враждебность консервативного, окостеневшего мира родителей и почти всех взрослых, которые уже свыклись с бесперспективностью, пассивностью своего краткого пребывания на этой земле. А молодые, только начинающие собственный путь, жаждут встряхнуть этот сонный, заплесневевший мирок, познать прелести жизни, испытать неведомые чувства, полнокровно и живо воспринимать действительность, стараясь приспособить её к своей неукротимой потребности жить сейчас и немедленно, а не откладывать всё на «потом».

Но ещё не став «дикарями» или «бунтовщиками без причины» из картин Ласло Бенедека и Николаса Рея, они, в трактовке Богдановича, оказываются потерпевшими крах своих надежд, проигравшими поединок с грубой прозой реальности, бесприютными пасынками при живых родителях и в собственном доме, изгоями и перекати-поле, которым суждено скитаться по Америке. Кадры с перегоняемым скотом из «Красной реки» на самом последнем киносеансе и вносящий опустошение в душу безжалостный финал (несутся по ветру обрывки газет у закрывшегося кинотеатра в выглядящем безжизненно городке) странным образом сопоставляются в сознании. Триумф и праздник кончаются реквиемом по кинематографу, по времени, утраченному навсегда. А именины превращаются чуть ли не в поминки по несбывшейся мечте, несостоявшейся жизни.

Фильм, который был с подлинным блеском и виртуозно поставлен 32-летним режиссёром (трудно не восхититься ещё и изумительной, именно в манере старых кинолент, работой оператора Роберта Сёртиса), не только остался лучшим и непревзойдённым в довольно неровном творчестве Питера Богдановича, но и прочно вписался в первую когорту бунтарских и горестно правдивых произведений, снятых на рубеже 60—70-х годов. Тогда американский кинематограф был особенно честен, непримирим, беспощаден — и одновременно проникнут любовью и состраданием к страстотерпцам и изгнанникам, «дезертирам и странникам».

Причём картину очень хорошо встретили зрители (аудитория составила почти 18 млн. человек, а бюджет оказался превзойдённым более чем в 22 раза!), которые узнавали в искусно стилизованной под ретро истории про молодёжь 50-х собственные судьбы и нерешённые проблемы. Но вот Американская академия киноискусства, в общем-то, проигнорировала «Последний киносеанс», лишь выделив из актёрского ансамбля, где многие были дебютантами, более опытных исполнителей: Клорис Личмен в роли чувствующей себя одиноко жены тренера школьной баскетбольной команды и Бена Джонсона, который сыграл владельца бильярдной, именно им вручив премии «Оскар». Зато к исходу века лента заслужила честь быть включённой в Национальный регистр.
 

из книги «3500 кинорецензий»

Сергей Кудрявцев
1990/2006