Сквозь снег

/осторожно! спойлеры!/

_{Наш паровоз, вперед лети!
В коммуне остановка
Иного нет у нас пути…}

Голливуд — тысячеголовый монстр, крепкий и плодовитый, практичный и всеядный, умеющий регенерировать поврежденные органы и адаптироваться к любым условиям. Потомство его многолико: от слезливых мелодрам до зубодробительных боевиков, от дешевых китчей до шедевров артхауса. Что же позволяет этому существу оставаться на вершине пищевой цепи столь долгое время? Свежая кровь! Кровь с генетическим кодом мексиканцев, русских, китайцев… Именно порции новой крови, время от времени впрыскиваемой в кровеносную систему Голливуда, не позволяют огромному телу покрыться пролежнями, а столетним органам — переродиться в циррозные комки мертвой ткани. И вот, безумно популярный в своей стране южно-корейский режиссер Пон Чжун Хо становится очередным эритроцитом, несущим свою порцию кислорода к нервной системе монстра.

Да, фильм «Сквозь снег» нельзя назвать стопроцентно голливудским, так как снимался он в основном на корейские деньги, да и съемки проходили в павильонах Праги. Но актерский состав, режим работы и клятвы самого режиссера в том, что он никогда больше не будет работать под прессом такого бюджета, позволяют утверждать, что фильм скорее американский, чем корейский. А теперь позвольте перейти к самой картине.

По бескрайним снежным просторам несется огромный поезд с последними выжившими после очередного природного катаклизма. За окнами — современный ледниковый период. Вечный двигатель, придуманный гением Уилфордом, обеспечивает жизнедеятельность внутри железнодорожного состава. Остановка смерти подобна. Жизнь — движение, хотя и по кругу… Научная фантастика, подумаете вы, и окажетесь неправы. Любители данного жанра будут глубоко разочарованы. Причина огромного количества научных ляпов и технических несоответствий лежит на поверхности — режиссеру было наплевать на достоверность изображения футуристического будущего. Это лишь среда, на фоне которой разыгрывается философская притча о революции и обществе.

В хвостовой части поезда, где существуют практически бесправные люди, униженные и оскорбленные, питающиеся собственной плотью или отбросами в виде аккуратных брикетиков, поставляемых из передних вагонов, назревает очередной бунт. Угнетенных не интересует торжество справедливости, у них нет никакой программы по изменению модели общества. Они даже не знают, что их ждет в следующих вагонах. Они хотят одного — жить лучше. На самом деле, именно этот на первый взгляд низменный фактор заставляет простой народ  бросать свои дома и семьи и бросаться с головой в огнедышащую топку революции.

Одним из самых удачных ходов режиссера является то, что он сумел показать в каждом герое не просто человека, а конкретное общественное, политическое или классовое течение. Так, старец Гиллиам (Джон Харт), еще помнящий старые добрые дни и в трудную минуту подкармливающий озверевших от голода собратьев своей плотью, является идеологическим отцом революции. Как и многие теоретики, он далек от практических методов реальной борьбы, и по ходу действия начинает сомневаться в необходимости идти до конца. Молодой и буйный Эдгар (Джейми Бэйл) олицетворяет ударную революционную силу, псов войны, готовых идти за своим лидером хоть в рай, хоть в ад. Чаще всего именно от них на определенном этапе приходится отказываться во имя более высоких целей. Образ премьер-министра Мэйсон в потрясающем по своей гротескности исполнении Тильды Суинтон высмеивает двуличность и цинизм правительства. Любого правительства. И, наконец, Минсу (Сон Кан Хо) — собирательный портрет аполитичной интеллигенции, готовой за лишнюю дозу галлюциногенов помочь кому угодно, а на самом деле вынашивающей свои собственные идеи, навеянные теми же наркотиками.

Лидера бунта Кертиса сыграл отрастивший бороду и поменявший щит на топор Крис Эванс. В меру умен, в меру харизматичен, в меру дальновиден, силен, отважен. Обладает всеми качествами, чтобы встать во главе переворота и повести людей за собой. Уилфорд (Эд Харрис) показан мудрым и уставшим от бремени власти человеком, знающим цену трудным поступкам и людским слабостям, изолированным от народа, как и любой правитель.

Итак, Кертис и сотоварищи рвутся на баррикады. Сметая все на своем пути, теряя в дороге друзей и единомышленников, через темные тоннели и волшебные сады, к власти! Мы больше не хотим плестись в хвосте жизни! Мы больше никому не позволим использовать своих детей в качестве оборудования! Мы хотим, чтобы наши дети были чистенькими, опрятными и сытыми, посещали школу, смотрели фильмы о вожде, играющем в детстве с игрушечными паровозиками (или поглаживающим по щечке очередного карапуза около новогодней елки, или таскающим неподъемные бревна на субботнике). Мы хотим есть суши и бифштекс с кровью. Мы — не рабы, рабы — не мы!!! И цель уже так близка. Осталось протянуть руку, взяться за рычаг, потянуть его на себя и разразиться очередным хэппи-эндом.

И вот здесь-то и начинает действовать свежий кислород, несомый корейским эритроцитом. А готовы ли мы, безумно желающие лучшей жизни и готовые ради нее убивать и быть убитыми, взвалить на свои плечи бремя власти? Сможем ли мы построить новое, лучшее общество из того же материала, что был у наших предшественников? Имеем ли мы право вести за собой, если познали вкус человеческого мяса? Кого мы поселим в последних вагонах? А может, надо просто все уничтожить и начать с чистого листа? Вопросы просачиваются через пулевые отверстия в окнах вагонов наружу, в смертельную стужу, и безответно замерзают в ледяных просторах…

Одновременно достоинством и недостатком фильма является смешение разных жанров. Да, любителей боевиков привлекут по восточному жестокие сцены боев и насилия. Да, поклонники артхауса будут в восторге от символа материнства с автоматом в руках и от ностальгически похожих на наш пионерский салют жестов школьников. А зритель, любящий притчи, с удовольствием будет искать и находить параллели между экранным действом и нашей жизнью. С другой стороны, те же категории зрителей могут заявить, что у режиссера получился не очень удобоперевариваемый винегрет: мало драк для боевика, много слов для артхауса, много драк для притчи… И именно из-за смешения жанров оценки фильма варьируют от восхищенно-похвальных до категорически негативных. Есть претензии и к самой философской составляющей фильма. Одну из них можно сформулировать так:  власть—самый сильный наркотик, привыкание к которому не излечивается. Следовательно, добровольный отказ от власти — нонсенс.

И все же, в главном Пон Чжун Хо преуспел. Его картина заставляет задуматься. О лицемерной сущности человеческого сообщества. О бесполезности попыток изменить мир, веками стоящий на тех же основах. И даже финал картины для наблюдательного зрителя не является хэппи-эндом в распространенном понимании этого слова. И белый медведь превращается из милого животного в одного из тех немногих хищников, которые охотятся на человека. И нет никакой уверенности, что новое человечество не поместит само себя в очередной поезд, бесцельно наматывающий круги по безжизненным пейзажам убитой планеты.

_{«Предположим, для простоты, что человек имеет форму шара»
П.Чебышёв, лекция об оптимизации потерь при раскрое тканей}

Революция – тема универсальная, древняя и благодатная. Избитая, конечно. Собственно, если напрячь память, окажется, что из последних революционных фильмов, запомнились оригинальные, отличающиеся от прочих картины. Холодный и бесстрастный «Эквилибриум», технологически совершенная «Матрица», демонстративная «В – значит Вендетта», контрастные «Глодные игры». «Убить дракона», кстати. Интересно, сколько продержится в памяти картина корейского режиссера?

Явные достоинства и недостатки фильма идут рядом, параллельно друг другу, вызывая крайне противоречивые чувства, в которых легко запутаться. Я же предлагаю вам разобраться с ними в порядке очереди.

Начну с того, что «Сквозь снег» - фильм красивый. Интерьер поезда, дизайн и антураж заслуживают всяческих похвал. С поездом мы знакомимся постепенно, как и главный герой фильма и чем ближе к носу поезда, к финалу фильма, тем быстрее вагоны сменяют друг друга, не вызывая пресыщенности, а грамотно подыгрывая динамике фильма. Атмосферу создает не только и не столько картинка (спецэффекты, увы, бюджетны), но сами съемки, мелкие и почти незаметные акценты на элементах быта и окружения. Камера почти не заметно, буквально на секунду, ловит мелкие детали, которые обязательно сыграют свою роль ближе к концовке фильма. Великолепное использование приема «ружья на стене».

Актеры также отличились. Конечно, никто не ждет гениальной игры от Капитана Америки, но он умудрился удивить меня, ибо выглядел вполне пристойно и убедительно. И если уж Эванс смог стать решительным и несколько рефлексирующим вождем из бесстрашного паладина, то от мастистых актеров вроде Суинтон или Харриса ожидаешь не меньших подвигов. И они не подводят, поверьте.

Увы, но красивости фильма следуют под конвоем сюжетных и логических проколов, необоснованных даже внутренней логикой фильма. Вечный двигатель поезда можно принять как данность, однако вечные рельсы, колеса и корпус выглядят бредово. Особенно, учитывая, что даже вечный двигатель изнашивается. Или вагон-холодильник с мясом, при отсутствии живых животных. Подобных проколов бесконечное множество и именно на них акцентируется основная масса рецензентов.

А те, кто любит смотреть глубже, понимают, что подобные мелочи не имеют значения. Весь фильм – одна большая метафора, притча, аллюзия на современное устройство мира. Метафора очень наглядная и, должен признать, красивая. И ради нее фильму можно простить логические огрехи, принять их как необходимые условности, упрощения без которых автор не смог бы так легко подвести зрителя к нужному выводу.

Вот только вывод сфабрикован. Ошибки не стыковки не ограничиваются незначительными элементами антуража, метастазы бреда проникли в самое сердце фильма, в его суть. Переломные сюжетные моменты, ключевые действия героев, краеугольные события фильма зачастую не просто не логичны, они неправильны и подстроены. Герой жертвует здоровьем там, где этого можно было избежать, власть выбирает для достижения своей цели самый сложный и опасный путь, да и само финальное решение выглядит как уход от ответственности. И этого простить фильму уже нельзя.

Не получилось. Интересная и красивая идея надежно похоронена под тяжким грузом безграмотных ошибок и излишних, намеренных упрощений. Подход защитан, но не более того. А если вам хочется увидеть красивый и наглядный пример революции и борьбы с системой, смотрите «Эквилибриум» и «В – значит Вендетта».

Фэйспалмы во время просмотра этого фильма настолько часты, что можно серьезно травмировать лицевые кости. Он укатывает в ничто любой негативный треш и угар, который до этого умудрился лихо нае*вать доверчивого киномана своим каменно-серьезным лицом. Тут, конечно, можно возразить, что существует соответствующий жанр, что бла бла бла, туда сюда и как-то так, но по факту тут все таки есть доля символичности, пускай и не взятая режиссером в расчет.

Начнем с того, что прокатчики, несознательно спасшие многих падких на «глубокое» и «азиатское», не захотели покупать пленочку для широкого кинополотна. Ну и хрен с вами, сказали пираты и замутили подпольные копии с блек-джеком, шлюхами и  фееричными озвучанием и переводом. По странной и невероятно веселой иронии, потребляющие, все-таки, были неосторожны с желаниями, снафф не удался, а послевкусие и странные новые ощущения остались. Ляпы и приколы, конечно, подробнейше разобраны, поэтому давайте промотаем и перейдем к сути увиденного.

  Схема мышления, отторгнув возможность воспринимать происходящее всерьез, сразу начинает искать некую внутреннюю притчу, сердцевину этого сюрреалистично-гротескно-вторичного говна, но не найдя, впадает в нешуточное замешательство. То есть этот вибрирующий, переливающийся ядовитыми цветами и по размерам сопоставимый с киношным поездом фаллоиммитатор безудержно пронзал глубь нейронных соединений зря??!! Что ж, на этот вопрос нам ответит Кеп…

Чтобы не чувствовать себя вчистую использованными, вспомним о заявленной символичности. На самом деле, все эти давно пережеванные мыслишки про классовое деление, пафос борьбы, и прочие клише плотно уложены в головах не одного миллиона человек, общение с которыми в больших количествах делает безнадежным мизантропом. Спекуляции и однобокость, как аспект кинопроизводства здесь тоже в тему, поэтому, осознание факта, что режиссер круто уронил лицо, должны помочь в утирании слез, быстром забытии увиденного и воскрешении трепетной любви к киноискусству).