Левиафан

Предисловие.

Ещё до проката в кинотеатрах и на DVD, данный фильм, и очень нахваливался, за обострённый реализм, и очень ругался, за чрезвычайно русофобскую направленность. Я как самый обыкновенный пролетарий, живущий в городе при металлургическом гиганте, отношусь к мнению русской интеллигенции, и прочих либералов со здоровой иронией, так как мама, папа, школа, ВУЗ, привили мне иной взгляд на действительность. Поэтому меня несколько позабавили вопли и визги людей разбирающихся в кино, все равно, что увидеть драку Макаревича и Новодворской. К творчеству Андрея Звягинцева, отношусь нейтрально, так как остросоциальной тематики хватает и в новостях, а драмы-мелодрамы воспринимаю слабо, без примеси других жанров. Но фильм нашумевший, фильм взял престижные зарубежные премии, пришлось смотреть.

О фильме.

Откровенно говоря – халтура. Ведь заявлено фильм о российской действительности, и как пример взята очень глубинка России, населённый пункт, что характерно вымышленный, это видимо для того чтобы избежать исков со стороны жителей, и разного рода санкций со стороны правящих структур города, будь город указан конкретно. Что ж, хорошо, интересно посмотреть, как живут подобные мне, по мнению Андрея Петровича. А живём мы плохо, по двум причинам, тотальный алкоголизм среди населения, и культ абсолютного зла во властных структурах. Оно конечно понятно, при желании государственная машина перемелет любого и не заметит, как говорится «был бы человек, а статья найдётся», но что-то я ничего подобного не наблюдаю. Конечно, коррумпированность и тому подобное есть, но оно есть везде, во всём мире, и будь управляющие аппараты в российских городах как в этом фильме, все вокруг напоминало бы постапокалипсис с рабством как в США образца восемнадцатого века. Мы конечно много пьём, но если бы мы пили, хотя бы на половину как в «Левиафане», то демографическая яма была бы больше, чем после Великой Отечественной Войны. Показаны какие то развалюхи, отдалённо напоминающие человеческие жилища, в котором живёт глав.герой. Фильм изобилует затяжными съёмками пейзажей, что вызывает одно только раздражение, потому что ставится это совершенно не к месту. В чём тут реализм? Видимо в том, что не использовалась компьютерная графика, и фильм не попадает под жанр фентези или фантастика.

О протагонистах.

Алконавты. Всех положительных героев трудно назвать людьми, так как реагируют что на события, что на внешние раздражители, по меньшей мере, странно. Главный герой обыкновенный русский мужик, и на него валятся беда за проблемой, причём постоянно. Но вразумительного противодействия он не совершает ни разу, сухопутная черепаха на любую опасность реагирует и то более конструктивно. Главный герой же, напоминает страуса, и от любой проблемы закрывается безобразной пьянкой. И так почти со всеми условно положительными персонажами, будь то лучший друг, будь то супруга, и вообще всё его окружение. Вменяемым можно назвать только сына главного героя, подросток как подросток. Не любит мачеху, что естественно для подростка, не любит батю, за то, что он алкаш, что тоже естественно для ребёнка. Я подобных персонажей видел, правда, от бездомных они отличаются, только тем, что не бездомные, а в целом герои ведут себя именно так.

Об Антагонистах.

Представьте усреднённый образ чиновника, добавьте ему замашки канцлера Палпатина, причём из четвёртого эпизода, и пусть он при этом будет алкашём. Примерно так выглядит главный отрицательный персонаж, совершить злодейство ради того, чтобы (сюрприз) совершить злодейство, обмыть это дело, а с похмелья взяться за новые злодеяния, попутно опохмеляясь. Наш антагонист как не трудно догадаться человек наделённый властью, и у него есть друзья и коллеги, под стать ему. Все эти друзья-коллеги показываются мельком, и то порядка ради, просто чтоб показать, это не он самодур, это полноценная ОПГ. Ведь никакой деятельности с их стороны не видно, но надо полагать они тоже алкаши, ну просто потому что подобным пагубным пристрастием, в фильме не страдает только сын глав.героя.

Выводы, впечатления, вердикты.

Вывод таков, фильм слабо охватывает нашу действительность, почти что никак, конечно жизнь не сахар, но беспробудной обречённости в ней нет, показана та часть, которой мало, и которой становится меньше. Складывается такое впечатление, что Звягинцев видимо мало представляет, как живут люди в регионах, насмотрелся про Станицу Кущевскую, и что называется, прозрел, а может и про Кущевскую не слышал, а просто много общается с активистами Болотной, ну и конечно история про сбрендившего американского сварщика тоже сыграла свою роль. Ещё одно впечатление, от которого не получается отделаться, фильм большей частью снимался в каком-то городе призраке, а меньшей в городах Мурманской Области. Вердикт таков, отснята какая-то алкогольная вакханалия, с растениями вместо героев, мотиваций к действиям у героев прорва, но они ничего в ответ не делают, причины есть, но нету следствий. Бросается в глаза всё, и всё это вызывает отторжение. Как говорится, плохое оно заметнее, это как раз про данный фильм.

Фразеологизм «резать правду-матку» корнями уходит непосредственно в матку. Которая hystera**. То есть, непосредственно в истерию. И разницы нет, какого вида истерия – софт, например, или хард – «резание» правды-матки всегда связанно с истерией. Конкретно, с «тревожной истерией». То есть, с той психоаналитической концепцией, которую вывел Фрейд для описания формы истерии, в которой тревога проявляется как фобическое состояние.  

«Левиафан» Андрея Звягинцева – это не фильм. Это истерический невроз. Соответственно, режиссура «Левиафана» представляет собой некий психопатологический симптокомплекс, включающий полиморфные функциональные психические, соматические и неврологические расстройства. Для которых характерно как несоответствие между глубиной переживаний и яркостью их внешних выражений, так и выразительные жесты по поводу событий, в действительности мало волнующих истерика. То есть режиссёра. А именно Андрея Звягинцева.

Необходимо отметить, что кинематографические проявления истерии создателя личностного «Левиафана» не являются исключительными. Всё та же некая театральность подачи событий фильма, подчёркиваемая превосходной операторской работой Михаила Кричмана. Всё то же стремление привлечь к себе внимание зрителей и окружающих. Всё то же своеобразное претенциозное бахвальство и склонность к преувеличениям, позёрству. Вплоть до включения в структуру фильма элементов личностной фантастической псевдологии.

О важных вещах, которые волнуют большинство, необходимо говорить без истерики. Даже внутренней. О важных вещах необходимо говорить просто. Исходя из принципов сакральной геометрии при работе с Пространством. Особенно, если «чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй».

О важных вещах необходимо говорить исключительно простым языком. Нет, можно, конечно, встать в позу и заявить: «Все ваши мнения - заёмные. Ваши умственные способности заслуживают презрения. Признаком ума вы полагаете повторять то, что принято говорить в среде,  правилам которой вы подражаете. Лишённые природой оригинальности сами, вы не воспринимаете её у других, считая оригинальничанием. Вы быдло, отличающееся от массы поверхностной панорамой образования и уровнем интеллектуальных амбиций…»***

После чего добавить: «Вы не видите, как всё построено на много слоёв в глубину. Не слышите звучания слов за видимой обычностью фразы. Не отличаете звон бронзы от стука пня…»***

Но чтобы так говорить, нужно не быть конъюктурщиком. А Звягинцев в «Левиафане» – типичный конъюктурщик. То есть, насильник конкретного создавшегося положения в общественной жизни. И речь не о простом насилии, а в формате субкультуры БДСМ. С помощью творческих метафор и глубинных смыслов. Посредством кинематографического бондажа, эмоционального доминирования, фатального садизма и рефлексирующего мазохизма. Делая при этом фрикций на рубль, а вставляя на копейку.

О важном необходимо говорить просто. Потому что рассказу о важных вещах внимают представители различных сословий. Представители разных слоёв и прослоек. А при таком раскладе именно простота выступает условным кодом, неким огрублённым носителем смысла. Когда, допустим, режиссёр обращается к большинству, он обязан передавать свои интонации, паузы, акценты применительно к важных вещам так, чтобы не допустить возможности возникновения полюсов противоречий при толковании сути своей режиссёрской работы. Суть фильма, который говорит о важном, все зрители должны понимать одинаково. Вне своих региональных и индивидуальных особенностей. Без возможности противоположных трактовок режиссёрских интонаций, пауз и акцентов. Так как при амбивалентности интерпретаций меняется суть режиссёрского посыла относительно важных вещей. А амбивалентность при разговоре о важных вещах вторична. Вторичность же не диктует правильность. При разговоре о важных вещах первична только лишь простота. Которая и диктует правильность восприятия. Расширяя кругозоры неведомого.

Зритель смотрит фильм. Всматривается в него, вслушивается. Настраивая внутренний бинокль на резкость - медленно, тихо, внимательно. Пытаясь нащупать швы и узлы. И вдруг каждый кадр, каждое слово выступает выпукло, как камень в, казалось бы, простой кладке стены. И зритель видит, что никакая это не ровная поверхность, не монолит безликий, выполняющий лишь функцию стены, Зритель за простотой видит точность формулировок. Видит, как режиссёр-каменщик выбирал размер и форму камней. Как удобно и прочно приставлял их один к другому. И зритель ахает: вот это мастерство!

И с глаз зрителя спадает пелена. И из ушей выпадают затычки. И зритель – возможно, впервые в жизни! - ясно и чётко видит и слышит давно знакомые вещи с новой стороны. И проникается глубочайшим уважением к режиссёру-мастеру.

К сожалению, это всё не относится к фильму Андрея Звягинцева «Левиафан». Ходят твёрдо, упруго и эффектно в «Левиафане» имитаторы-киноактеры. И разливается море непостижимой безнадёжности происходящего. Море имени Левиафана…

Звягинцев, к сожалению, не мастер единоборств. Звягинцев напряжён. А мастер единоборств всегда расслаблен. Только так весь взрыв выжжется в удар.

Звягинцев, ко всему прочему, ещё и банален. «Банальность - это когда давно известное оставляет тебя равнодушным. Когда же давно известное заставляет сжиматься сердце - это называется истиной»***. К сожалению, своим «Левиафаном» Звягинцев не заставил сжиматься моё сердце. 

Есть известная всем идиома: я, мол, рядом с таким-то на одном поле даже дефекацию делать не стану. Что ж, мой список тех, с кем бы я стал на одном поле делать дефекацию, внушителен и обширен. Вот только Андрея Звягинцева в этом списке нет.

P. S. «Землемѣръ только тѣмъ и взялъ, что не стригъ ногтей, да панталоны носилъ въ обтяжку. Вы удивляетесь? Вотъ, дескать, откровенный 

человѣкъ... И, Боже мой! нашъ братъ-степнякъ такъ правду-матку и рѣжетъ…» - Тургеневъ И.С., «Гамлетъ Щигровскаго уѣзда».

_______________________________________

* - Отпеть всю гамму (фр.), синоним выражения «резать правду-матку».

** - матка (греч.)

*** - Михаил Веллер, «Моё дело»

Фильм Андрея Звягинцева Левиафан является опровержением обобщенному мышлению, которое отталкивается от собирательных искусственно созданных установок и символов. Опровержением в кинематографической форме и максимальном приближении точки восприятия к первичному источнику – жизни. Другими словами, операторская работа сосредоточена на том, чтобы зритель увидел не канонично поданный видеоряд, а тот самый город и его жителей. Камера – это наши собственные глаза, которые не смотрят строгое время в четко отведенные стороны, собирая точный калейдоскоп ощущений. Взгляд может задержаться, отвлечься, может недоглядеть или наоборот – увидеть больше, чем обычно отмеряется мизансценой. Немного искусственно выглядят разве что вступительная и завершающая экспозиции, оформленные как пейзажные слайды.

Обычно жизнь и суть экранных персонажей строго ограничены показанным и увиденным. В случае с Левиафаном режиссер добивался полной независимости героев от контекста повествования и, стоит отметить, достойно воплотил эту постановочную задумку. Лексика человеческого поведения и общения в его картине максимально приближена к реальности, она разнообразна и не ограничивается собирательной шаблонностью. Такие сцены, как посиделки у Николая (А. Серебряков) после суда, метание Мэра (Р. Мадянов) после предъявления компромата, разговор об усыновлении и многие другие очень детально проработаны, в них присутствуют тонкие психологические механизмы, они эмоционально насыщены и достоверны. Настолько, что невозможно повесить никакие ярлыки. Актеры проделали очень большой труд по составлению и передаче образов, даже играющий в своем амплуа Мадянов обогатил  своего героя. То, как его мэр копит силы для принятия решения в разговорах с владыкой (В. Гришко), стоит отметить отдельно.

Нельзя однозначно сказать, кто из актеров сыграл лучше прочих, потому что актерские задачи разнесены по разным слоям фильма. Даже глуповатый священник (И. Сергеев), рассказывающий неуместную притчу, сыгран великолепно – являясь переходом от драматической основы к сверхзадаче фильма.

На уровне человеческой драмы отлично сыграла Е. Лядова. Ее Лиля в гостиничных сценах, фразы «а ты веришь в бога» и «я тебя не понимаю» – что-то феноменальное, лаконичное, до предела простое и в то же самое время – объемное, многомерное и сбивающее с ног. Ее героиня любящая, скучающая, преданная, нежная, идущая до конца… Абсолют женщины по сути и природе, который Звягинцев немного подчинил-таки сценарной задаче.

На уровне вертикали и «диктатуры закона» вне всякой конкуренции архиерей  в исполнении В. Гришко. Он наделен интеллектом, волей и в совершенстве постиг клерикальное искусство обмана. Отлично подан микро-эпизод с бронзовым бюстом Иисуса на полочке, поясняющий разницу между религией и верой.

Сверхзадача. После столь бурной реакции общественности, в ее присутствии сомневаться не приходится.   Режиссер прекрасно знает, что показанное в фильме повсеместно, но так уж вышло, что в наше время обыденность и ее страшные атрибуты не впечатляют людей, потому что «я-то не такой, мое окружение не такое». Но самое абсурдное заключается в том, что люди, которые гордо называют себя россиянами, в то же самое время пугливо отрицают факты и неприятную правду только потому – что она слишком давно существует и стала «баяном»!

Выкрики про «русофобский фильм», про «чернушный фильм», про «порочащий фильм» являются всего лишь защитным механизмом в формате священной гос-агитации и упомянутого выше обобщенного мышления. Потому что подсознание в этот момент испытывает корчи и стыд. Не обманывайте себя, этот фильм мог быть снят в любой другой стране и о любой другой стране, не в этом главное.

Главное в том, что левиафан – это составное человеческое существо, чей облик определяет сумма всех прочих людей, которые в данном случае относят себя к России. Современный левиафан имеет роскошное тело, вышколенное в частях спецназа и московских фитнес клубах. Он поверхностно заинтересован и глубоко безразличен, интеллектуально развитый алкоголик второй стадии, борец с наркотиками и духовный наркоман, военно-независимый и интеллектуально зависимый, финансово чувствительный, преданный, нетерпимый. Ленивый трудоголик и непредвзятый коррупционер, несокрушимый, смотрящий в будущее и срущий в прошлое. За шаг от любви, за шаг от ненависти и в расстоянии плевка от истины. Зацикливающийся в пьяных разговорах, пьяный в серьезных беседах и краткий в личных беседах. С очень долгой жизнью и плохим ее качеством. Честный судья в нечестных судах, строящий и расстраивающийся… С бархатной кожей и прокаженным лицом, по которому ползают черви (не только те, что показаны в фильме).

Картина направлена исключительно на благо России и людей, живущих в ней, поскольку всеми своими силами и образами апеллирует к душе, призывая внести свет во мрак несправедливости и регресса. Более того, подобное желание у многих возникает инстинктивно. И дело тут в том, что подарить людям этот свет некому, мифы остаются мифами. Кто же возьмет на себя это необходимое бремя? Может бать ты? Хватит пытаться бросить ответственность в мусорный пакет, потому что эволюции слова "общество", "разум" и "духовность" неизвестны.

^{Если руки сложа 
Наблюдал свысока, 
А в борьбу не вступил 
С подлецом, с палачом, — 
Значит в жизни ты был 
Ни при чём, ни при чём!}  ©