Царь

Средневековая Русь. Опричнина. С Запада – поляки с литвинами наступают, с Востока – татары, с Юга – крымский хан, да ещё и Новгород отпал. Царь Иоанн Васильевич, мечущийся на грани безумия, устроил Опричнину. Страна в хаосе, опытных служилых людей либо враг побил, либо Малюта Скуратов извёл. Апокалиптическая картина вырисовывается.
Царь Иван то кровь чужую льёт, то Богу земные поклоны отвешивает, да молится и Откровение Иоанново неистово шепчет. Опричная вольница конца-края своей удали не знает, беспредельничает. Типаж актёрский хорош – щербатый Пётр Мамонов – чем не царь? И ужимки и характерность, всё как надо. Да ещё и Ваня Охлобыстин – даром что шут (в жизни-то действующий православный священник – вон как вирши из Апокалипсиса от зубов отскакивают). И благородное спокойствие Янковского в противовес безумию – всё в точку.
Уж, коль скоро все Апокалипсис поминают, знать дело к концу света идёт – Землю Русскую кровью залили, святой любви на душе не осталось. И Блудница Вавилонская налицо (царица), и ангелы господни гашу гнева божия пролить на землю готовы. Светопреставление.
Наверняка именно это хотел показать Павел Лунгин в своей картине «Царь». Да вот только совсем не очевидно всё получилось, в глаза не бросается. Фильм красочный, и драма и страдания есть. И протагонист (митрополит Филипп) и антагонист (царь и юродивые его) – налицо. Да только за кровью и молитвами зрителю основной идеи сюжета не разглядеть. Возможно, желание подробно показать краткий кусок истории Опричнины сыграло с режиссёром злую шутку – фильм вырван из контекста исторической эпохи. Может быть, картина была рассчитана на зрителя искушённого, который поймёт, что Иван Грозный читает наизусть части из шестой главы Откровения Иоанна Богослова? Может, Лунгину нужен зритель исторически подкованный, который знает, что творилось вокруг Руси в те лихие времена, что Грозный на Новгород ходил войной, со шведами, ливонцами и крымским ханом воевал, да жестокостью своей даже ближних союзников отпугнул? Уж не знаю, что на самом деле нужно было Лунгину. Но было ли нужно это всё зрителю? Сюжет прост. Всё ясно: кто плохой, кто хороший. А мораль где? Где мысль, поданная зрителю, о чём хотел заставить задуматься режиссёр? Вероятно, по качеству съёмки фильм и не плох, однако, то, что я видел больше на популярную документалистику похоже. И вряд ли спасёт картину великолепный актёрский состав, да понимание ужаса того, что происходило (фильмов с кровью и насилием сейчас – смотри – не хочу). Наверное, инерция после создания «Острова» позволила снять фильм сортом пониже – авось на одной волне и этот пройдёт на ура. А вот не вышло. «Остров» - картина отличная, воплощённый роман. А «Царь» - художественная экранизация газетной статьи.
Не то, чтобы фильм совсем не стоит смотреть… Вот чего не стоит – так это ожидать увидеть действительно хороший фильм.

Народ знает событие в качестве результата, как свершившийся факт, но никак не в качестве причинно-следственной связи. Он не знает корня своих бед, он знает горькие плоды. В принципе, безусловно, чихать он хотел на все эти первопричины. Мало кого, собственно, они утешат. Посему народ называет Царя «Грозным», а мы так или иначе пытаемся разобраться в чем же сыр-бор.

А чего вы, собственно, хотели?

Я обращаюсь к тем, для кого фильм «Царь» стал неприятным откровением в плане опровержения их гоп-патриотических чаяний. Да, монументальная постановка состоялась много десятилетий назад, закономерно существуя в рамках госзаказа своего времени. И тут уж либо браться с какой-то иной стороны, либо не браться за это вообще. Сегодня мало-мальски свободный режиссер постарается быть максимально далеко от конъюнктуры. «Царь», безусловно, «антизаказной» фильм. Правда, кто-то узрел здесь ЦРУшный след. Мол, такого царя хотят видеть «там, у них». Но, друзья мои, всех призраков за раз не поймать, да и не наше это дело. Пускай себе оголтелые славянофилы ковыряются в собственных догадках и закидывают ботинками(по последней моде) своих непримиримых противников. Я все же о кино.

Понятное дело, что чем дальше от нас конкретная историческая эпоха, тем свободнее мы в ее интерпретации. Мы разнимся в оценках современников, что же говорить о тех, кто жил пять веков назад и, как любое приличное старье, порядочно оброс мифами и легендами. Сухие исторические факты, базирующиеся на датах и формальном описании событий, очень мало могут дать в грамотной, всесторонней оценке личности. Частные отзывы крайне субъективны. И тем смешнее кажутся нападки на режиссера за недостоверное раскрытие образа. Исторические события «раскрывают» археологи и историки, а художники их интерпретируют.

Так вот. Об интерпретации. Главное режиссерское решение фильма – это приглашение Петра Мамонова на роль царя. Не стоило долго мудрствовать, чтобы еще до выхода фильма на экраны догадаться, что это будет царь с предельной нервной истощенностью души, обнаженным религиозным чувством, с определенной одиозностью и необузданным самодурством. Так и случилось. Не характер владеет исполнителем, но исполнитель характером. Петр Мамонов – та яркая и не ограниченная какими-то ни было рамками личность, которая все больше подминает под себя персонаж, нежели пытается его воплотить посредством актерского мастерства. Да и нет тут никакого мастерства. А есть Мамонов. И это не есть плюс или минус картины. Это факт. Еще раз повторюсь – главное режиссерское решение. Не случайно Лунгин «увидел» в Мамонове Ивана Грозного еще на съемках «Острова». Вероятно, возникновение «Царя» обусловлено во многом именно этим обстоятельством.

Кстати, в отличие от «Острова», где личность Мамонова была центральной и всепоглощающей, несмотря на скудность экранного времени, в данном случае имеет смысл говорить об актерском тандеме(извиняюсь за модное ныне политическое слово). Фильм если и стоит прочно, то исключительно на двух китах: Мамонове и Янковском. А именно, на тонком психологическом противостоянии «помазанника» и «проводника слова Божьего на Земле».

Это не лучшая роль Янковского, как многие спешат утверждать. Но, возможно, лучшая роль Янковского постсоветской эпохи. Но здесь особенно и не разгуляешься. Чего-то поистине стоящего было сыграно крайне мало. В целом же Олег Иванович утратил иронию своих прошлых образов, которая и придавала его актерскому «Я» уникальную неповторимость. Патриарх Филипп – фигура, в противовес Ивану, крайне разумная, подчиненная стройной логике, взращенной на религиозной основе. Он – та соломонова мудрость, которой не хватает Грозному, к которой тот и тянется, от которой и бежит. В исполнении Янковского это неравнодушный созерцатель, малоподвижный, однако, в проявлении крайних эмоций. Смиренный перед бесславностью и бесправностью, не умеющий(или не желающий) использовать свое возможное влияние на государя, он исполняет роль своеобразного придворного философа, из тех, что с незапамятных времен подсознательно ищут гибели, как решения бессмысленности пребывания на Земле.

В целом над характерами есть где поразмыслить. Здесь и образ девочки-сиротки. Чистый, светлый, как первый снег, ложащийся на грязную ноябрьскую землю. И Малюта, с его «кровавым» отупевшим взглядом человека, захлебнувшегося в бессмысленном убийстве. И опричники, кои не иначе, как заигрываются в своеобразные игры то ли с Богом, то ли с Дьяволом.

Что порадовало, так это то, что Лунгин в целом избежал приевшихся лиц вроде Хабенских и Куценок. За это отдельная благодарность. Думается, есть еще места в нашем Отечестве, где воздух разрежен, и не мелькает перед глазами медийная мишура.

В некоторой степени удивил, и в чем-то даже поразил образ царицы. Вот уж истинно, фигура для обывателя крайне темная и малопонятная. Ну, право слово, кого и когда волновали личности цариц? Волновали? Не помню такого. В связи с этим автору и разгуляться есть где. Мало кто из нас, смертных, сумеет грамотно придраться. Да и надо ли? Образ крайне любопытный, несмотря на свою неоднозначность. Азиатская, неукротимая, до предела страстная жестокость, словно бы черпающая ресурсы из некого пьяного кровавого зелья, коим в те времена был пропитан воздух околокремлевского мирка. Ее истеричный, почти животный крик раскрывает острую ненасытность, внутреннюю инстинктивную необузданность голодной волчицы. Бабская стихийность во всем. И, безусловно, картина классической женской жестокости – часто бессмысленная, не подкрепленная ни логикой ни оправданной целью.

Но помимо характеров… в пику оголтелым хаятелям, не умеющим воспринимать иного Ивана Грозного, кроме того, что они хотели бы воспринимать.

На мой взгляд, вырисовывается любопытная параллель с уже упомянутым выше монументальным «Иваном Грозным» Эйзенштейна. И заключается она отнюдь даже не в том, что оба фильма про одного человека, а в том, что тематические аналогии, к которым призывают оба фильма, связаны с одной и той же исторической эпохой и одной и той же исторической личностью. Я отсылаю вас к сталинскому времени и, собственно, к самой фигуре «вождя всех народов». Здесь открывается штука крайне интересная. Известно, что Эйзенштейн снимал фильм по заказу самого Сталина, всячески подыгрывая в своей картине конъюнктуре времени. Образ Ивана в исполнении Черкасова при всей гениальности – мощная полит-агитка, с одной стороны, ласкающая самолюбие заказчика, с другой указывающая народу на необходимость применяемых мер. Грозный Мамонова в некотором смысле своеобразный перевертыш. Он тоже вызывает ассоциации с беспредельным тоталитаризмом, но, однако ж, выискивает в нем иные истоки, более тонкие, более близкие чуткому человеческому восприятию. Другой вопрос – если кому-то такой Грозный не нравится. Думаю, авторы и не настаивают на категоричной бесспорности своего героя. Не нравится – не ешьте. Однако, не полюбопытствовать подобными основами тоталитарной власти, просто невероятно. Вот же оно – очевидное противопоставление тому героическому грандиозному самодержцу. Нервное, с шаткой психикой существо, с нарождающаяся шизофренией, которую оно раз за разом черпает из мешанины одиночества, крайнего религиозного страха и вседозволенности. Посему весьма разную сущность в этих фильмах представляет собой опричнина – прямое дополнение грозненской эпохи. Если у Эйзенштейна – это инструмент, машина исполнителей, то у Лунгина – это в целом сила самостоятельная, сила знающая и ловко использующая цареву человеческую сущность, раздираемую страхами и страстями, растерявшую способность к единоличному, зрелому решению.

Здесь, кстати, возможна отсылка и к более новому времени, когда «у трона» пьянствующего самодура обосновалась ограниченная кучка олигархов, погрязших во вседозволенности и безнаказанности. Вот и думайте сами, где(и, главное, что?) есть демократия, и где тоталитаризм.

Сей фильм можно назвать, в первую очередь, любопытным. Как всегда у Лунгина – это весьма далеко от арт-хауса, и еще дальше от коммерческого кино. Но кино смотрится при всей своей неоднозначности. И черт его знает, почему. То ли оттого, что тема весьма заметная, личность в центре событий крупная, то ли оттого, что есть в фильме что-то близкое нашему традиционному кино. Созерцательность, ориентированность на человека мыслящего, не играющего в кинопросмотр, как в аттракцион.
Неоднозначное? Да, конечно. Но сие, на мой взгляд, только плюс. Жестокое? Хм. Обвинять фильм в жестокости все равно, что обвинять «Белоснежку» в сказочности. Снимать опричнину в розовых лентах было бы крайне странно, согласитесь. В этом смысле все как раз «в рамках приличий».

Спора нет, фильм во многом «тянет» на себе своеобразная, в некоторой степени нездоровая харизма Мамонова. Многое обусловлено личностью Янковского, которая и себе не даст упасть ниже плинтуса, и другим тем самым интересна. Но и помимо, как было сказано выше, есть за что зацепиться.

Ей-богу бессмысленно призывать любить или ненавидеть данное произведение. Но посмотреть смысл, безусловно, есть. Хотя бы потому, что вещи, которые с уверенностью можно назвать «кином», появляются в нашей стране последние двадцать лет крайне редко.

Очень сложно написать взвешенную рецензию на фильм «Царь», демонстрируя только лишь свои положительные оценки, либо только отрицательные. Картина об Иване Грозном снята очень спорно с исторической точки зрения. Скорее, очередной фильм Павла Лунгина затрагивает более глубинные тайны человеческих взаимоотношений между властью (сила), церковью (любовь) и обществом (народ).
«Царь» - это монументальная по жанру новелла, пронизанная аллегориями и еле улавливаемыми метафорами. Когда начинаешь понимать все эти намеки, указанные режиссером, становится страшно, - и прежде всего от того «красноречия» и выразительности, которые являются, несомненно, козырями Лунгина.

Роман Волобуев, «Афиша»:
«Царь», безусловно, самый изящный лунгинский фильм: аскетичный, будто написанный скорописью (в первую очередь благодаря летучей камере американца Тома Стерна, оператора всех новейших фильмов Иствуда), напрочь лишенный присущих костюмному кино нафталиновых обертонов, на две трети построенный на чередовании белого и чёрного — то чёрные люди на белом снегу, то белые лица в темноте».

Много негативной критики было высказано со стороны церковных деятелей, которые осудили приравнивание Ивана Грозного к амплуа шизофреника и садиста.
Ректор Костромской духовной семинарии архимандрит Геннадий: «Главный смысл картины заключается в том, что она наносит смертельный удар по самой монархической идее, которая как раз в настоящее время начинает в России завоевывать все больше сторонников». Историк Игорь Фроянов упрекнул режиссёра в однобокости и антирусской направленности картины, различные союзы православных организаций выразили свой категорический протест против фильма, сказав, что фильм призван «символически оплевать Русскую историю».

Лично я, как человек творческий и работающий в профессиональном искусстве, могу убедить вас в том, что как бы режиссер, драматург, поэт, артист и т.д. не пытались бы поставить вопрос ИНАЧЕ в своих работах, вложив своё понимание, своё видение мира, оперируя при этом уже знакомыми персонажами, жанрами, формой, - они никогда не будут поняты и признаны сразу и всеми. Есть вещи, которые трудно принять обычному зрителю, читателю или слушателю,- так как эти вещи могут разрушить то «старое», на котором зиждется их мировоззрение. Люди склонны замечать только поверхность, оболочку, и редко окунаются глубже. Нужно время.

Вот где нет никаких противоречий – так, это в игре актеров. Как-то Лунгин заметил в одном из своих интервью: «На съемках «Острова» я неожиданно увидел в Петре Мамонове черты Ивана Грозного. Иван Грозный был очень противоречивой личностью».
И действительно, сам Мамонов очень не простой человек, со сложной судьбой. Но не хочется вдаваться в подробности его личной жизни, так как тут мы будем говорить о его актерском таланте и о той роли царя, которую он сыграл превосходно.

Я еще помню тот фильм Эйзенштейна, в котором блистал в роли Ивана Грозного выдающийся актер Николай Черкасов, и глядя на игру Мамонова, - не сравнивая этих двух гениев, так как они индивидуальны по сути, - могу сказать, что такое проживание (и такой сложной роли) под силу только глубоко-мыслящему, большому артисту! Все паузы в репликах Мамонова наполненные, осмысленные; нет лишних движений, лишней мимической «наигранности», - чувствуется этот творческий симбиоз, это «сотрудничество» между режиссером, актером и оператором.

Я никак не могу вспомнить, в какой еще роли покойный Олег Иванович сыграл так же наполнено, сказав минимум слов в кадре, как в этом фильме в роли митрополита Московского Филиппа!
Олег Янковский был одним из самых харизматичных актеров нашего времени. Жаль, что его жизнь оборвалась так неожиданно для всех его ценителей и поклонников…Может и от того он сыграл так глубоко и так проникновенно своего персонажа, что чувствовал близость завершения своего земного пути. Зная, что Олега Ивановича уже нет с нами, в двойне было жутко смотреть те кадры, где горит церковь с живыми монахами и мощами митрополита, где падает горящий крест, так похожий в своем падении на падавшие в эпоху репрессий 20-го века. «Все актёры, и я в том числе, очень старались, чтобы направить именно молодёжь на правильную дорожку. Уверяю вас, Олег Иванович Янковский играл роль митрополита Филиппа, думая о своих внуках, и все свои немногочисленные реплики адресовал им», - сказал в частности Мамонов в интервью газете «Труд».

Финальная сцена в фильме «Царь» олицетворяет собой наивысшую степень лицемерия и цинизма со стороны Власти (царь, опричники). После того, как народ узнал о смерти митрополита Филиппа, ему было велено присоединиться к веселью царя, - но тот не пришел на праздник. Естественно, эта история могла быть выдумана самой режиссерской бригадой, так как о последствиях такого ослушания в эпоху опричнины говорить не приходится – и так все ясно. К тому же, есть достаточно веские исторические факты о том, что народ все-таки любил такого надменного монарха. В большей степени вероятности здесь дан намек на первую заповедь – «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное», - который выражен в вопросительной реплике Ивана Грозного финала картины: «Где мой народ?» Этой фразой режиссер дал нам понять, что суть взаимоотношений между людьми и Богом лежит в понимании и принятии того, что ты – ничтожество, беспомощен, что ты слаб, - и единственное спасение для человека – это вера и смирение перед Господом. В данном случае Лунгин сопоставляет Ивана Грозного с человеком, а народ – с Православием.

Хотелось бы поподробнее разобрать все тонкости режиссерских намеков, но боюсь, что регламент рецензии не будет выдержан, - да и каждый сможет сам найти все необходимое в этом фильме в меру своего воспитания, образования и внимательности.