Валгалла: Сага о викинге

Я ждал "Вознесение Валгаллы", так хотелось добавить ещё один фильм в коллекцию кино о викингах и иже с ними. И вот дождался...

Николас Виндинг Рёфн закончил тянуть свою волынку с трилогией "Pusher" ("Наркоторговец" 1996 - 2005 гг.) посвящённую копенгагенским уркоганам и взялся за родную и близкую сердцу каждого добропорядочного жителя Ютландии и Скандинавии тему - викингов.

"Кровавая зрелищность" "Вознесения Валгаллы" проявляется с первых минут. Периодически слышен треск ломаемых костей и раздираемых сухожилий, чавканье лезвий входящих в плоть и внутренностей покидающих тело бывшего владельца. Сажание рабов на цепь, раскроенные черепа и хлещущая во все стороны кровь (но до последнего Спартака "Валгалле" далековато), потрошение пленников в стиле гаррисоновских Рагнарссонов - всё это знакомые зрителю атрибуты. Но несмотря на философские рассуждения персонажей о том, что "христиане питаются своим богом" и "у нас богов много, а у них один" напоминающие о конфликте язычников и христиан первые десять минут можно смело смотреть на промотке если Вы не увлекаетесь сценами кровавого крошилова.

Главный герой - Немой (Мадс Миккельсен), он же Одноглазый предстаёт перед зрителем пленником которого используют как раба-гладиатора (стоит ли говорить, что из всех поединков он выходит победителем?) которого иногда "глючит" разными сценами (Валгаллы? Ада?) некоторые из которых начинают сбываться... Немой то сидит в убого сложенной из толстых веток клетке на одной цепи с малолетним Аром (Маартен Стевен), то путешествует со своими бродячими языческими хозяевами по неведомым краям среди холмов покрытых вереском, низких туманов и бурчащего, холодного моря (съёмки кинокартины проходили в горных районах Шотландии). Долго ли, коротко ли Немой "перемочил" своих хозяев и в компании с Аром продолжил свои скитания пока не наткнулся на местных христиан собравшихся на Святую Землю (прямиком из такой глуши, да ещё и морем!) под руководством Кара (Гари Льюис).

Крестоносцы из них получились никакие, но зато с их участием разворачивается самая, на мой взгляд, интересная часть фильма - путешествие в ладье. Сама ладья и "путешествие" это далеко не "Морской Волк", но зато какой психологический прессинг! Сцены в лодке вполне оригинальны и даже меняют представление о фильме, но, к сожалению, не на долго...

В море нет места сухопутной суете - короткая молитва и баласт за борт...

Отдельная подтема "Вознесения Валгаллы" - борьба человека за выживание в любых условиях. И здесь тов. Рёфн добился успеха даже не показав ничего нового, но как ловко он нанизал образы! Одноглазый Немой или как назвал его тов.Орехов "Безмолвный Воин" прячущий под водой рыболовный крючок в рот, моряки на борту затерянной ладьи начинающие пить морскую воду ускоряя собственную смерть и делая её мучительнее, "гладиаторы" вдалбывающие в грязь противника, "мёртвый" штиль и выбрасывание покойников за борт - яркие по смыслу и хмурые по исполнению сцены борьбы за выживание.

Не обошлось и без традиционных ляпов, папр. уж больно аккуратная у Немого, просидевшего невесть сколько времени на привязи, бородка, брутальные воины Севера лихо управляются с двуручными мечами одной рукой и т.д. Многие сцены "Вознесения Валгаллы" сильно затянуты, а сам фильм не пестрит диалогами. Конечно можно сказать, что Рёхн сконцентрировался на созерцании Природы и Человека, но уже в середине кинокартины неподготовленного зрителя от этого "созерцания" может начать "подташнивать")). Декорации и костюмы не впечатляют, особенно для 2009 года (пропущу подробности), музыка же в целом соответствует духу фильма - далеко не психоделик, но адекватна каждой сцене, не заглушая при этом стоны умирающих и крики тех, кого убивают в особо изощрённой форме. Про "индейцев" "Валгаллы" говорить как-то не хочется..., хотя суровости им, как и банде Кара не занимать.

Каждый крестоносец должен ехидно относится к несчастью товарища...

В "Валгалле" нет ни намёка на эпичность "Кольца Нибелунгов", ни срисованной с А.Джоли обнажённой тролль-госпожи или красочности "Беовульфа", ни насыщенности сюжета "Арнов", ни покрытых шипами говорящих по-норвежски любознательных головорезов "Следопыта". В то же время это однозначно "живой" фильм (в отличии хотя бы от того же "неудобоваримого" "Белого Викинга") где каждый день жизни персонажей наполнен борьбой за выживание с природой и друг с другом. Во многом "Валгалла" напоминает "Агирре. Бич Божий" - такой же тягучий, но наполненный прекрасными видами дикой природы фильм. Редко когда соглашаюсь с оценкой IMDB, но в этот раз её разделяю. В защиту автора добавлю лишь, что в одном году с "Вознесением Валгаллы" тов. Рёхн выпустил фильм "Bronson" посвящённый жизни британского зэка Петерсона по кличке Чарльз Бронсон, а когда режиссёр разрывается между двумя фильмами, то как правило ... Тем не менее "Вознесение Валгаллы" всё-таки может помочь скоротать дождливый, промозглый вечер.

Киномагия, словно психоделический наркотик, открывает двери восприятия».
Кеннет Энгр.

     Если видишь к фильму Николаса Виндинга Рёфна теги  “приключения, фентези”, не верь глазам своим. Это не исторический фильм и не фентези; викинги и прочая средневековая Скандинавия (весьма условная) - это только почва, куда датский анфан террибль высаживает своё творческое семя. Пятый по счёту фильм Рёфна продолждает исследовать природу мужского супер-начала в неповторимой эститетически-брутальной манере, которая была намечена в трилогии “Пушер”, потом пышно заколосилась в “Бронсоне” с демоническим Томом Харди и расцвела под рёв турбин в “Драйве” с ангелоподобным Райаном Гослингом. Неспешная, медитативная, едва ли не магическая “Вальгалла” стоит в центре мироздания режиссёра и является квинтэссеннцией его творческого метода,  его лебединой песнью, его кино о самом себе.

     Фильм выдвигает много требований к своему зрителю. Нужно быть терпимым к насилию на экране. Насилие - это ключевой момент для Рёфна, это акт творчества, это точка сборки. Нужно уметь смотреть на фактическое отсутствие действия, слушать фактическое отсутствие диалогов, улавливать подводные течения и распознавать минимальный культурный код, чтобы считывать разбросанные по картине образы. Суть “Восхождения” - не в результате, а в процессе, это - фильм-состояние, а не рассказанная история, здесь сюжет и динамика отступают на второй план. Режиссёр седлает любимую постмодернизмом и нацизмом лошадку мифологии и разворачивает повествование вокруг одноглазого героя-воителя (читай, Один, древнегерманский бог войны и мудрости, способный видеть будущее), который призван символизировать уходящий, умирающий мир древнего язычества и пантеизма, когда человек был един с природой. Ему противостоит в духовном и физическом смысле отряд крестоносцев, адептов новой идеи, нового бога, которые пытаются отречься от старого мира ради “святой земли”. Это не просто конфликт на религиозной почве, это конфликт мировоззрений. Герой Мадса Миккельсена проходит длинный путь снизу вверх: из чёрной грязи (а это, между прочим, пятый круг Дантового ада, Гнев, где вечная драка в грязном болоте Стикс), через воду и кровь к абсолютно синему небу, а христианские викинги, наоборот, - от белых флагов к чёрной, жирной жиже своей преисподней, своей анти-Вальгаллы. Точкой пересечения двух вагончиков кинематографического фуникулёра становится середина фильма - морское путешествие в условной лодке - постоянный симовл перехода в иной мир, Харон, две монетки на глаза, вот это всё. В последнем приближении это все те же борхесовские сюжеты о поиске, о возвращении домой, о самоубийстве бога.

     Роскошный Мадс Миккельсен возглавляет галерею сильных и молчаливых мужчин, которыми Рёфн любуется в каждой своей работе. Отсюда и гомоэротизм, и отсутствие женских персонажей (если не считать сбившихся в стадо голых пленниц). В этом мире нет места любви, Эросу, здесь только Танатос и тестостерон. Миккельсен не говорит ни слова за все полтора часа, он играет глазами, лицом, телом, занимает собой весь экран.

     Фильм сделан так, чтобы буквально погрузить зрителя в эстетический транс, в чёрную воронку Хельхейма, здесь все средства работают, как психоделические препараты. Кадры монохромны, долгие, медленные планы чередуются с дёрганой камерой с руки, смены освещения иллюстрируют переход в другую реальность, игра с цветом и светом становится самостоятельным языком. Стремительные и кровавейшие батальные сцены бьют по органам восприятия  очень маскулинно, очень телесно, очень плотно. Львиная доля хронометража отдана скупой северной природе и на её фоне крошечным фигуркам людей, чьи силуэты символично напоминают брейгелевских “Слепых”. Жёсткая инструментальная музыка, вмещающая всё те же звуки природы, завыванье ветра, биенье сердца, разгоняет кровь и будоражит центральную нервную систему.

     Несмотря на все достоинства Вальгаллы, Рёфн не преодолевает барьера style over substance*, ни в этой, ни в других картинах, а попадается на крючок собственной эстетики.  Да, зрелище завораживает, да, погружает в транс, но катарсиса не происходит. Всё это слишком наигранно и театрально, фильм остаётся красивым клипом, игрушкой для мозга и нейромедиаторов (но не сердца, или что там вместо него), образчиком наблюдательной этологии. Эксперименты с формой не переходят в плоскость содержания. Рёфн - невероятно талантливый (иначе его работы вообще нельзя было бы смотреть) подросток из хорошей семьи, который в порыве бунтарства выбривает зелёный ирокез и забивает спину черепами. Но мы всё равно очень ждём его новых фильмов.

*стиль над содержанием

_{Ни створок, ни стражи при наших вратах.
Течет через них многолюдный поток:
Здесь волжский бурлак и татарский пастух,
Безликий кули с берегов Хуанхэ,
Малаец ли, скиф, тевтон или кельт,
Бедствия Старого Света вкусив,
Несут к нам неведомых, странных богов…
— Томас Бэйли Олдрич}

     И снова, в который раз, я спустился вниз, и представшее перед глазами моими ожесточило сердце мое. Мужи мои вырождаются, кровь их стала жидкой, а сердца пугливыми. Они ждут и боятся белых людей с юга, пожирающих тело своего бога, пьющих его кровь. Их вера в меня слабеет, делая слабее меня самого. Безумцы, они даже пытаются драться со мной, заковав в цепи. Безумцы… На скандинавские земли надвигается христианство. Битва Бога еврейского народа и его распятого сына против многоликого воинства северных богов и богинь практически завершена. Уничтожив одних идолов, посадив на короткий поводок других, ''охристианив'' третьих, новая вера вступает в свои права.

     Датский режиссер Николас Виндинг Рефн рассказывает тягучую историю одного из последних представителей бесстрашных язычников. Сама история, на первый взгляд, ничем не примечательна. Одноглазый и немой раб, появившийся неведомо откуда, а скорее всего из ада, настолько хорош в рукопашном бою, что его заставляют биться на поединках, предварительно делая ставки. Но скоро ему удается бежать, благополучно прирезав своих хозяев. Прибившись к группе свежеиспеченных христиан, направляющихся в Иерусалим за славой Господней и длинным рублем, он пускается с ними в путь.

     Я здесь больше не нужен. Эти зеленые холмы и холодные фьорды навечно покроются туманом. Черные вороны давно выклевали глаза моим братьям и подругам. Даже ветер перестал вспоминать их имена, даже влага из подземной реки не в состоянии воскресить их. Пустые земли, бесплодные воды, бледное солнце…

     Или оператор Мортен Себорг гениален, или шотландская природа, где проходили съемки, действительно сама просится на пленку, но визуальный ряд фильма неописуемо хорош. В воздухе висит ощущение постоянства, которое одновременно и успокаивает, и пугает. Два взаимоисключающих образа, туман и ветер, погружают зрителя в полумедитативное состояние. Просится сравнение со стилем  Сейра Брокмана, оператора триеровской ''Медеи'', но цвета у Себорга приглушеннее, скупее, даже кровь скорее черная. И только несколько мгновений он позволяет вспыхнуть ярко-алому в видениях Одноглазого.

     Мадс Миккельсен… Есть предположение, что этот актер может сыграть любую роль. Не будем вспоминать его предыдущие и последующие работы. Просто скажем, что в этом фильме он вчистую переиграл таких мастеров ''каменного лица'', как Шварценеггер, Сталлоне, Лундгрен и Сигал. Изуродованный облик его героя не меняется на протяжении всей картины. Но есть одно НО. Говорят, что настоящий актер играет глазами. Так вот, Миккельсену удалось передать десятки оттенков ярости, задумчивости, горечи и безысходности с помощью одного глаза!

     Они плывут со мной, ослепленные туманом, иссыхающие от жажды, затерянные в своих желаниях. Они уверены, что их Бог не покинет своих рабов на неведомых дорогах. Ступив на новые земли, они, как несмышленые дети, втыкают в нее кресты, освящаются в ее реках, не понимая, что здесь все еще земля есть Бог, река — Богиня, и их Христос слишком молод для этих сторон.

     Неподготовленный зритель, предвкушающий просмотр очередного исторического боевика, будет крайне разочарован. Да, есть в фильме пара-тройка единоборств, снятых так натурально, что становится боязно за актеров. Но они, как и молниеносные выпады Одноглазого, длятся всего несколько секунд. Нет ни впечатляющих массовок, ни спецэффектов, без которых многие современные зрители просто не воспринимают кино. Но есть другое: тишина зеленых холмов, позволяющая мыслить; обветренные лица мужчин, заставляющие сопереживать; история, рассказываемая не сначала, и недорассказанная до конца, которая вынуждает додумывать, осмысливать и постигать.

     Белобрысый волчонок, кормивший и поивший меня, мой недостающий глаз и язык мой! Будешь ли ты бдеть над моим телом девять дней и девять ночей, подвешенный к мировому дереву тремя сестрами? Белка будет поить тебя водой из скорлупы ореха, сокол — отгонять черных птиц от твоего лица. Если выживешь, я поселюсь в этих землях вместе с тобой. Будешь ли?..