Океаны

Данный шедевр необходимо, подчеркиваю- НЕОБХОДИМО смотреть в кинотеатре!
Только большой экран сможет передать величину и великолепие могучей водной кручи!
Когда идет повествование о китах даже приступ паники начинается! Страшно находиться рядом с этими гигантами, кажется махнут хвостом- и снесут тебя в бездну ко всем морским чертям!
Когда сумрак кинозала и тьма морских глубин взаимно проникают друг в друга создается впечатление полнейшего погружения! Отдельно огромное мерси за музыкальное и звуковое сопровождение- оно еще больше усугубляет ощущения присутствия
Никакого 3Д не надо, скажу я вам!
Поразили сцены жестокости. Разрыдалась и не могла больше смотреть на экран. Никакой техасской резни не надо- это куда страшнее. Немного от сердца отлегло, что сцены постановочные, но все равно осознание того, что эти бесчеловечные преступления, совершаемые в угоду любителям супа из акульих плавников имеют место в нашем псевдо цивилизованном мире- убивает.. (но не хочу сказать, что жизнь рыбы важнее жизни сухопутных зверей!)
Рыбу я теперь вообще не ем
Если можно так сказать, начала уважать селедку..
Вы не представляете себе, как прекрасна совершенно синхронно движущаяся стая рыб, на чьей блестящей коже сверкает солнечный свет, пробившийся сквозь толщу воды! Даже крылья бабочек уступают по красоте сияющим перламутровым чешуйкам рыбешек, так изящно рассекающих водную гладь! Не верится, что это не спецэффекты, а всего лишь создания матушки природы!
ВОЛШЕБСТВО
Перед создателями стояла безумно сложная задача- показать всю прелесть природы такой, какая она есть, без преувеличений и преуменьшений, ни больше ни меньше не надо, все придумали до нас, и им это удалось
Это лучший документальный фильм о природе, виденный мной
Ах если бы Кусто дожил до этого момента!

Целую мокрые ручонки операторов!
Данный текст слишком эмоционален для рецензии и в нем нет и доли объективности но не судите строго

Гладь, вбирающая и преломляющая огромное марево солнца, иссиня-черные воды, расщепляющие в себе угасающую в преддверии ночи небесную лазурь. И осознать, что все это — лишь игра света, преломление солнца в невообразимых океанских толщах — безумно и невозможно. Да, «Океаны» представляют собой грандиозное зрелище. Торжество, сбивающее с ног, совершенство, переливающееся через край и расщепляющее разум. Даже представленные существа, подводные и поднебесные обитатели явственно оставляют ощущение их вторичности, их «частичности» относительно среды обитания. Но, разумеется, именно животные задают весь ансамбль. Косяки рыб, складывающиеся в кишащее жизнью торнадо, столкновение двух крабьих армий, стая мерцающих в воде медуз… Мать-моржиха, учащая дитя плавать — и снова не теряется в своей ненужности и иррациональности расстояние между «животностью» и человечностью. И последним аккордом - огромное судно, бороздящее немыслимый шторм. И цвет, обволакивающий и искрящийся, прячущийся в пену морскую и вбирающий ирреальное количество оттенков. Наверное, в «Океанах» есть все оттенки синевы. Иногда мне кажется, что это даже нелепо — монотонными связками черных символов передать все оттенки «Океана». Это надо смотреть, передавать речью или лексикологией — бессмысленно и смешно.

Ведь технически «Океаны» безупречны. Новая лента двух гениальных французов, масштабная и эпичная, в очередной раз повлекшая за собой целый залп технических усовершенствований. Отсюда — ослепительная, беспардонная красота «Океанов», целое царство, нереальное и фантасмагоричное в своей реальности, обрывающее пыль и тени нашего плоского мира и ввергающее в царство природы, божественное и совершенное. Ведь жизни всегда, хотя бы на единицу, на ничтожный квант будет больше, чем мы когда-либо сможем ее исследовать. А ее исследование… Видеть жизнь такой, какая она есть, созерцать бесконечную цепочку чудес, собирать по крупицам и нести это людям, защищая от эгоизма, духовной неполноценности и грубости… Наверное, это стоит того, чтобы жить.

Лента делится на две части — созерцание Океана и человек, взаимодействующий с ним. Безусловно, морализирующий уклон присутствует, когда спокойствие и монолитность в форме хорошей пощечины перетекают в сцены жестокости. Человека, разумеется. Испытываем ли мы подобное негодование, закрывая лицо руками, наблюдая экосистемы, где жизнь поглощает жизнь, чтобы продолжиться? Нет. Потому что это — естественно. А жестокость, сотканная из захлестывающей иррациональности и глухоты — безобразно и невыносимо.

Ведь с почтением всмотреться и осмыслить — не хватит мудрости. Ставить диагнозы и чертить диаграммы – не хватит образования. Брать вилы и факелы и закатывать торжественные шествия и манифестации — не хватит смелости. Боюсь, многие… И я также… Вынуждены молча смотреть на это. Связанные по рукам и ногам. Не выкинуть глянцевый фантик в близлежащее озеро, не пустить мужа на рыбалку, сходить на семинар по этике и экологии — это все дурь. Это бесчеловечно, потому что сама натура этих действий – лишний раз пропылесосить карму.

«Вымер. Вымер. Вымер…».

И потому «Океаны» — концентрированнейший импрессионизм, ставящий вечные и сложные вопросы, в контексте бесконечного их повторения ставших вдруг назойливыми и примитивными. И потому взорвать умы, чтобы далее с током крови прийти к сердцу – единственная возможность к переменам. А единственность возможности вытекает из стариннейшей из катастроф - катастрофы Человеческого в человеке и возобладание мизерного и людского. Беспечность человеческого ума в контрасте с необходимостью решать неумолимо поступающие сверхзадачи.

«Океаны» — это не документалистика в привычном понимании этого слова. Для документалистики — слишком художественно, для художественности – слишком разобщенно и непоследовательно. Вообще, на протяжении всего хронометража мысль о развлекательном лейтмотиве «Океанов» и идея о нем как о некоем философском процессе созерцания находятся в непрерывном конфликте. И именно в нем, как ни странно, рождается чистая, ясная и, возможно, наиболее верная мысль — «Океаны» - это зрелище, возведенное во внекинематографическую степень. И, соответственно, во внедокументалистическую.

Я поясню. Самые первые кадры – звезды, обращающиеся мастерской работой оператора в искрящийся в океанских толщах планктон, громоздкие планеты, метаморфозирующие в икринки — являют собой метафору. Аллегоричное шествие параллельных миров, Космоса и Океана, по здравому смыслу — матрешечных, а если вглядеться — то идентичных по своему виду. И хронометраж, рождаемый камерой, перестает быть целью, а ею, в свою очередь, становится закадровое пространство. Пространство, находящееся вне картинки, вне искусства и вне кино — грандиозная вселенная, где бесконечно малые величины вмещают в себя бесконечно большие, и ткущие это пространство операторы приглашают зрителя всмотреться дальше, дальше: и во время, и в грандиозность непрерывно меняющегося мира. Меняющегося, и потому — бесконечно непознаваемого. Ведь в этом — само зерно, смысл созерцания. И всё — демонстрации грубости и дикарства человека в сравнении со спокойностью и монолитностью подводного космоса, моральные установки и морализаторские порицания — все это происходит в контексте непознанности Земли, могущей граничить с неисследованностью космоса.

И человек… Человек разрушает, потому что не способен на подобное совершенство. Не способен смотреть, потому что не способен понять и осмыслить мир, частью которого является, а отсюда - агрессия и невежество, с которой он топит в себе природу и ее бессмертную душу. Ведь человек может создать бутафорные миры и искусственные биосферы, он может творить механизмы и рождать вселенные, удивительно филигранные и многомерные. Сила творчества способна на самую невообразимую метафизику, на воплощение любой фантазии, но все это… Папье-маше. Раскраска. Прекрасная, поражающая воображение фикция, но плоская, как экран телевизора или лист бумаги. Обретающая жизнь и смысл только в воображении и мгновенно рассеивающаяся при любом сознательном шаге — пробуждении в реальности. И кино, возможно, — продукт страшной всечеловеческой меланхолии, попытка ухватить фиктивные миры, погрузиться в них с головой, без надежды на пробуждение. Для людей, тянущихся к совершенному и неспособных на идеальный мир — это, думаю, необходимость. На грани нервного срыва. Возможно, потому что «вдохнуть жизнь» это не просто создать. Не просто создать уравнение, структуры, системы, целостные и многоуровневые. Это наделить надеждой на жизнь. Душой. И вот она пропасть, обрывающая возможность тождественности Бога и человека.

Я надеюсь, когда-нибудь, пересекая толщи океана, мы поймем, что являемся частью одного невообразимого сердцебиения. Но частью… Потому что, к счастью или сожалению, только идолы, неважно, как их кличут народы или отдельные люди, способны на совершенство, подобное Космосу и Океану. И только совершенство способно воссоздать вселенную и наполнить ее.

Одушевить мир и дать ему сердце.