День-деньской я с тобой, за тобой,
Будто только одна забота,
Будто выследил главное что-то -
То, что снимет тоску как рукой.
Это глупо - ведь кто я такой?
Ждать меня - никакого резона,
Тебе нужен другой и покой,
А со мной - неспокойно, бессонно.
Сколько лет ходу нет - в чем секрет?
Может, я невезучий? Не знаю!
Как бродяга, гуляю по маю,
И прохода мне нет от примет.
Может быть, наложили запрет?
Я на каждом шагу спотыкаюсь:
Видно, сколько шагов - столько бед.
Вот узнаю, в чем дело, - покаюсь.
В.Высоцкий
Когда любовь охватит нас
Своими крепкими когтями,
Когда за взглядом гордых глаз
Следим мы робкими глазами,
Когда не в силах превозмочь
Мы сердца мук и, как на страже,
Повсюду нас и день и ночь
Гнетет все мысль одна и та же;
Когда в безмолвии, как тать,
К душе подкрадется измена,-
Мы рвемся, ропщем и бежать
Хотим из тягостного плена.
Мы просим воли у судьбы,
Клянем любовь - приют обмана,
И, как восставшие рабы,
Кричим: "Долой, долой тирана!"
Но если боги, вняв мольбам,
Освободят нас от неволи,
Как пуст покажется он нам,
Спокойный мир без мук и боли.
О, как захочется нам вновь
Цепей, давно проклятых нами,
Ночей с безумными слезами
И слов, сжигающих нам кровь...
Промчатся дни без наслажденья,
Минуют годы без следа,
Пустыней скучной, без волненья
Нам жизнь покажется...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Тогда,
Как предки наши, мы с гонцами
Пошлем врагам такой привет:
"Обильно сердце в нас мечтами,
Но в нем теперь порядка нет,
Придите княжити над нами..."
А.Апухтин
СЛАВЯНЕ
Мы жили в зеленых просторах,
Где воздух весной напоен,
Мерцали в потупленных взорах
Костры кочевавших племен...
Одеты в косматые шкуры,
Мы жертвы сжигали тебе,
Тебе, о безумный и хмурый
Перун на высоком столбе.
Мы гнали стада по оврагу,
Где бисером плещут ключи,
Но скоро кровавую брагу
Испьют топоры и мечи.
Приходят с заката тевтоны
С крестом и безумным орлом,
И лебеди, бросив затоны,
Ломают осоку крылом.
Ярила скрывается в тучах,
Стрибог подымается в высь,
Хохочут в чащобах колючих
Лишь волк да пятнистая рысь...
И желчью сырой опоенный,
Трепещет Перун на столбе.
Безумное сердце тевтона,
Громовник, бросаю тебе...
Пылают холмы и овраги,
Зарделись на башнях зубцы,
Проносят червонные стяги
В плащах белоснежных жрецы.
Рычат исступленные трубы,
Рокочут рыдания струн,
Оскалив кровавые зубы,
Хохочет безумный Перун!..
Э.Багрицкий
Лен, хорошие у А. Апухтина строки
— Brother & Sisterда Лёш ..вздохнула ..хорошие
КОНТРАБАНДИСТЫ
По рыбам, по звездам
Проносит шаланду:
Три грека в Одессу
Везут контрабанду.
На правом борту,
Что над пропастью вырос:
Янаки, Ставраки,
Папа Сатырос.
А ветер как гикнет,
Как мимо просвищет,
Как двинет барашком
Под звонкое днище,
Чтоб гвозди звенели,
Чтоб мачта гудела:
"Доброе дело! Хорошее дело!"
Чтоб звезды обрызгали
Груду наживы:
Коньяк, чулки
И презервативы...
Ай, греческий парус!
Ай, Черное море!
Ай, Черное море!..
Вор на воре!
Двенадцатый час -
Осторожное время.
Три пограничника,
Ветер и темень.
Три пограничника,
Шестеро глаз -
Шестеро глаз
Да моторный баркас...
Три пограничника!
Вор на дозоре!
Бросьте баркас
В басурманское море,
Чтобы вода
Под кормой загудела:
"Доброе дело!
Хорошее дело!"
Чтобы по трубам,
В ребра и винт,
Виттовой пляской
Двинул бензин.
Ай, звездная полночь!
Ай, Черное море!
Ай, Черное море!..
Вор на воре!
Вот так бы и мне
В налетающей тьме
Усы раздувать,
Развалясь на корме,
Да видеть звезду
Над бугшпритом склоненным,
Да голос ломать
Черноморским жаргоном,
Да слушать сквозь ветер,
Холодный и горький,
Мотора дозорного
Скороговорки!
Иль правильней, может,
Сжимая наган,
За вором следить,
Уходящим в туман...
Да ветер почуять,
Скользящий по жилам,
Вослед парусам,
Что летят по светилам...
И вдруг неожиданно
Встретить во тьме
Усатого грека
На черной корме...
Так бей же по жилам,
Кидайся в края,
Бездомная молодость,
Ярость моя!
Чтоб звездами сыпалась
Кровь человечья,
Чтоб выстрелом рваться
Вселенной навстречу,
Чтоб волн запевал
Оголтелый народ,
Чтоб злобная песня
Коверкала рот,-
И петь, задыхаясь,
На страшном просторе:
"Ай, Черное море,
Хорошее море..!"
Э.Багрицкий
"НАВЕРНОЕ ВСЁ"
Я начинаю уставать от тесноты и друзей
Я начинаю уставать от порошков и блядей
От признаний в любви с набитой пищею ртом
Я начинаю уставать жить единственным днем
Со мной делятся кайфом те кому невмоготу
Ведь каждому страшно умирать одному
И каждый желает чтобы с ним кто-то шел
По белым дорожкам разметившим стол
Я начинаю уставать от бытовой суеты
Я с подсолнечным маслом сожрал все мечты
Я начинаю уставать от себя самого
И сливаю в желудок чужое вино
Я не падаю в пропасть я вишу на руках
Но это не сила а всего лишь страх
Я начинаю уставать от того что сказал
Я начинаю уставать но я еще не устал
ДЕЛЬФИН
Волкодав
Почувствуешь в воздухе нездешние отзвуки,
И увидишь сквозь морок лжи,
Судьбы миражи.
Где руки сплетаются, где губы прощаются,
И в синий рассветный лед нас небо зовет.
Роса рассветная, светлее светлого,
А в ней живет поверье диких трав,
У века каждого на зверя страшного,
Найдется свой, однажды, Волкодав
Найдется свой однажды Волкодав
Дороги забытые, дороги разбитые,
Ложатся под стук копыт,
И сердце спешит.
И ветры попутные не связаны путами,
И утро не станет ждать,
Нельзя опоздать.
Роса рассветная, светлее светлого,
А в ней живет поверье диких трав,
У века каждого на зверя страшного,
Найдется свой, однажды, Волкодав
Найдется свой однажды Волкодав
Ты вышел из голода, из вечного холода,
Из горной, железной тьмы, из древней тюрьмы.
Из сумрака севера, соцветием клевера,
Последний весны росток
Вплетется в венок.
Роса рассветная, светлее светлого,
А в ней живет поверье диких трав.
У века каждого на зверя страшного,
Найдется свой, однажды, Волкодав
Найдется свой однажды Волкодав
Мельница
Идут белые снеги,
как по нитке скользя...
Жить и жить бы на свете,
но, наверно, нельзя.
Чьи-то души бесследно,
растворяясь вдали,
словно белые снеги,
идут в небо с земли.
Идут белые снеги...
И я тоже уйду.
Не печалюсь о смерти
и бессмертья не жду.
я не верую в чудо,
я не снег, не звезда,
и я больше не буду
никогда, никогда.
И я думаю, грешный,
ну, а кем же я был,
что я в жизни поспешной
больше жизни любил?
А любил я Россию
всею кровью, хребтом -
ее реки в разливе
и когда подо льдом,
дух ее пятистенок,
дух ее сосняков,
ее Пушкина, Стеньку
и ее стариков.
Если было несладко,
я не шибко тужил.
Пусть я прожил нескладно,
для России я жил.
И надеждою маюсь,
(полный тайных тревог)
что хоть малую малость
я России помог.
Пусть она позабудет,
про меня без труда,
только пусть она будет,
навсегда, навсегда.
Идут белые снеги,
как во все времена,
как при Пушкине, Стеньке
и как после меня,
Идут снеги большие,
аж до боли светлы,
и мои, и чужие
заметая следы.
Быть бессмертным не в силе,
но надежда моя:
если будет Россия,
значит, буду и я.
Евгений Евтушенко