У меня кузнечик в кулаке,
Ишь, как лето теплится и бьется.
Если небо выстирать в реке -
Выглянет разбуженное солнце.
Там, где эхо прячется в лесу,
Под сосной, чьи вывернуты плечи,
Я тебя замучаю, спасу,
Ты меня спалишь, расчеловечишь.
Чтоб потом - вдвоем и налегке,
Чтоб ни сна, ни удержу, ни сладу.
Это все кузнечик в кулаке.
Это все... А большего – не надо.
Лада Миллер
О не лети так, жизнь, слегка замедли шаг.
Другие вон живут, неспешны и подробны.
А я живу - мосты, вокзалы, ипподромы.
Промахивая так, что только свист в ушах.
О не лети так жизнь, уже мне много лет.
Позволь перекурить, хотя б вон с тем пьянчужкой.
Не мне, так хоть ему, бедняге, посочувствуй.
Ведь у него, поди, и курева то нет.
О не лети так жизнь, мне важен и пустяк.
Вот город, вот театр. Дай прочитать афишу.
И пусть я никогда спектакля не увижу,
Зато я буду знать, что был такой спектакль.
О не лети так жизнь, я от ветров рябой.
Мне нужно этот мир как следует запомнить.
А если повезет, то даже и заполнить,
Хоть чьи-нибудь глаза хоть сколь-нибудь собой.
О не лети так жизнь, на миг хоть, задержись.
Уж лучше ты меня калечь, пытай, и мучай.
Пусть будет все - тюрьма, болезнь, несчастный случай.
Я все перенесу, но не лети так, жизнь.
Леонид Филатов, 1986
Вечная память Евгению Евтушенко
* * *
Идут белые снеги,
как по нитке скользя…
Жить и жить бы на свете,
но, наверно, нельзя.
Чьи-то души бесследно,
растворяясь вдали,
словно белые снеги,
идут в небо с земли.
Идут белые снеги…
И я тоже уйду.
Не печалюсь о смерти
и бессмертья не жду.
Я не верую в чудо,
я не снег, не звезда,
и я больше не буду
никогда, никогда.
И я думаю грешный,
ну, а кем же я был,
что я в жизни поспешной,
больше жизни любил?
А любил я Россию
всею кровью, хребтом —
ее реки в разливе
и когда подо льдом,
дух ее пятистенок,
дух ее сосняков,
ее Пушкина, Стеньку
и ее стариков.
Если было несладко
я не шибко тужил.
Пусть я прожил нескладно,
для России я жил.
И надеждою маюсь,
(полный тайных тревог)
что хоть малую малость
я России помог.
Пусть она позабудет,
про меня без труда,
только пусть она будет,
навсегда, навсегда.
Идут белые снеги,
как во все времена,
как при Пушкине, Стеньке
и как после меня,
Идут снеги большие,
аж до боле светлы,
и мои, и чужие
заметая следы.
Быть бессмертным не в силе,
но надежда моя:
если будет Россия,
значит, буду и я.
1965.
Я есть никто. Я растворенный
В квадрате света у небес,
Я умер не приговоренный
И снова узником воскрес!
И день, как ночь,
И ночь, как вечность,
И только вера в человечность,
Мне не дает сойти с ума…
Автора не смог найти. КТО ЗНАЕТ, ОТЗОВИСЬ!
Услышал впервые в сериале "Троцкий"
Я есть никто. Я растворенный
В квадрате света у небес,
Я умер не приговоренный
И снова узником воскрес!
И день, как ночь,
И ночь, как вечность,
И только вера в человечность,
Мне не дает сойти с ума…
Автора не смог найти. КТО ЗНАЕТ, ОТЗОВИСЬ!
Услышал впервые в сериале "Троцкий"
На Бальмонта немного похоже, но у него такого вроде нет.
Сегодня 115 лет со дня рождения Н.А.Заболоцкого. Самое его известное стихотворение, опубликованное в учебнике за 5 класс в мое время (но там в сокращении, а это полное).
Журавли
Вылетев из Африки в апреле
К берегам отеческой земли,
Длинным треугольником летели,
Утопая в небе, журавли.
Вытянув серебряные крылья
Через весь широкий небосвод,
Вел вожак в долину изобилья
Свой немногочисленный народ.
Но когда под крыльями блеснуло
Озеро, прозрачное насквозь,
Черное зияющее дуло
Из кустов навстречу поднялось.
Луч огня ударил в сердце птичье,
Быстрый пламень вспыхнул и погас,
И частица дивного величья
С высоты обрушилась на нас.
Два крыла, как два огромных горя,
Обняли холодную волну,
И, рыданью горестному вторя,
Журавли рванулись в вышину.
Только там, где движутся светила,
В искупленье собственного зла
Им природа снова возвратила
То, что смерть с собою унесла:
Гордый дух, высокое стремленье,
Волю непреклонную к борьбе -
Все, что от былого поколенья
Переходит, молодость, к тебе.
А вожак в рубашке из металла
Погружался медленно на дно,
И заря над ним образовала
Золотого зарева пятно.
* * *
Водой наполненные горсти
Ко рту спешили поднести —
Впрок пили воду черногорцы
И жили впрок — до тридцати.
А умирать почётно было
Средь пуль и матовых клинков,
И уносить с собой в могилу
Двух-трёх врагов, двух-трёх врагов.
Пока курок в ружье не стёрся,
Стреляли с сёдел, и с колен.
И в плен не брали черногорца —
Он просто не сдавался в плен.
А им прожить хотелось до́ ста,
До жизни жадным, — век с лихвой
В краю, где гор и неба вдосталь,
И моря тоже — с головой:
Шесть сотен тысяч равных порций
Воды живой в одной горсти…
Но проживали черногорцы
Свой долгий век — до тридцати.
И жёны их водой помя́нут —
И прячут их детей в горах
До той поры, пока не станут
Держать оружие в руках.
Беззвучно надевали траур
И заливали очаги,
И молча лили слёзы в тра́ву,
Чтоб не услышали враги.
Чернели женщины от горя,
Как плодородные поля,
За ними вслед чернели горы,
Себя огнем испепеля.
То было истинное мщенье —
Безсмысленно себя не жгут! —
Людей и гор самосожженье,
Как несогласие и бунт.
И пять веков как божьи кары,
Как ме́сти сына за отца,
Пылали горные пожары
И черногорские сердца.
Цари менялись, царедворцы,
Но смерть в бою всегда в чести, —
Не уважали черногорцы
Проживших больше тридцати.
Мне одного рожденья мало —
Расти бы мне из двух корней!
Жаль, Черногория не стала
Второю родиной моей.
<1974>
Меня нашли в четверг на минном поле,
в глазах разбилось небо, как стекло.
И все, чему меня учили в школе,
в соседнюю воронку утекло.
Друзья мои по роте и по взводу
ушли назад, оставив рубежи,
и похоронная команда на подводу
меня забыла в среду положить.
И я лежал и пушек не пугался,
напуганный до смерти всей войной.
И подошел ко мне какой-то гансик
и наклонился тихо надо мной.
И обомлел недавний гитлер-югенд,
узнав в моем лице свое лицо,
и удивленно плакал он, напуган
моей или своей судьбы концом.
О жизни не имея и понятья,
о смерти рассуждая, как старик,
он бормотал молитвы ли, проклятья,
но я не понимал его язык.
И чтоб не видеть глаз моих незрячих,
в земле немецкой мой недавний враг
он закопал меня, немецкий мальчик.
От смерти думал откупиться так.
А через день, когда вернулись наши,
убитый Ганс в обочине лежал.
Мой друг сказал:"Как он похож на Сашку...
Теперь уж не найдешь его... А жаль."
И я лежу уже десятилетья
в земле чужой, я к этому привык.
И слышу: надо мной играют дети,
но я не понимаю их язык.
1978
А. Дольский
Мне у Дольского больше нравится первый вышедший альбом "Старинные часы".
Вот такая песня как раз в тему:
Сентябрь. Дожди.
Дожди забренчали сонаты
По клавишам мокнущих дней.
И труб водосточных стаккато
Органных тонов не бедней.
Я вот уже многие годы
От каждого ноября
Жду этой дождливой погоды.
Все жду я, все жду я, а зря...
R:
Ну вот, наконец-то, дождливый сентябрь!
Ну вот, наконец-то, прохладная осень!
И тучи повисли косыми сетями,
И кончился месяц под номером восемь
Хоть я не наивен, как прежде,
Твержу я - дождей подожди!
Живу я в невнятной надежде,
А годы идут, как дожди.
Последнему будет работа ...
Мой голубоглазый палач -
Мой тысячный дождь для кого-то
Всего только первый плач.
R.
Ах если бы жизни кривая
Легла на ладонь, словно путь,
Я смог бы, глаза закрывая,
В грядущее заглянуть.
Нет, лучше, пожалуй, не надо!
И так не в ладах я с судьбой.
Известны исходы парадов,
А чем же закончится бой?
R.
Неплохо б помнить прытким молодцам,
— trexПриродой и судьбою кто обижен:
Когда война объявлена дворцам,
Она дойдет чуть позже и до хижин.
▬▬▬▬▬▬▬▬ஜ۩۞۩ஜ▬▬▬▬▬▬▬▬
Терзают наши семьи ссоры, склоки,
Бурлящий их поток неиссякаем,
Мы не прощаем детям те пороки,
Которые им сами прививаем.
▬▬▬▬▬▬▬▬ஜ۩۞۩ஜ▬▬▬▬▬▬▬▬
С детьми не стоит ударяться в крайности,
И за свои заботы и усилия
Ворчливо упрекать в неблагодарности:
Они ведь вас рожать их не просили.
▬▬▬▬▬▬▬▬ஜ۩۞۩ஜ▬▬▬▬▬▬▬▬
Хотя о счастье женщины мечтают,
Но, даже если жизнь - сплошной досуг,
Лишь то за удовольствие считают,
Что может вызвать зависть у подруг.
▬▬▬▬▬▬▬▬ஜ۩۞۩ஜ▬▬▬▬▬▬▬▬
Есть жены: свирепеют без причины,
Не мил становится семейный им уют,
Когда к ним посторонние мужчины
В общественных местах не пристают.
▬▬▬▬▬▬▬▬ஜ۩۞۩ஜ▬▬▬▬▬▬▬▬
Севрус Эдуард Александрович (наст. фамилия - Борохов)
Прям Хайям