Да уж, мастер, конечно. Больше всего "Раковый корпус" нравится. Поведение смертельно больных описано... до мурашек. Оно понятно, что пережито, значит легче, но надо ж ещё слова правильные подобрать..
— theghostkaмне «в круге первом» невероятно зашло
мне он нравится именно как писатель
как бы я хотел приобрести коллекцию десятитомника «Красное колесо»
Это вы настоящих дневников лагерников не читали ... Рукописи.
Да уж, мастер, конечно. Больше всего "Раковый корпус" нравится. Поведение смертельно больных описано... до мурашек. Оно понятно, что пережито, значит легче, но надо ж ещё слова правильные подобрать..
— theghostkaЭто вообще моя первая книжку у него..все с Архипелага начинали..я с корпуса..
Беру в дорогу Толстую ))уж больно мне Кыся нра!!)))
— Тигра конопатаяблин, вот сколько уже откладываю Кыся, ну вот нет доверия к этой бабе
блин, вот сколько уже откладываю Кыся, ну вот нет доверия к этой бабе
— RAMMSTEINНачало бабское..потом затягиваешься и как обкуренный философствуешь и ржошь)) особливо когда Беня женился)) тесть у него там )) а вот некоге представление настоящего нашего времени в ихнем будущееем очень мне понра! Как все понятия перевернули и что вышло..вариант на мой взгляд удачный..
Солженицын и его жена Решетовская описывают, как Александр Исаевич в конце 1940-х сидел в Марфинской спецтюрьме. Нынешним тюрьмам и колониям до сталинского ГУЛАГа того времени по комфортности жизни - как до Луны.
Решетовская вспоминала: "В обеденный перерыв Саня валяется во дворе на травке или спит в общежитии. Утром и вечером гуляет под липами. А в выходные дни проводит на воздухе 3–4 часа, играет в волейбол. До 12 часов ночи Саня читал. А в пять минут первого надевал наушники, гасил свет и слушал ночной концерт".
Кроме того, Марфинская спецтюрьма — это, по словам самого Солженицына, ещё и "400 граммов белого хлеба, а чёрный лежит на столах сколько хочешь, сахар и даже сливочное масло, одним двадцать граммов, другим сорок ежедневно". Собрат по каторге Лев Копелев уточняет: "за завтраком можно было получить добавку, например, пшённой каши; обед состоял из трех блюд: мясной суп, густая каша и компот или кисель; на ужин какая-нибудь запеканка".
Солженицын весь срок получал от жены и ее родственников вначале еженедельные передачи, потом — ежемесячные посылки. Он писал в письмах жене: "Сухофруктов больше не надо. Особенно хочется мучного и сладкого. Всякие изделия, которые вы присылаете - объедение. Посасываю потихоньку третий том "Войны и мира" и вместе с ним твою шоколадку".
Про свою же работу в спецтюрьме он писал: "Опять проснулась жажда писательства, и вот этой страсти я отдавал теперь всё время, а казенную работу нагло перестал тянуть".
Солженицын и его жена Решетовская описывают, как Александр Исаевич в конце 1940-х сидел в Марфинской спецтюрьме. Нынешним тюрьмам и колониям до сталинского ГУЛАГа того времени по комфортности жизни - как до Луны.
Решетовская вспоминала: "В обеденный перерыв Саня валяется во дворе на травке или спит в общежитии. Утром и вечером гуляет под липами. А в выходные дни проводит на воздухе 3–4 часа, играет в волейбол. До 12 часов ночи Саня читал. А в пять минут первого надевал наушники, гасил свет и слушал ночной концерт".
Кроме того, Марфинская спецтюрьма — это, по словам самого Солженицына, ещё и "400 граммов белого хлеба, а чёрный лежит на столах сколько хочешь, сахар и даже сливочное масло, одним двадцать граммов, другим сорок ежедневно". Собрат по каторге Лев Копелев уточняет: "за завтраком можно было получить добавку, например, пшённой каши; обед состоял из трех блюд: мясной суп, густая каша и компот или кисель; на ужин какая-нибудь запеканка".
Солженицын весь срок получал от жены и ее родственников вначале еженедельные передачи, потом — ежемесячные посылки. Он писал в письмах жене: "Сухофруктов больше не надо. Особенно хочется мучного и сладкого. Всякие изделия, которые вы присылаете - объедение. Посасываю потихоньку третий том "Войны и мира" и вместе с ним твою шоколадку".
Про свою же работу в спецтюрьме он писал: "Опять проснулась жажда писательства, и вот этой страсти я отдавал теперь всё время, а казенную работу нагло перестал тянуть".
А он там не работал??? Солженицын получил красный диплом об окончании вуза 21 июня 41 года (Ростов нД), осенью попал в армию. Мог бы все позабыть за годы войны. Но он смог соответствовать научному и интеллектуальному уровню шарашки.
Солженицын и его жена Решетовская описывают, как Александр Исаевич в конце 1940-х сидел в Марфинской спецтюрьме. Нынешним тюрьмам и колониям до сталинского ГУЛАГа того времени по комфортности жизни - как до Луны.
Решетовская вспоминала: "В обеденный перерыв Саня валяется во дворе на травке или спит в общежитии. Утром и вечером гуляет под липами. А в выходные дни проводит на воздухе 3–4 часа, играет в волейбол. До 12 часов ночи Саня читал. А в пять минут первого надевал наушники, гасил свет и слушал ночной концерт".
Кроме того, Марфинская спецтюрьма — это, по словам самого Солженицына, ещё и "400 граммов белого хлеба, а чёрный лежит на столах сколько хочешь, сахар и даже сливочное масло, одним двадцать граммов, другим сорок ежедневно". Собрат по каторге Лев Копелев уточняет: "за завтраком можно было получить добавку, например, пшённой каши; обед состоял из трех блюд: мясной суп, густая каша и компот или кисель; на ужин какая-нибудь запеканка".
Солженицын весь срок получал от жены и ее родственников вначале еженедельные передачи, потом — ежемесячные посылки. Он писал в письмах жене: "Сухофруктов больше не надо. Особенно хочется мучного и сладкого. Всякие изделия, которые вы присылаете - объедение. Посасываю потихоньку третий том "Войны и мира" и вместе с ним твою шоколадку".
Про свою же работу в спецтюрьме он писал: "Опять проснулась жажда писательства, и вот этой страсти я отдавал теперь всё время, а казенную работу нагло перестал тянуть".
Это была шарашка. Естественно, условия пребывания там разительно отличались от жизни в лагерях.
Если ты намекаешь на то, что сам Солженицын не перенес того, что описал в "Архипелаге", то:
1. В 1950 году он покинул шарашку и был этапом направлен в лагерь в Казахстане, значит, "кое-какой" опыт у него все таки был.
2. Повторюсь (это было удалено)... "Архипелаг" не есть автобиографический роман. Это художественное исследование лагерной системы 1918-1953 гг., основанное на работе с архивами, на личном опыте, общении с людьми, с которыми сидел, на письмах от бывших, полученных им после публикации "Одного дня...". И повторять снова и снова, что он не был, к слову, на Колыме, и поэтому не может писать о тамошней жизни в лагерях, просто смешно.
3. Даже когда на Солженицына спустили всех собак, о самОм содержании "Гулага" не было высказано почти ничего в плане достоверности и фактов. Обвиняли в ПОЗИЦИИ! Типа ну да, было кое что, но как можно об этом писать, да еще публиковать на Западе??!! Сам факт массовых репрессий и беспредела НКВД никто по большому счету не отрицал и не отрицает. Но как можно вслух??!! Ведь если вслух, и громко, то ведь еще каяться придется!! А это уже вообще не по нашенскому!!
....................
И вообще, Мирони, давай мы тебя посадим в уютную тюрьму наподобие Марфинской шарашки года на три, а я обязуюсь бесперебойно снабжать тебя сухофруктами и сладостями
Всегда поражалась как у него так пронизанно..вроде запятые..текст..речь как во всех книжках..а вот ...пипец
— Тигра конопатаяДа уж, мастер, конечно. Больше всего "Раковый корпус" нравится. Поведение смертельно больных описано... до мурашек. Оно понятно, что пережито, значит легче, но надо ж ещё слова правильные подобрать..