Я тоже хочу

К великому сожалению, этот фильм – последняя работа этого эксцентричного режиссера российского кинематографа.  Да фильмы Балабанова можно не любить, можно отвергать его творчество, можно напротив – восхищаться его работами, но ясно лишь одно, его работы – всегда вызов. Они  неординарны и самобытны. Никто не скажет, что зритель уже когда-либо видел нечто подобное.  Нет, эти работы уникальны. Они заставляют зрителя думать,  они оставляют свой след глубоко в его сознании. Творчество Балабанова можно сравнить лишь с работами фон Триера. Но не это сравнение никаким образом нельзя сопоставить по сюжетам  либо по способу производства кинокартин.  Нет, это глупо!  Это можно лишь сопоставить по идейной составляющей.  По своему воздействию на зрителя. Эти работы неповторимы, штучные.  При этом,  эти фильмы  глубоки по своему восприятию для смотрящего их. Они запоминаются своей поразительной простотой. Но эта простота  не имеет замысловатой вычурности, она голая, как, правда. Она отталкивает и одновременно притягивает своей нервозностью, отвратительностью.  И при этом хрупкостью, и даже какой-то необычной чистотой образа, подчас непонятного  с первого раза, едва уловимым, чем-то глубоко засевшим  внутри самосознания  зрителя. Нет равнодушных.   А это и есть главное в любом творчестве. Художник не одинок в своем творении. Есть отклик в сердцах зрителя. И отклик этот невозможно объяснить, его можно лишь почувствовать. Подчас,   даже неприязнь к его работам,  выражена  каким-то необычным способом.  Ведь вроде жестко, но почему-то понятно;  отвратительно горько, но искренне честно.

Люди не любят честность. Они сторонятся правды. Особенно,  если эта правда выражена таким, можно сказать, неприятным образом. Но на уровне подсознания, все же зритель принимает эту горькую пилюлю и переваривает ее.  Долго, мучительно,  не сразу,  но постепенно приходя к этому, со временем, с опытом, он заново  переживает эти чувства, вызванные работами мастера. И осмысливает иначе  свое миропонимание, но уже не с горячностью молодости и темноты неведенья, а с мудростью и пониманием, пониманием происходящего, но на другом более высоком духовном уровне.  Это трудно объяснить, но как ни  странно, не сложно понять. Это и есть та чудодейственная сила режиссерской работы Балабанова.  Можно много раз слышать и не понимать, а можно один раз увидеть и тоже не понять, но это отложится в сознании. И постепенно это начнет менять личность.  В лучшую сторону либо нет,  -  мера не известна, но то, что это что-то меняет в человеке  – определенно.

Последний фильм Балабанова – « Я тоже хочу»  рассказывает о людях, идущих в странное холодное место  -  зону отчуждения. О людях,  кто решил для себя, что их жизнь окончена. Что нет больше для этих людей  дороги  вперед.  Кто дошел до своего печального  финала.  И не испытав главное в своей жизни, решился на отчаянный шаг – шаг в пустоту. Шаг веры в чудо,  веры в невозможное. Этот фильм  пророческий, духовный,  внутренний, чувственный. По своей сути, всепоглощающий в своем охвате всеобщее понимания окружающей действительности.  Ведь счастье нужно всем людям, но кто пойдет в то мертвое место  –  тем оно и правда нужнее остальных.  Им нечего терять в этом мире. Билет в один конец. Что есть счастье?..

Желание счастья – человеческая слабость! Никто не знает в точности, что это такое,  и какое оно должно выглядеть, но все люди рано или поздно приходят сюда, в эту мертвую зону.  В это холодное чистилище.   Здесь нет ни котлов с смолой,  нет раскаленных до бела сковород,  нет выбора,  нет возможностей.  Возьмут или не возьмут? -  вот в чем вопрос!  Но ведь никто не возвращался,  да и пытаются только лишь отчаявшиеся люди. Кому есть, что терять. Терять свое горе,  свою неустроенность, свою гордость,  свою правду…

В этом месте нет счастливых людей,  есть лишь ищущие, страждущие,  но не фанатики, все просто и неторопливо, подсознательное желание глупого, но искреннего…  не пускают?  Так не всех берут в эту чудесную страну, многие умирают просто так на улице под открытым небом. Но кто знает, может в итоге все они приходят в одно место…  просто не каждый может вознестись сразу,  оглядываясь на свою жизнь, не каждый сам может пустить себя в это место, понимая, что грешен,  да и за грехи ли не пускают туда? В любом случае, происходит очищение от плоти и вознесение души…  кто знает,  куда можно попасть из этого места.  Но знают точно. Что это билет в один конец.  Либо счастье – либо доза радиации и смерть  – не велик выбор!  Это как легенда о сфинксе и его богатстве. Кто отгадает загадку - тому счастье, но еще никто не отгадывал ее.  Вот только поток желающих к этому демону никогда не иссякнет. Слаб человек, и  желания его необузданные, темен человек и несведущ.  Но ищет человек,  ищет свое счастье и легкий способ  прельщает его больше,  чем  самостоятельный поиск этого пути, пути к своему счастью. Где подчас сам путь намного счастливее,  чем финал этого усилия. Но не страшно умирать, когда знаешь на что идешь, страшно неведение, бессмысленность, пустота жизни.  И все же можно решить одним разом,  одной попыткой предоставить себя короткому пути  через вознесение или тяжелую,  но относительно быструю смерть от радиации  в ядерной зиме,  – пророчество к потомкам?..

Это, конечно, звучит кощунственно и в некоторой степени даже аморально, но смерть Алексея Балабанова сыграла решающую роль в понимании его последней картины. Самое обидное заключается в том обстоятельстве, что все особенности фильма «Я тоже хочу»,  замеченные уже после трагического ухода Балабанова из жизни, изначально находились на самом видном месте. Остается только недоумевать и хвататься за голову, пытаясь понять причину столь грубого упущения. А ведь уже в самом названии кинополотна, словно изначального задуманного в качестве завещания-объяснения, имеется определенный ориентир, заключающийся в непривычной для данного автора развернутости. Такого не было со времен ленты «Мне не больно», которая, кстати, по словам самого Балабанова, является очень личным для него произведением. Разумеется, дело не только в количестве слов, но и в их необычной и неожиданной искренности. Этим самым постановщик выделил данную свою работу на фоне предыдущих, однако, как стало понятно позднее, желанного результата не получил.  

Начиная повествование с эффектной сцены стрельбы, режиссер-сценарист затем начинает плавно уходить в совершенно нетипичное для себя русло экзистенциализма. От того, что мы привыкли считать «Балабановским кинематографом», в какой-то момент остается лишь «Балабановская эстетика».  За кадром все также звучит рок-музыка, персонажи все также пьют водку, рассказывая друг другу о трагедиях своих судеб, но социальный подтекст здесь остается именно на уровне подтекста и не трансформируется в тему фильма. Это не социальное кино, это даже не кино о России и/или о русских, это кино о людях и о жизни вообще, но Балабанов далеко не сразу дает нам это понять. Используя свой старый и давно проверенный инструментарий, он строит абсолютно новый для себя механизм, механизм, который бессмысленно сравнивать с другими. Да, есть внешнее сходство со «Сталкером» Тарковского, но оно крайне поверхностное. Проводить параллели между этими картинами и упрекать в чем-то Балабанова не просто неуместно, но и глупо, так как он уже давно доказал свое право на подобное кино.

Можно здесь найти Шопенгауэра, считавшего смерть пробуждением от кошмарного сна, можно здесь найти Ницше, для которого бог умер, а церковь являлась могилой бога на земле, можно найти даже Гегеля, утверждавшего, что счастье заключается в стремлении к счастью, но это все вторично. Тут в первую очередь нужно искать самого Балабанова, традиционно подающего символы и метафоры без всякой обертки, что парадоксальным образом осложняет их понимание. Автор, устав анализировать повседневную гниль, просто решил открыто и по-детски искренне признаться, что ему хочется счастья. Ему больше ничего не остается, он принял то, что понял уже давно, и это делает его последний фильм если не лучшим, то, по крайней мере, самым человечным и самым трагичным. 

У кинематографа Алексея Балабанова множество верных и преданных поклонников. В последнее время и я примкнул к этому кругу. Хоть мне и пришлось недавно покритиковать его раннюю работу «Замок», по роману Ф. Кафки, последующие картины Балабанова мне очень нравятся, и некоторые его фильмы я пересматривал по многу раз. Яркий талантливый человек, очень русский художник с трезвым и горьким взглядом на окаянные страницы российской истории и современности. Посмотрел я, наконец, и его последнюю работу, чтобы выяснить,что же на этот раз такого особенного захотел сказать стране и миру Алексей Октябринович?

Задумаемся на минутку – картина вышла в прокат в середине декабря 2012 года. О чем тогда твердили нам оракулы и пророки, масс медиа и кинорежиссеры всего мира? Правильно, – о близко ожидаемом Конце Света! Вот и Балабанов вполне конъюнктурно, но определенно искренне присоединил к общему хору и свой глас, свою мольбу о спасении души. Фильм «Я тоже хочу» увидели на фестивале в Венеции. Посмотрели в России. Появилась в прессе и в сети множество рецензий, в большинстве хвалебных. «Искренний, светлый, романтичный, пленительный и трогательный фильм» - таковы эпитеты, которые щедро раздавали российские кинокритики. Получены призы на «Киношоке» и где-то там еще. Гул затих… А конец Света так и не случился! Вместо него бесконечная, снегами обильная зима 2013-го года. Не ядерная – и то слава Богу!

Итак, за 20 лет работы в кинематографе Алексей Балабанов снял свою четырнадцатую картину. Более того, сам лично он ближе к финалу в этой картине появился. «Я, кинорежиссер, член Европейской киноакадемии» - представляется неказистый человек с портфельчиком. Вероятно, это принципиальный ход. Отчасти, фильм «Я тоже хочу» - работа, в которой автор сценария и режиссер подводит итог своей творческой жизни. Говорят, что Балабанов серьезно болен. Мне кажется все же, что это мистификация, чтобы подогреть интерес к фильму. Кроме самого режиссера, в фильме коротко появляются еще две известные медийные персоны: Сергей Шолохов и Авдотья Смирнова. В роли юноши-пророка из телевизора, который покруче Павла Глобы, сын режиссера Петр Балабанов. И всех основных персонажей этой мистической притчи играют непрофессиональные актеры.

А ведь было время, когда в его фильмах косяком снимались сплошь звезды отечественного кино. И Сергей Маковецкий, и Виктор Сухоруков, и Алексей Серебряков, и Рената Литвинова, и Ингеборга Дапкунайте, и Дмитрий Дюжев, и оба Панина – Андрей и Алексей, и даже сам Никита Сергеич Михалков. Да, бывало и такое, но ведь именно Балабанов однажды создал кинозвезду из искусствоведа Сергея Бодрова (мл.). Но в последних своих картинах Балабанов предпочитает работать не с артистами-профессионалами, а с людьми незаметными, с типажами из народа.

Вы, должно быть, скажете, - А как же Олег Гаркуша, фронтмэн питерской рок-группы «АукцЫон»? Извините, я человек несовременный и ни разу не видел его, и не слышал песен этой группы. Но этот персонаж из фильма - с гитарой в футляре и с пакетом, из которого торчит банный веник, только на полминуты свою гитару расчехлит и чего-то там фальцетом прокричит ночью у костра. И это меня нисколько не впечатлило. Зато, как всегда в кино Балабанова, фоном постоянно звучит музыка. На сей раз музыка «АукцЫона». Песни Леонида Федорова на стихи Александра Введенского. Поэта из славного объединения Обериутов. Вот она мне понравилась и еще потому, что не слишком громкая. Так вот, здесь Олега Гаркушу мы увидим не в своем сценически клоунском образе, а сутулым, мешковато одетым человеком, который смертельно устал от гастролей, фанов, пива и баб. Совсем не похожий на артиста, такой потрепанный жизнью, верующий в Бога человек. В церковь по пути зашел. Свечку поставил. Потом в аптеку. Из аптеки в баню. В бане у него состоялась встреча…

Человек, который в бане его ждет, самый словоохотливый и активный персонаж фильма. Бандит с корочками майора милиции (я уверен - совершенно подлинными) со вкусом пьет пиво под воблу и откровенничает перед Музыкантом. «Ну, вот что у тебя за жизнь, доходяга. А вот я сегодня ночью четверых завалил. Потом в церковь сходил. Исповедовался, причастился. А теперь в бане сижу». Вот так двое православных соотечественников готовятся отправиться в экспедицию к некоему мистическому месту. К месту, где случилась неизвестно когда авария на атомной станции. Есть там чудесная колокольня, которая прямиком доставляет души к Счастью. По пути в эту точку на карте, где-то между Петербургом и Угличем, прихватывают бандитского другана-алкоголика, а затем его престарелого и бессловесного папашу, запасаются теплой одеждой среди жаркого лета – «ведь там ядерная зима», и пускаются в путь, откуда еще никто не возвращался. Да, еще на окраине Питера подсаживают в свой «Лендкрузер» бедовую девицу-проститутку с дипломом философского факультета СПбГУ по имени – Любовь!

Так начинается кино в стиле роуд-муви, немного похожее на фильм «Бумер», который позже начнет напоминать фильм «Сталкер». Прямая как стрела дорога затягивает наших героев в русскую глубинку. Итак, пока Бандит, Музыкант, Алкаш, Старик и Проститутка несутся в неведомую даль, распивая водку из горлА и рассказывая неполиткорректные байки, отвлечемся ненадолго и обсудим авторский посыл. Мне, в принципе, как-то не хочется искать в нем глубокий смысл. Все предельно просто, если не сказать - примитивно. Перед Концом Света нам, грешным, хочется спасти хоть свою бессмертную душу. Как это сделать? Поверить в Бога, покаяться, найти такое место, где находится самый короткий путь души на небеса. Вера в чудеса, в чудотворные реликвии в последнее время активно поддерживается РПЦ и государственным телевидением, и верховной властью. Ей льстит, что иерархи церкви уже договорились до того, что им власть в России послана Богом. Вот и сам Патриарх приказал пропускать в аномальную зону паломников. Хотя военный патруль на КПП честно предупреждает, что обратно еще никто не возвращался.

Мизантроп Балабанов, не стесняясь, в лоб, показывает нам малоприятный лик России, которая где-то между Москвой и северной столицей лежит в зоне вечной зимы. Не такая уж это небольшая территория, куда дорога ведет от Питера налево. Снег, мороз, запустение, ржавая сельхозтехника, разваленные избы деревень, руины церквей, трупами людей усыпанные дороги и замерзшие озера. Коровы неприкаянно бродят по улицам. «Они же не люди». Снималось это кино в широкой полосе между Питером и Угличем. В Вологодской области нашли ту самую Колокольню Счастья на реке Шексне, а деревню и разрушенную церковь с фресками - в Тверской области. Волшебство киномонтажа объединит эти артефакты в одну «аномальную зону». Зона! – вот вам и поклон «Сталкеру» Тарковского.

Также надо сказать о формально изобразительном решении фильма. В отличие от своих прошлых, довольно-таки изобретательно постановочных картин, с построенными декорациями и богатым реквизитом, «Я тоже хочу» снят предельно просто. Ни костюмов, ни грима, ни реквизита. Декораций тоже не потребовалось. Можно даже сказать, что фильм документальный. Сама натура унылых городских окраин и обезлюдевшей среднерусской полосы создает соответствующее настроение. Александр Симонов, постоянный оператор Балабанова, настоящий друг и соавтор режиссера. О музыкальном сопровождении я уже сказал выше. Также друзья-приятели Балабанова, актеры-непрофессионалы Мосин и Матвеев очень естественно отыграли свои роли. Правда, им играть бандитов не впервой. Оба снимались у Балабанова в «Кочегаре». Кстати и черный джип, на котором они пустились в последний путь за Счастьем, реально принадлежит «Бандиту» - Александру Мосину. Восхищен отвагой Любы (Алисы Шитиковой), которая голышом совершила длительный забег по льду и сугробам. Подшутил над ней Бандит – мол, женщинам только в голом виде доступен путь в Царствие Небесное! А она, простодушная поверила в Чудо. И пришлось ей на морозе «поработать туловищем». Да и сам Балабанов тоже выглядит простодушно-наивным, усталым, опустошенным каким-то и этим как-то даже трогает за душу. Ведь и его грешную душу, как и душу бандита-убийцы, не приняла Колокольня Счастья.