Счастливые дни

“Мне снилось что, Христос воскрес и жив как я и ты.
Идет, несет незримый вес, а на руках бинты…

Идет по вымершим дворам пустынных городов,
И слово жаждет молвить нам, но не находит слов…” 

(с) Nautilus Pompilius

“Счастливые дни” - первый полнометражный фильм Алексея Балабанова, час­тично основанный на творчестве Сэмюэла Беккета. Адаптировав театр абсурда к последнему году существования СССР, Балабанов не просто зафиксировал царившую в 91-м году атмосферу потерянности, но и, не считая нужным в очередной раз ставить диагноз смертельно больной стране, с поразительной художес­твенной точностью определил симптомы и предсказал  последствия неминуемой кончины. 

Главный герой этой ленты, полностью потерявший память и не имеющий дома, выходит из больницы с забинтованной головой, но выходит не как пациент, которого излечили, а как труп, которого негде и некогда похоронить. И этот умерший во сне, как в еще одной песне Вячеслава Бутусова, работы которого Алексей Балабанов будет в дальнейшем очень часто использовать в своих картинах, вынужден делать вид, что он дремлет.  

Петербург, по которому бродит этот обязанный продолжать жить труп, - это отнюдь не культурная столица, созданная Петром, не мистическая местность Гоголя, не желтый город Достоевского и даже не тюрьма Толстого. Петербург в ленте Балабанова – это доведенная до гротеска абстракция, своеобразный остывший ад, в котором есть все девять кругов Данте, но доминирует Сартр, ад для которого – это другие.

“Мне снилось – он мне позвонил,
Когда искал приют,
И ненароком обронил,
Что здесь его убьют…

Мне снилось, что он пил вино
В подъезде со шпаной.
И били до смерти его
Цепочкою стальной…”

Эти другие, встречая на своем пути пустого главного героя, видят в нем того, кого хотят видеть, и персонаж Виктора Сухорукова, еще больше отдаляющийся от понимания самого себя из-за этих частых трансформаций, снова и снова оказывается в положении, когда нужно уходить, начиная с нуля поиски пристанища, откуда его не выгонят. Он уходит, забирая с собой свою музыкальную шкатулку, символизирующую безвозвратно потерянное счастье.  

Но всякая такая неудачная попытка найти приют не проходит для него бесследно, и главный герой, который в начале повествования сам предлагал каждому новому знакомому показать темечко, уже в конце, потеряв доверие к людям, натягивает на уши головной убор, боясь, что увидят.   Он проходит длинный путь от лишнего человека до человека вовсе неуместного, становясь похожим на тех, кто его окружает, - наглым, грубым и злым.  

Полностью утратив веру в людей, утратив надежду, что сможет найти дом, главный герой находит старую лодку, призванную спасти его от грядущего потопа. И вскоре лодка превращается в гроб, подарив ему покой и умиротворение. Данная концовка, с которой Алексей Балабанов 21 год спустя зарифмует финал своей последней картины “Я тоже хочу”, превращает эту трагическую ленту с циничным названием в самую настоящую оду “коммунальной квартире народов”, жители которой вынуждены жить на руинах.

Звучал его последний смех,
Переходящий в стон.
Мне снилось - я один из тех,
С кем пил в подъезде он…

Проснулся я и закурил
И встал перед окном.
И был весь опустевший мир
Один сиротский дом…