Тропик Рака

Тем, кто без ризы

У каждого свой Париж. У танцующих последнее танго Жанны с Полем – свой, у Жан Поля – свой. У Пьера Гандона, автора легендарной почтовой марки «Свобода» - свой. Особняком стоит Париж Генри Миллера. Париж, который находится в Тропиках – Рака и Козерога. Париж, в котором всё время чёрная весна. Париж, в котором нищета, страдания и порочность трансформируются не только в пресыщенность... Сексус! Алохомора! Нексус! Джеминио! Плексус! Экскуро! «Материя - дура, а дух – молодец!»

Всё смещается. Если ты ощущаешь мир только мозгом, у тебя развивается психоз. Только задом – геморрой. И так далее. По нисходящей. Как поётся в народной греческой песне, вот, мол, новый тропикос. Что он нам несёт?

«Европу вижу я лишь лужей захолустной, где отражаются под вечер облака. И над которою стоит ребёнок грустный, пуская лодочку, что хрупче мотылька… Почти что остров, я изгажен был поклажей базара птичьего, делящего жратву, - и раком проползал среди подгнивших тяжей утопленник во мне поспать, пока плыву… Ослепительной радугой мост изогнулся, загрязнённый помётом, увязнувший в тину…»
Генри Миллер. Писатель. Связей, порочащих его, не имел. Тропикоустойчивый. В 1970 замечен в фильме Джозефа Стрика «Тропик Рака» в качестве второстепенного персонажа.

Джозеф Стрик. Режиссёр. Убил суть романа Генри Миллера «Тропик Рака». Способ убийства: экранизация. Отягчающие обстоятельства: закадровые комментарии. Соучастники: Рип Торн и Эллен Бёрстин.

Как есть вилки для фруктов и вилки для устриц, так есть книги для экранизаций, и книги, которые невозможно экранизировать. Как, например, экранизировать «Школу для дураков» Саши Соколова? Или «Бледное пламя» Набокова? Это относится и к «Тропику Рака» Генри Миллера.

С первых страниц любого произведения  Миллера ты понимаешь, что у автора отсутствует готовая жизненная философия и истины, которые он с самого начала хочет донести читателю. У Миллера все его мысли, основы его философии вплетаются в его тексты прямо на глазах читателя, по ходу повествования. Эффект присутствия и сотворчество – характерная особенность чтения миллеровских произведений.

Андрей Аствацатуров, «Генри Миллер и его «парижская трилогия»»: ««Тропик Рака», подобно «Фальшивомонетчикам» Андре Жида, построен как черновик, недоработанная рукопись, так и не дождавшаяся редакторской правки. Миллер использует фрагментированное письмо, часто не мотивируя логику и последовательность небольших эпизодов. Он пишет короткими фразами, иногда намеренно обрывая их многоточиями. Все эти приемы создают эффект незавершенности, пребывания текста в движении, динамике и обнаруживают безостановочный поиск, предпринимаемый Миллером, непрерывное становление его «я»…»

Джозеф Стрик подаёт «Тропик Рака» как байопик. Его фильм – попытка представить роман Генри Миллера как смесь биографии не очень удачливого писателя с кратким пересказом миллеровского потока сознания. Копаясь в сюжетной фактологии «Тропика Рака», Стрик теряет главное – суть и ритм романа Миллера. От Джозефа Стрика ускользает и сам Миллер, и тот самый миллеровский Париж. Какой-то город… Какой-то мир, внутри которого понапрасну мечутся живые люди… Типа Миллер, Мона, ван Норден, Филмор… Но всё это не имеет никакого отношения к удивительному роману «Тропик Рака». Который «снаружи всех измерений». Который «не оставляет следов на свежем снегу».

«Я вспомнил фразу, сказанную Моной - «Почему ты не покажешь мне тот Париж? Париж, о  котором ты всегда пишешь?» И тут я внезапно ясно понял, что не смог бы никогда раскрыть  перед нею тот Париж, который я изучил так хорошо, Париж, в котором нет арондисманов, Париж, который никогда не существовал вне моего одиночества и моей голодной тоски по ней. Такой огромный Париж! Целой жизни не хватило бы, чтобы обойти его снова. Этот  Париж, ключ к которому - только у меня, не годится для экскурсий даже с самыми лучшими намерениями; это Париж, который надо прожить и прочувствовать, каждый день проходя через тысячи утонченных страданий. Париж, который растет внутри вас, как рак, и будет расти, пока не сожрёт вас совсем…»

К сожалению, Джозеф Стрик не понял, что плевки художника, которые содержат целые Вселенные, экранизировать невозможно. Уж лучше бы Стрик взялся экранизировать «Голод» Кнута Гамсуна!..

Индивидуальные новации писателя Генри Миллера привели к мутациям в культуре. Индивидуальное прочтение Джозефом Стриком миллеровских новаций вкинослух – блеяние овцы, заблудившейся в нирване. «И капельки пота, и люди-моллюски. Латинские ноты и ломаный» режиссёрский. Вот уж воистину - даже если тебя посадят в скорлупу ореха, вряд ли ты станешь Дюймовочкой! Как там было в одной книге? «Если соль теряет силу, то её выбрасывают вон...»

Роман «Тропик Рака» Генри Миллера – это поэзия. Это «мир без надежд, но и без уныния. Это как бы новая религия…» Роман «Тропик Рака» Генри Миллера – это музыка. «В синеве электрической зари ореховая скорлупа кажется бледной и раздавленной; на монпарнасском берегу водяные лилии гнутся и ломаются. Предутренний  отлив уносит всё, кроме нескольких сифилитичных  русалок, застрявших в тине… В течение следующего часа стоит мертвая тишина. В этот час смывают блевотину. Потом внезапно деревья начинают кричать. С одного конца бульвара до другого вскипает безумная песнь. Она как звонок на бирже, возвещающий о её закрытии. Все оставшиеся мечты сметаются прочь. Наступает время последнего опорожнения мочевого пузыря. В город медленно, как прокажённый, вползает день...»

Роман «Тропик Рака» Генри Миллера – это творчество. Чего, к сожалению, не скажешь о фильме «Тропик Рака» режиссёра Джозефа Стрика. О фильме, который, как отметил кто-то из критиков, «почти полностью развалился, оставив за собой лишь пригоршню дымящихся головешек на месте привычного для самого романа океана лавы»… Жаль, что сакральное слово «умахарумума» оказалось для Стрика бессмысленным набором звуков. Впрочем, он не первый.

P. S.

«- Очень плохо слышно... Ты так далеко, далеко... Алло!.. Ужасно... Слышишь, сколько голосов на линии... Перезвони. Алло!.. Алло, алло, алло…
- Да нет же, мадам, вы не туда звоните, повесьте трубку... Нет, это частная квартира.
- Это ты... Да... Теперь очень хорошо… Алло!..
- Опять... Алло!.. Но, мадам, это вы должны положить трубку… Алло, мадемуазель, алло…» - Жан Кокто, «Человеческий голос», пьеса в одном действии.