Бёрдмэн

Стань птицей, живущей в моём небе. 
Помни, что нет тюрьмы страшнее, чем в голове.

Виктор Цой

     Алехандро Гонсалес Иньярриту с былым мастерством диск-жокея выдал на-гора жанрово-смысловой мэшап с максимальным размахом режиссёрских крыльев. А ведь предвестник Бёрдмэна уже мелькал у Иньярриту живой статуей в его «Бьютифуле»! Но нет: теперь, вооружившись новой обоймой актёров самого универсального калибра (оставив лишь Наоми Уотс, чьи соски́ более чем убедительно пропели гимн жизни во втором фильме из трилогии о смерти «21 грамм», как идеальную пару играющему на эмоциональном и физиологическом подъёме Эдварду Нортону), он решил попасть в сознание зрителей и киноакадемиков наверняка, и сделал это!

     «Бёрдмэн» – это матрёшка в матрёшке, где за каждой новой фигуркой прячется целый матрёшечный полк.

     «Бёрдмэн» – это аналог известного стихотворения «Дом, который построил Джек» под названием «Спектакль, который создал Ригган». Тот актёр Ригган Томсон, который играл Бёрдмэна и которого исступлённо играет актёр Майкл Китон, который играл Бэтмена. А дальше ещё проще, господа! Томсон ставит спектакль, которому противится Бёрдмэн, которого хочет забыть как страшный сон Томсон, которого не хочет забывать бывшая жена, которая переживает за их общую дочь Сэм, которую не жалует актриса Лесли, другом которой является норовистый Майк Шайнер, который не прочь и Лесли, и Сэм, когда на сцене, на которой… Бум-тара-рам-бум! Вкрапление саунда на ударных в вашем закипающем мозгу…

     «Бёрдмэн» – это лабиринт Минотавра, по которому, словно нить Ариадны, вас будет маниакально сопровождать волшебная и абсолютно живая камера гениального Эммануэля Любецки – то опережая, то поглядывая на героев со стороны, то деликатно пропуская их вперёд.

     «Бёрдмэн» – это Призрак оперы, ограниченный опредёлённым пространством, который путешествует не только по тайным кулуарам театрального Зазеркалья, но и по внутреннему миру главного героя Риггана Томсона.

     «Бёрдмэн» – это история наподобие «фишечных» ресторанчиков старого Львова. Есть там один такой, в обычном подъезде обычного дома. Звонишь в квартиру под номером 8, и открывает тебе дядечка в синем засаленном халате и стоптанных домашних тапочках, ведёт к кухонному холодильнику и предлагает подкрепиться, чем Бог послал. Насладившись шоком и недоумением гостей, отдёргивает портьеру над скрытой дверью, и - вуаля! - вы попадаете в богато декорированный зал с уютной деревянной мебелью, со старинным роялем в центре  и со свечами на столах. Сюрпрайз! Такой же креативный перфоманс ожидает и зрителя, решившегося шагнуть за дверь «Бёрдмэна».

     Итак, добро пожаловать внутрь, где основная проблема сводится к диалектике жизни («Сегодня – на смех, завтра – на пьедестал!») и «безумству храбрых». В момент, «когда теряет равновесие твоё сознание усталое», наш изрядно потрёпанный жизнью орёл решает для себя: «У меня есть шанс сделать что-то правильное. Я воспользуюсь им». Бывший участник супергероической франшизы хочет смыть клеймо попсового персонажа и неудачника. Пафосно, довольно самонадеянно, но - чёрт побери! - искренне он постановляет, что «лучше умереть стоя, чем жить на коленях»; лучше с высоты бродвейского небосвода рухнуть вниз Икаром, чем много лет раз за разом подряжаться Сирином-Алконостом на службе у телевизионного Хорса; лучше, занимаясь серьёзным делом, быть смешным, чем не суметь утопиться из-за ожогов медуз или примерять на себя бутафорские птичьи перья…

Я пережиток эпохи, заблудившийся в завтрашнем дне. 
Старый, уставший клоун с блёстками на бороде. 
Странник и странный прохожий с выжженным солнцем в сердце, 
Иду, на себя не похожий, стуча каблуками скерцо. 
Мои бубенцы и свирели в траве саламандры бег, 
Не громче весенней капели, не ярче, чем талый снег. 
Мои шаги к дому – подобью заброшенных птицами гнёзд, 
Где постель – пеленальник причудливо-детских грёз. 
Где стол, а с него глядит в окно сиротливое горло «Вдовы Клико».

(«Клоун» by «Сурганова и Оркестр»)

     Но как тяжко идти вперёд по незнакомому пути навстречу свободе! Особенно когда в тебя никто не верит. Камера, давай покажем?

     «Ты не смешной!» (звонкая пощёчина и диагноз от любовницы) - «Да, у тебя завал с этой ерундой!» (жена) - «Ты здесь ноль без палочки!» (коллега-актёр) - «Голливудский клоун в костюме птицы! Я Вас ненавижу!» (театральный критик) - «С чего ты взял, что нужен кому-то? Ты не существуешь! Ты никчёмен.  Твой спектакль – пустышка!» (дочь).

     Не верит даже собственный внутренний голос, альтер эго, фантом подсознания: «Докатился, Ригган! Ты эгоистичный и посредственный актёр!»

     Порой не веришь ты сам, малодушно размышляя: «Бёрдмэн ли я бессменный или право имею?»

Крылья
достать с балкона
выданные при рождении
крылья
отряхнуть от пыли
к рукам приделать
взмахнуть
и…
на хрен нужно
опасно слишком
вероятность высока
разбиться
куда спокойней
признать себя
рождённым ползать
и классиком прикрыться
читали
знаем…

(Шарль С Патриков)

     И никто не подойдёт к тебе и не скажет просто, но с верой в глазах: «Ты красивый и талантливый, мне повезло с тобой!» И неважно, что «вещь определяется её сутью, а не словами». Никто не поможет «набрать высоту и лететь; и верить, что выдержат крылья»…

     - Ты красивый и талантливый, мне повезло с тобой!

     И-и-и-э-э! Полетели?!

Социальный статус — это позиция индивида в обществе с определенными правами и обязанностями. Личность человека — набор социальных статусов и ролей. Мы — заложники собственного амплуа, привычек, собственного прошлого. Человек является набором представлений о нем в глазах других людей: близких, родных, друзей, всего общества в целом, если личность эта достаточно известна. 

Рядом с нашим образом социальным соседствует психология «Я-концепции», многомерный сложный образ. Эта концепция включает в себя представления человека о себе самом и оценку этих самых представлений. У героя Киттона его социальный образ вступает в глубокий, разрушительный конфликт с его собственным представлением о себе, с его внутренним миром, с его Я. Конфликт порождает альтерэго главного героя — Бердмэна, героя коммиксов, которого он когда-то играл, как образ его давно ушедшей славы, последнее напоминание о былом успехе и известности. Актер одной роли, что может быть печальнее для творческой души, которая жаждет полета?

Весь фильм герой разрывается между стремлением вернуть свой успех всеми возможными средствами и мечтой сделать что-то действительно стоящее, что-то, что запомнится людям не как очередной попкорновый блокбастер, а как настоящее произведение искусства.

Ригган Томсон, несмотря на внутренний конфликт, движим одной простой человеческой идеей — мыслью о вечной славе, разве не к этому стремятся все актеры? Его слова бывшей жене: «Если самолет разобьется, на обложке газет будет лицо Клуни, а не мое!» — как крик его души, как расписка в том, что больше ничего в этом мире — ни женская любовь, ни родная дочь — не смогут принести ему счастье и душевный покой. Только успех, небывалый, триумфальный успех. Жажда славы — это единственное, что может примирить две личности, живущие в Риггане, несмотря на противоречия в путях достижения цели. 

Осталось только выбрать тот самый путь, по которому пойти: первый — который предлагает Бердмэн: «Они тащатся от дерьма, крови и экшена! А не от этой нудной, депрессивной и философской чуши!», или другой — путь сложный и тернистый, но путь творца.

Режиссер как бы спрашивет у современного Голливуда: у всех огромных киностудий, тратящих сотни миллионов на очередной фильм о супергероях, у продюсеров, режиссеров, а главное — актеров, получающих по 50 миллионов за картину, снятую на фоне хромакея — какой след вы оставите в искусстве, и нужна ли вам такая слава? 

«Lasciatemi cantare»**

Бредовое утверждение «Никогда не поздно начать сначала!» не имеет никакого отношения к реальной жизни. К реальной жизни имеет отношение только лишь утверждение «Можешь начать сначала. Но только после того, как…»

«Бёрдмэн». «Неожиданное достоинство невежества». Казалось бы, типичный бродвейский нью-йоркореализм. Некая производственная драма с элементами профессионального невроза. Казалось бы, простая и обыденная для лицедея история о том, как репетировался и выпускался спектакль по рассказу Раймонда Карвера «О чём мы говорим, когда говорим о любви»...

Алехандро Гонсалес Иньярриту - мастер иллюзий. И экзистенциальных галлюцинаций. Режиссёр, который любит запустить зрителя в лабиринты метафор и мелодраматических смыслов. И вот, вставив в руки Майка Шайнера сборник рассказов "Лабиринты" аргентинца Хорхе Луиса Борхеса, Иньярриту в «Бёрдмэне» бросает на алтарь самовыражения искренность и подлинность реальной жизни со всеми её мобильными приложениями: суками-любовями, ответственностями, реализациями. И, посредством камеры Любецки, Алехандро Гонсалес создаёт прорисованный до многозначительных мелочей мир. Мир, в котором воззрения реального Станиславского подтверждаются наличием среди сценических декораций реального джина и реального «стояка». Мир, в котором погоня за иллюзорностью подлинности ведёт к краху и иллюзорности, и подлинности. И всё это под бодрое соло на ударной установке с вкраплениями чайковских с шубертами и прочих равелей. Людям нужны иллюзии. Это даже до Фрейда допёрло!

Впрочем, обо всём по порядку. Ригган Томсон (Майкл Китон), в прошлом «Бёрдмэн» от одного до трёх, решает взять Бродвей за бороду, а Бёрдмэна за перья, поставив на свои деньги спектакль в формате «блестящий дебют». Взяв при этом в продюсеры своего лучшего друга Джейка (Зак Галифианакис), а в ассистенты - дочь Сэм (Эмма Стоун). И, как положено, заняв в постановке свою зазнобу Лауру (Андреа Райзборо). Добавив в труппу ещё одну дебютантку-истеричку Лесли (Наоми Уоттс). И заменив по ходу пьесы павшего от упавшего софита четвёртого стабильно переигрывающего участника на стабильно уверенного «звездуна» Майка Шайнера (Эдвард Нортон), являющегося не только «близким другом вагины» Лесли, но и знатоком изнанки театрального Бродвея.

Если не брать во внимание преддебютный мандраж и набеги бывшей жены (Эми Райан) - всё идёт более-менее. Как пелось в одной старой песне пересмешников, лучше драмы может быть только драма, в которой ты ещё не играл. Вот только всё это «более-менее» перечёркивает пернатое альтер эго, сомнения в собственной состоятельности и способность двигать предметы на расстоянии вкупе с левитацией.

А если учесть, что на это всё накладывается так называемая проблема маски вкупе с комплексами и фобиями, то герою Майкла Китона не позавидуешь. С проблемой маски Китон знаком не понаслышке, так как именно он был прославленным «Бэтменом» в фильмах Тима Бертона. Маска легко может рассыпать ту песчаную крепость, которая удерживается тонким слоем кожи – настоящим лицом. Впрочем, как отмечал Кобо Абэ, «все люди закрывают окно души маской и прячут обитающие под ней пиявки…»

Майкл Китон играет так, что ему впору каждый месяц выдавать по одному «Оскару». «Двенадцать «Оскаров» - двенадцать друзей Китона» - так можно было бы озаглавить раздел будущего учебника «Теоретические основы актерского мастерства Китона» для студентов театральных ПТУ, которые будут штудировать азы игры Майкла Китона в «Бёрдмэне». В то время, как их друзья, студенты кинематографических ПТУ, будут торопиться на занятия в «Академию операторского искусства Эммануэля Любецки»…

Камера Эммануэля Любецки - такой же персонаж «Бёрдмэна», как и Ригган Томсон в исполнении Майкла Китона. Камера филигранно подчёркивает тот факт, что Ригган Томсон вынужден жить с тем, что он – это не он, а совокупность представлений о нём.

«В моих ладонях дымятся перья… Во рту осадок вчерашних вёсен… Я бесполезен. Я стал как веник… Я стал как лажа…»

Актёрское ремесло выхолащивает мужскую душу. Актёрское ремесло напрочь выбивает табуретку реальности из-под ног мужчин-лицедеев, которые начинают слишком самозабвенно искать смысл в пересмешничестве. Женщины - другое дело. Так как они актрисы по своей сути, у них прививка от последствий лицедейства.

«Спят дороги головами вниз. Наши ноги в них запутались...» Как говорил В.И.Ленин, «жить в обществе и быть свободным от общества нельзя». «Мы знаем новый танец, но у нас нет ног; мы шли на новый фильм, кто-то выключил ток; ты встретил здесь тех, кто несчастней тебя; того ли ты ждал, того ли ты ждал?»

«Бёрдмэн» - это не «Игра в имитацию». «Бёрдмэн» - это обобщения. Это юмор. «Бёрдмэн» - это сумасбродный мистер Икс. Это белая маргаритка перед лицом предубежденной критикессы из «The New York Times» (Линдсей Дункан). Именно такого фильма я ждал от Алехандро Гонсалес Иньярриту. Ждал, когда же Алехандро Гонсалес как следует тряхнёт кудрями. И, слава перьям Бёрдмэна, дождался.

 P. S.

«Ты только посмотри на этих людей! Их глаза блестят… Они тащатся от дерьма, крови и экшена! А не от этой нудной, депрессивной и философской чуши!» - Бёрдмэн.

«…Но Майлзу Девису сказали, что вряд ли кто-то в этом зале его каденции поймёт… И он, встревоженный и хмурый, всю ночь сидит над партитурой, ошибку ищет… не найдёт…» - Василий Павлович Аксёнов, «В поисках грустного бэби».

___________________________________________

* - Егор Летов, песня «Я бесполезен»

** - «Позволь мне петь» (итал.)