Приключения Электроника

«Антимодерн куда как современнее и сложнее, чем то, что он отвергает, и уж в любом случае он мрачнее, глуше, брутальнее и циничнее…» - П. Слотердайк

Пересмотрев в очередной раз отличный советский киберпанк от Бромберга «Приключения Электроника», я в который раз понял, как мелочны и поверхностны все эти голливудские аrrival`ы, ех machin`ы, тhe matrix`ы,  the terminator`ы и прочие псевдонарративы. 

Понятно, что «Приключения Электроника» в первую очередь поражают зрителя взрывной смесью научной фантастики, ретроутопии и фентезифутуризма. Но история про блондинистого кудрявого киборга-подростка  всё-таки трогает в первую очередь забористой смесью из безысходности, экзистенциальной тоски и тщетными попытками молодого андроида победить своё отчаяние. Cоветский мастер киберпанка Бромберг позиционирует Электроника как машину, в которую попали вирусы сложноорганизованного биологического организма под названием «человек». Вирусы-идеи. Именно эти информационные организмы формируют на базе мальчика-андроида неоархетип, который несёт в себе информационные коды, актуальные не только для «сейчас» и «здесь». Нет, Электроник – это симбиоз информационных генов культурного кода цивилизации, порождённый ею и способный концептуально проектировать в будущее вектор развития социума на Земле.

Концептуальный арт-нарратив «Приключения Электроника» состоит из трёх постмодернистских новелл – «Побег», «Тайна 6 «Б»» и «Мальчик с собакой».

История начинается довольно незатейливо: в неких богемных футуристических фавелах, похожих на мраморный рай шербета и содомии,  некий профессор Громов – вылитый пожилой лорд Байрон – создаёт себе робота-мальчика для утех в формате Роберта Раштона. Неогиацинт утешает своего Аполлона – Виктора Ивановича Громова. Утешает и шахматами, и пениями разного рода карузами, и разговорами о смысле бытия. Да что там скрывать – иногда и просто утешает. Вот только беда в том, что наши действия ткут полотно нашей реальности, а мысли лежат в основе действий... 

Одним словом, Электроник сбегает. Сбегает, конечно, не  из-за проблем со смазкой - понятно, что резервы робота априори глубже и шире человеческих. Причиной побега подростка-киборга становятся те самые человеческие вирусы-идеи, которые погрузили кудрявую машину на дно маракотовой бездны  экзистенциальной тоски… 

Кстати, недавно Оливер Стоун – довольно известный борец за правду – в одном из интервью намекнул, что для многих голливудчан, скатившихся в фантастику, «Приключения Электроника» являются настольным кино.

Говорят,  Цой, вернувшись как-то в восьмидесятых из Голливуда, куда он ездил за песнями, рассказывал, что работники фабрики грёз планируют запустить проект «Спайдер-дог», на который их натолкнул один эпизод фильма Бромберга. Да-да, это когда роботопёс андроида-подростка Рэсси – Редчайшая Электронная Совершенная Собака И так далее - ходит по потолку. Но продюсеры не стали рисковать и остановились на пауке с человеческим лицом.  Но образ Электроника с собакой не оставлял голливудчан в покое. В итоге мир в 2007 году увидел Уилла Смита в образе доктора Роберта Невилла с собакой Самантой ( зомби-постапокалипсис  «Я – легенда» ).

По сути, каждая новелла киберпанка про Электроника подтолкнула голливудских ремесленников к созданию целого ряда фильмов, имя которым легион. «Бегущий по лезвию», «Робот по имени Чаппи», «Робокоп», «Тихоокеанский рубеж», «Я, робот», Живая сталь», «Робот и Фрэнк», «Суррогаты», «Двухсотлетний человек», «Из машины», «Робот Джи», «Ева: искусственный разум» и даже сериал «Мир Дикого Запада» - всё это киношортики на булках Электроника.

Конечно, ряд эпизодов киберпанку Бромбергу пришлось исключить из своей саги. В том числе и эротических. Всё-таки 1979 год. Так, исчезли сцены замечательного бурного секса Урри с Машей, ассистенткой профессора Громова. Жаль, ведь в этих сценах использовались такие замечательные громовские кибернетические приспособления! В фильме остались лишь аллюзии…

Впрочем, если бы цензоры окунулись в тот бурлеск, который царил на съёмочной площадке «Приключений Электроника», то ни о каких бы запретах речь бы не шла. Та новизна, тот дух глэм-киберпанка , который царил в труппе, бурным задором выжигал малейшие ростки сомнений и ханжества. И дело не в том, что цветопередача советской плёнки «Свема», на которую снимались приключения Электроника, была такова, что всем актёрам и животным приходилось накладывать плотный грим и предельно ярко красить губы розовой помадой. Нет, дело в другом. Актёры так глубоко прониклись идеями режиссёра, что превратили свою труппу в некую киберкоммуну, в некую неосоциумную общность неолюдей.

Актёры не играли. Они прометейно проживали жизни своих героев – хоть в формате Кукушкиной, хоть в формате мафиози Стампа, хоть в формате учителя математики Таратара. Кстати, именно Басов, который играл Стампа раскрепостился первый и до сладкой истомы напугал художницу по костюмам криком «Девочка, снимайте штаны!».  Понятно, что это был сладкий испуг Лолиты…

В «Электронике» Бромберг прямолинейно ставит вопросы и воодушевлённо наклоняет акценты. Свобода – это взросление? Куда направлен вектор движения амбивалентного трикстера Сергея Сыроежкина? И почему самым человечным среди всех героев кибер-саги является непосредственно андроид-подросток Электроник?

Понятно, что одни эксперты пытались выставить Электроника как советского киборга ручной сборки, мучающегося сложными этическими вопросами, неким «философским камнем» в фантастической алхимии нашего советского детства. Другие заявляли, что Электроник сочетает в себе сверхспособности с потребностью быть опекаемым, а опекать сверхсильного - большой соблазн для любого. Третьи грезили – да, мол… каловые вкалывают роботы…

Жаль, что никто не обратил внимание на то, как Бромберг тотально театрализировал советское социальное пространство, воплотив модерновый цинизм киберпанка, который окончательно стёр онтологическую границу между игрой и серьёзным делом. Бромберг, мастерски ликвидируя безопасную дистанцию между фантазией и действительностью, выводит зыбко-неопределенное соотношение между серьезным и блефом на уровень новой социальной культуры, в основе которой готовность к плутовству и ожидание обмана.

Бромберг, по сути, первый заговорил о создании трансгрессивных и лиминальных зон свободы во внутренних пространствах закрытой системы. И именно эта тема, равно как и тема крылатых качелей, выводит приключения Электроника выше елей существующих ныне философских учений.

P. S.

«В тени косматой ели, над шумною рекой, качает чёрт качели мохнатою рукой. Качает и смеётся - вперёд, назад, вперед, назад… Доска скрипит и гнётся, о сук тяжёлый трётся натянутый канат… Я знаю, чёрт не бросит стремительной доски пока меня не скосит грозящий взмах руки… Взлечу я выше ели и лбом о землю - трах! Качай же, черт, качели, всё выше, выше… Ах!» - Фёдор Сологуб, «Чёртовы качели», 1908 год.

P. P. S.

«…«Приключения Электроника» и образы двух его главных героев стали наиболее удачной реализацией педагогических и эстетических идей советских «шестидесятников», сильно скорректированных в результате рефлексии над опытом 1970-х. Один из последних кадров фильма – Электроник, стоящий на флюгере старинной башни в западноевропейском городе с черепичными крышами, в стилизованной под средневековье одежде, с трубой в руке и Рэсси у ног - очевидная, даже плакатная аллюзия на один из главных символов советских «шестидесятников» - легенду о трубаче на Марьяцком костёле в Кракове, ставшую известной в советской интеллигентской среде благодаря песне Булата Окуджавы «Прощание с Польшей». Напомню предпоследнюю строку этой песни: «Мы школьники, Агнешка. И скоро перемена…» - Илья Кукулин, «Четвёртый закон робототехники».