Семь самураев

Однажды я слышал рассказ бывшего студента ВГИКа. Собрались несколько простых советских студентов 70-х посмотреть "Семь самураев". Взяли пленку из спецхрана, заказали время в просмотровом зале, а фильм-то - без перевода. В тогдашней Москве можно было найти переводчика хоть с венгерского, хоть с монгольского. А вот со спецами по японскому - туго. Так что придумали, бестии! Заказали дублированную "Великолепную семерку", посмотрели, а сразу следом - "Семь самураев". И возмутились - американцы не сочли нужным отступить хоть бы на миллиметр от прототипа, чуть ли не кальку сняли с шедевра Куросавы.

Я его впервые посмотрел в благополучные 80-е. Восхитился. Но не более. Пересматривая же в 2000-м, наконец понял феноменальный успех фильма в 50-е, феноменальный успех римейка в 60-е и относительное равнодушие советской публики в 80-х. Мы не попали тогда в его этический алгоритм, прихотливо всплескивающий в отдельные десятилетия века (впрочем, дело-то не во времени).

Меня буквально поразило сходство с российской кинопродукцией - хотя сравнивать-то не совсем прилично - последних лет 6-7. Вот та пресловутая жажда героя, отсутствующего в реальности. Подростковое моделирование супермена, пусть не всегда нравственно безупречного, но сохраняющего робингудовскую традицию в социальном хаосе. Японии, едва избавившейся от послевоенной оккупации, такой герой нужен был чрезвычайно.

Ситуация XVI века (снятая в 50-х нынешнего) практически во всем актуальна современному нашему хаосу. Не успел я отойти от первого шока, как последовала сцена… освобождения заложника! Шедший по своим делам самурай по всем правилам антитеррористических программ обезвреживает похитителя ребенка!

А дальше начинается малоприятный разговор, на который и нынче мало кто отваживается - о подлости и гнусности массового человека. Защитник для него ничем не лучше обидчика, он равно боится и презирает обоих. Только ложно поднятая тревога вынуждает жителей селенья обратить внимание на своих спасителей, мчаться с криком: "Спаси!" к тому, кого только что упорно избегал. Так что вопрос эксплуатации еще не разрешен.

Это, впрочем, не все сюрпризы. Недоверие крестьян к самураям - принципиально. Женщин прячут в лесу, не делая разницы в оценке бандита и воина. В "Великолепной семерке" этот мотив усилен еще и припрятыванием еды. Типично куркульская психология - надавить на жалость и воспользоваться без особых затрат благородством ближнего, который явно беднее тебя и который, скорее всего, завтра умрет во имя твоих интересов. Чуть позже один из японской семерки найдет целый склад самурайской экипировки - "беспомощные" крестьяне, которым ведь никто не мешал проявить собственный героизм, предпочитали все это время не бороться с бандой, а добивать раненных самураев-одиночек, грабя их трупы. (Тут спасителям впору задуматься о своей собственной возможной судьбе.) Особенно отвратительно выглядит после этого сцена расправы над пленным, когда "мирный, бедный и затурканный" крестьянин нагло отталкивает победителя, настаивая на своем праве убить связанного пленника. Где ж ты раньше свои права прятал - на мародерском складе?

Из семерых выжило трое. И один из них скажет: "Это крестьяне оказались в выигрыше. А не мы". И ничего не говорит о том, что "выигравшие" изменятся после всего этого. Склад наверняка будет пополняться.

Наверное так и должно быть. Во имя каких-то высших целей.

Но ближайшие лет десять я фильм пересматривать не буду.

Игорь Галкин