Антихрист

Триер – это режиссер нестабильный. Эмоциональная и психологическая часть его кино прорывается к зрителю не планомерно, но хаотичными толчками, - от картины к картине - воздвигая как цель по цепочке выразительных образов достучаться до самого эпицентра зрительского эго. Потому все, что мы видели в «Антихристе», мы оправдаем и режиссеру простим, ибо как иначе достучаться до самого края духовной бездны? Но об этом мы поговорим чуть позже.

Что, что в человеке есть выдержка из самой сердцевины его бытия? Любовь. Талант. Безумие… Инстинкт. Грех. Бог и Антихрист, два антипода и полюса, внутри которых зачинается и формируется личность. А Триер безжалостно вырезает Антихриста с корнем, и в таком виде, как вырвал, показывает зрителю – без цензуры, мистифицируя и нагнетая, и в итоге "Антихрист" ведет своеобразный диалог со зрителем, не забывая переодически важно добавлять: "Мое кино отражает ВАС во МНЕ"...

Ну и как можно это вынести...? Как можно удержать в себе негодование, возмущение перед истиной, обнажающей и проницательной, невыносимой и калечащей...? А ведь никому не известно, как поведет себя наша стихийная природная сущность перед лицом хаоса, освобождающей вседозволенности, болезни… Все свои мысли Триер облачает в образы и символы, такие же страшные и неприемлемые, как и их содержание.

Его символы – выражение философии фильма, а их ничем не прикрытый гротеск – инструмент их донесения. Символы, которые подсознательно опустошают, внушают ужас и омерзение, и из них и соткан "Антихрист". Общество людское – банально и серо, сущность человека – замкнута и тупа, мысли человеческие – ограничены и наговорены извне… Все переломать, переделать, переосмыслить, сжечь, разрушить! И в итоге получается не фильм-размышление и не философичная притча, но бронебойный снаряд с психоделической начинкой, начиненный, к тому же, и невыносимо едким газом, и острыми осколками, торжество режиссерской идеи. Но если торжество мысли гения, после просмотра, заставляет ошеломленно сидеть, утонув в ушедшем хронометраже, то Триер вынуждает вылететь из уютного кресла и склониться в мучительных спазмах над раковиной, только бы закрыться, спрятаться от вездесущего греха в кокон духовной слепоты и стыда, только бы вырвать его с корнем и никогда не сталкиваться с его мощью…

Самообман, жестокий и неумолимый.

Ведь грех в интерпретации Триера – это то, что неизменно пронизывает толщу человеческих установок и устремлений, стереотипов, догм. Ведь в глубинах психологической бездны внутри людей не прячутся монстры, тени или загадки. Там, со дна «эдемской» пропасти, почти эфемерно вглядывается как в Мужчину, так и в Женщину их отражение, сам фактор их личности, не преломившийся в призмах общества и сохранившийся в своем первородстве, эссенция и греха, и духа – их Антихрист, их метафизическое зерно.

Доподлинно неизвестно, поморщился ли Тарковский от едкого запаха триеровского букета, прислоненного к могильной плите Гения, или расплылся в блаженной улыбке. Но, несмотря на ответ, что-то все равно этих людей роднит – как творцов, разумеется. Жанр и особенности творчества, в первую очередь – символизм, метафоричность, ум и проницательность картин. И самое главное - если Тарковскому, как на этой самой плите и написано, удалось увидеть и показать Ангела в своих работах, то у Триера, несомненно, получилось продемонстрировать Антихриста не просто как метафизический субъект, но как корень, неизменное семя, произрастающее в человеческом духе. И вот, наконец, первый абсурд. Несмотря на отсутствие всякой религиозности и столь гротескную визуальную составляющую, мы ставим Антихриста на полочку между Библией и Достоевским.

И, кстати, пору слов о религиозности «Антихриста». Антихрист, Сатана, дьявол выступает скорее не как религиозный, но как языческий, даже психологический символ. Вообще сильно сомневаюсь, чтобы творение фон Триера было религиозно по своей сути. Просто нужна определенная ссылка, символ, сконденсировавшийся в сознании зрителя настолько сильно и стойко, что вызовет немедленные аналогии и ассоциации. Чем понятие Антихриста, таинственного и хаотичного, не охватывает все режиссерские устремления? Ведь Триер не просто тычет пальцем – плохие, дескать, там, хорошие тут. Он выворачивает свои архетипы, Мужчину и Женщину, наизнанку, выдавливает из них всё инстинктивное бытие и максимализм, всю метафизическую сущность в максимальных пропорциях. Но действительно ли он оскорбляет Женщину ее естеством? А может, все-таки боится и преклоняется? А может, Женщина – это даже не абстрактный прототип, а банальное восприятие ее стихийной природной сущности режиссером? Для меня эти вопросы все еще открыты.

Постскриптум

Быть архетипом блаженного идиота или тщеславного психопата в глазах общественности – страшное и странное бремя. Как и всё творчество в целом – ведь оно не наклоняется и не нашептывает продукты своей случайной деятельности, не бубнит себе в ус, потрескивая пламенем размышления, оно клеймит и самоопределяет. Оно формируется во взаимодействии Антихриста и Бога внутри творца. И когда поэт бьется в метаморфозической истерии, силясь охватить всю область определения своей мысли, но, одновременно, не пытаясь поломать рамки своего стиля, то, как правило, либо сама квинтэссенция его бытия как Творца, как своды собора, рухнет, либо он сможет трансформироваться в истинного художника, который увенчает Идею своим талантом и покрошит ее и в лапоть простому обывателю, и эстету на гравированное блюдечко. И пускай жертва далеко не всегда означает жертвенность, и подобная истерия ничто иное как только риск без конца и края, но внутри масштаба перехода от поэта к поэту истинному без него нельзя. Либо надежды тщетны, все на свете закономерно, а общество отравлено своей инертностью к чуду, либо... Либо поэт идет на самоопределяющую его жертву и воссоздает все в первозданном виде, как проявилась его фантазия и психика, как можно мощнее и жестче, боясь спугнуть дыхание подлинности. И вот та самая концентрированная подлинность – она-то, господа, и определяет творчество, которое конкретизирует Человека как Художника.

Именно эти слова звучат в одной из самых загадочных сцен фильма. И исходят они отнюдь не из человеческих уст.
Но обо всём по порядку.

«Антихрист» - фильм, сотканный из образов, символов, мистических намёков. И воспринимать его «в лоб», т.е. трактовать его буквально - путь к непониманию картины. Сюжетно это очень простой фильм: у супружеской пары, которую гениально изобразили Уиллем Дефо и Шарлотта Генсбур, трагически погибает маленький ребёнок. Жена доводит своё чувство вины до состояния болезни, муж-психотерапевт пытается ей помочь. Нет ни умопомрачительного экшна, ни мега-спецэффектов: всё это было бы лишним. Триер, режиссёр фильма, поведёт зрителя в кошмарное странствие по лабиринтам души человеческой.

Пролог фильма некоторые критики называют «идеально исполненным видеоклипом». Действительно: классическая музыка, подчёркнутая чёрно-белым кадром… вот только в центре восприятия – половой акт, под аккомпанемент которого из окна выбрасывается маленький мальчик, не забыв подарить родителям свою прощальную недетскую улыбку. Добро пожаловать в персональный ад!

Тут можно долго рассуждать о том, хотел ли сказать режиссёр о том, что заниматься любовью – суть грех, от которого дети не только родятся, но и помирают. Я склонна не придавать излишнюю значимость прологу – ведь он, как эпиграф, всего лишь помогает настроиться на нужный лад.

Итак, родители дитяти в прострации – мама даже лежит в специальной клинике, где химия лечит чувство вины. Отец, будучи психотерапевтом, видит свой персональный долг в том, чтобы вернуть супруге душевное равновесие. Он забирает её из больницы и везёт подальше от цивилизации, в лесное имение, называемое Эдемом. (Триеру не откажешь в чувстве юмора!) Так начинается их совместное путешествие в глубины собственного «я». Лес – это подсознание, и хаос, творящийся в нём, правит человеком. Дом в лесу – островок сознательности, затерянный в лесу, как одинокая шлюпка в океане. Сколь ничтожна утлая лодочка против буйства солёной воды, так же и сознание не в силах остановить натиск подсознательных страхов, если им вздумается овладеть человеческим разумом.

На первый взгляд, в фильме больна и ужасна только женщина. Но, копнув чуть глубже, можно обнаружить, что и муж потерялся в том же лесу. Более того, многие знаковые и ключевые символы (трое животных, падающие жёлуди и т.п.) являются именно мужчине. Мне при этом вспоминается русская поговорка: «Муж и жена – одна сатана». (Не правда ли, милое дополнение к названию фильма?) Я бы сказала, что жена создаёт Идею, а муж эту Идею материализует. В этом я вижу единство Мужчины и Женщины, поэтому говорить, что Ларс фон Триер снял фильм о женобоязни, как-то однобоко. В человеческой природе сплелись Инь и Ян, женское и мужское начала, и эти сущности одинаково пугают Триера. Он словно спрашивает нас, зрителей: «Чего ты больше всего боишься?» Многие ли из нас смогут ответить на этот вопрос? А сколько ответит честно?

Что же касается фразы, вынесенной в заголовок, то, посмотрев кино, зритель узнает, что за ней стоит. Впрочем, я далека от мысли рекомендовать эту работу Триера (да и его всего в целом) широким народным массам, ибо не массовое у него искусство, ну вот совсем.

Возможны спойлеры.

"Так вот, жил-был тролль, злой-презлой, сущий дьявол. Раз был он в особенно хорошем расположении духа: смастерил такое зеркало, в котором все доброе и прекрасное уменьшалось дальше некуда, а все дурное и безобразное так и выпирало, делалось еще гаже. Прекраснейшие ландшафты выглядели в нем вареным шпинатом, а лучшие из людей - уродами, или казалось, будто стоят они кверху ногами, а животов у них вовсе нет! Лица искажались так, что и не узнать, а если у кого была веснушка, то уж будьте покойны - она расползалась и на нос и на губы. А если у человека являлась добрая мысль, она отражалась в зеркале такой ужимкой, что тролль так и покатывался со смеху, радуясь своей хитрой выдумке.

Ученики тролля - а у него была своя школа - рассказывали всем, что сотворилось чудо: теперь только, говорили они, можно увидеть весь мир и людей в их истинном свете. Они бегали повсюду с зеркалом, и скоро не осталось ни одной страны, ни одного человека. которые не отразились бы в нем в искаженном виде." (Ханс Кристиан Андерсен)