Призрак свободы

Респектабельная буржуазная квартира в престижном районе Парижа. Хозяева и гости в роскошно оформленном зале, чинно поднимая юбки и фалды смокингов, рассаживаются на сверкающие, пардон… , унитазы и предаются светской беседе о погоде, политике, о загрязнении окружающей среды, последнем спектакле в опере и пр. Один из гостей шепотом осведомляется у горничной: «Простите, не подскажите-ли, где находится столовая?». «В конце коридора, последняя дверь направо». Небольшая кабинка с откидывающимся столиком, из окошечка невидимые руки выдают тарелки и приборы. Прием пищи дело - совершенно интимное и малоприличное, не то, что достойный процесс коллективной дефекации. Да тут еще и поесть спокойно не дают, в дверь уже нетерпеливо стучат! Таков этот неисправимый озорник и выдумщик, автор самого жестокого кадра в истории кино (бритва, вскрывающая женский глаз), сеньор Луис Бунюэль.

Был в семидесятые годы, точнее говоря, в 1972 году в Советском Союзе нынче забытый фильм Витаутаса Жалакявичуса с таким вот запоминающимся названием – «Это сладкое слово свобода». Там, в некой латиноамериканской стране, литовские актеры, а у них как-то завсегда естественнее получались роли иностранцев, изображали бурную освободительную борьбу с угнетающей трудящиеся народные массы диктатурой. А в это же время гражданин с паспортом настоящей латиноамериканской страны - Мексики, снимал кино про призрак свободы в любимой своей стране - Франции.

Уже титры картины идут на фоне знаменитого полотна Франсиско Гойи - «Расстрел». В первых же кадрах своего предпоследнего фильма Луис Бунюэль показывает сцену казни. Солдаты наполеоновской армии в 1808 году расстреливают в Толедо группы испанских патриотов: солдат, партизан, горожан и даже священников. «Да здравствуют наши цепи!» - примерно так звучат предсмертные выкрики этих испанских мучеников, борющихся за идеи векового господства самой худшей из ветвей Бурбонов и кровавой, и мрачной церковной инквизиции. От этого рабства пришел освободить Испанию Наполеон. Страна ответила ожесточенной герильей – партизанской народной войной. В этом эпизоде снимается почти вся творческая группа. Окровавленные лежат на камнях мостовой продюсер Серж Зильберман, и сам режиссер. Он в сутане монаха и с наклеенной бородой. Так символически он отдал свою жизнь на родной испанской земле, в борьбе против призрака свободы. Это было последнее появление Бунюэля на киноэкране.

Далеко не праздный философский вопрос задает этот признанный мэтр сюрреализма в начале своего фильма, состоящего из цепочки ничем не связанных между собой эпизодов. Нынче подобную манеру изложения называют словечком "стёб". На этом возрос и кинематограф Квентина Тарантино. Но Бунюэль - из поколения великих художников, ровесников ХХ века. Он и родился в 1900 году. Испанец из Арагона, он был близким другом каталонца Сальватора Дали и Федерико Гарсия Лорки из Андалузии. Вместе с Дали он снял в 1929 году скандально знаменитый фильм «Андалузский пес». Естественно, он был вынужден покинуть Родину при установлении диктатуры Франко. Он стал гражданином мира, а точнее, США и Мексики, но лучше всего ему жилось и работалось во Франции, откуда в XVIII веке идеи свободы и распространялись по миру. Здесь он один за другим снимает свои замечательные фильмы: "Дневная красавица", «Млечный путь», «Скромное обаяние буржуазии» и «Призрак свободы».

Сразу за кровавым прологом из начала XIX века - уютный, солнечный, современный Париж с его зелеными парками и кафе, с набережными Сены, с высоченной нелепой башней из черного стекла, только что построенной в районе Монпарнасс. С башни открываются замечательные виды на Париж, давно успокоившийся после бурных событий весны 1968 года, однако из окон этой башни можно и теперь метко пострелять по прохожим из винтовки с оптическим прицелом. Сюжеты непринужденно перетекают из одного эпизода в другой, и действие из столицы так же легко переносится в провинцию и обратно. Дорожные случайные встречи, придорожные гостиницы. Эпизоды напоминают скорей забавные анекдоты. Актер Жан-Клод Бриали с удовольствием вспоминал о работе с Бунюэлем: «Маэстро был чрезвычайно учтив и убедительно просил артистов соблюдать полнейшую серьезность при съемках невероятно смешных и нелепых эпизодов». Лучшие актеры Франции считали за честь сниматься в самых коротких сценах. Кроме Бриали мы увидим здесь Жана Рошфора, Мишеля Пикколи, Монику Витти, Поля Франкёра. Не рискну больше пересказывать ни один из бюнюэлевских анекдотов, дабы не испортить эффект при просмотре. Здесь испанский сюрреалист по стилю более напоминает не своего друга юности, Сальватора Дали, а бельгийского художника - Рене Магритта.

Старый, мудрый, семидесятичетырехлетний художник откровенно, но как всегда изящно и метко выпускает свои саркастические стрелы по длинной веренице буржуазных привычек, которыми обставлены достижения западноевропейского общества в отношении моральных свобод и ограничений этих свобод. Достается и человеческому ханжеству, и стражам правопорядка, и церковным служителям. В который раз уже Бунюэль подтверждает свою свободу от христианской религии: «Слава Богу, я все еще атеист!». Кроме религиозных, многие запреты также давно забыты к концу ХХ века. Свободы стало столь много, что некоторые даже начали испытывать смутную тоску по некоей жесткой руке, которая сможет ограничить рамки дозволенных свобод. Кстати, вспоминается древний анекдот советской еще поры. Каменный век. В пещере первобытный человек высекает на стене лозунг: «Да здравствует рабовладельческий строй – светлое будущее всего человечества!».

И ближе к концу мы видим, что в Париже снова неспокойно, вернее, в парижском зоопарке. Его обитатели ведь и впрямь заключенные, мечутся по своим вольерам и клеткам. Префект полиции дает команду ОМОНу: "Заряжай!" Нарастает гул и шум толпы, звучат сирены, выстрелы и колокольный набат. Какой же образ нашел великий режиссер для зримого воплощения этого пресловутого призрака? Нашел! И создал прямо-таки великолепный портрет! Забавная нелетающая птица страус. Посмотрите на ее изображение в финальных кадрах, а потом на плакате - постере.

В одном интервью после этого фильма автор признавался: «Сегодня, раздумывая над «Млечным путем», «Скромным обаянием буржуазии» и «Призраком свободы», сделанными по оригинальным сценариям, я представляю их своеобразной трилогией или, скорее, средневековым триптихом. Одни и те же темы, подчас те же фразы встречаются во всех трех картинах. Они говорят о поиске истины, от которой надо бежать, едва она открыта, о неумолимой силе социальной рутины. Они говорят о необходимости поиска, о случайностях, о морали, о тайне, которую надо уважать». От себя добавлю, что Бунюэль успел снять еще один шедевр в своем стиле – «Этот смутный объект желания» в 1976 году и создал таким образом тетраптих или тетралогию.