Парфюмер - история одного убийцы

Перед просмотром «Парфюмера» Тома Тыквера мне случилось прочитать рецензию на этот фильм в каком-то журнале. Если бы не эта рецензия, возможно я бы оценила фильм совсем по-другому. До просмотра картины, я видела одноименный спектакль – программки к нему были оформлены с помощь рисунков Иеронима Босха, что скорее соответствует замыслу Патрика Зюскинда. У Тыквера фильм похож на старинную гравюру – четкий, ясный. Решенный в теплой цветовой гамме, он не внушает страх или ужас, не вызывает яростного отторжения средневекового мира грязи и нищеты. Наоборот – заставляет любоваться продуманностью сменяющих друг друга картин. И кроме Тома Тыквера, рождению его на свет помог талантливейший оператор Франк Грибе. Камера Грибе заменяет нам нос (вот в чем была идея той рецензии!). То, что автор книги передавал словом, оператор смог достоверно передать с помощью изображения! Именно это и восхищает в картине.
Сирота, наделенный необычным даром, Жан-Батист Гренуй, пытает выжить в жестоком мире и осуществить мечту – воссоздать волшебный аромат невинности. То, что для этого необходимо убивать, его не останавливает и не трогает. Впрочем, это не трогает и жителей города, пока дело не касается знатных особ. Вот тогда начинается охота на маньяка (и больно осознавать, что мир не так и изменился с тех пор!).
Развитие сюжетной линии и игра актеров походит на раскрывающийся перед солнцем цветок – образ сменяет образ, растет накал ощущений и финальная сцена – это апофеоз чувственности. Наступающий затем катарсис – это уже скорее для смысла, на эмоциональном уровне все уже сказано. Каждый актер, занятый в этой картине, растворился в своем образе и прожил за экранные минуты для нас целую жизнь. Бен Уишоу показал нам молчаливую страстность, дикость Гренуя; Дастин Хофман – отчаяние и надежду на счастье стареющего парфюмера Бальдини; Алан Рикман – человека действия, отца, готового к борьбе со всем миром за жизнь любимого дитя; Рейчел Херд-Вуд - ужас избалованного ребенка, ощутившего себя жертвой охоты.
Если вглядеться, то получился фильм о всех возможных формах любви: к жизни, к ребенку, к славе, к деньгам, женщине… Ведь Гренуй вспоминает и пытается воскресить для себя Ее – первую и единственную.
Это фильм – созерцание. Фильм – произведение искусства. Попробуйте оценить и насладиться им! А то, что насилие рождает насилие, и всем воздается по деяниям их – это просто надо помнить…

Когда ты берешься за экранизацию культового романа, ставшего «лицом» своего направления, этаким раскованным и смелым образцом, с которого все остальные должны брать пример, стремясь к подобной же гениальности, ты возлагаешь на себя огромную ответственность.  Если вспомнить еще про то обстоятельство, что сам Стэнли Кубрик, являвшийся большим поклонником творения Зюскинда, отказался от идеи снять фильм, посчитав данный роман не просто некинематографичным, но и вовсе не подлежащим экранизации, то риск удваивается. Однако, несмотря на это, существует и обратная сторона медали, ибо для человека, заранее принявшего сторону аутсайдера, поражение не позорно, а вот победа становится слаще вдвойне. Если же этот человек - художник, на кинополотне которого поставили крест еще задолго до его премьеры, то тем более.

Самой первой и, одновременно, самой сложной задачей, возникшей перед немецким кинематографистом Томом Тыквером, была адаптация первоисточника на киноязык. В принципе,  очень многие (в их числе был и сам автор романа) аргументировали свой скептический настрой, ссылаясь именно на сложность этой задачи. Кино, как они считали, не может выразить все богатство произведения, ибо оно не обладает способностью передавать запахи. Однако я не заметил, чтобы сама книга пахла как-то по-особенному. Тыквер, прекрасно понимая всю искусственность и надуманность подобной претензии, вооружился поддержкой коллег, а также закадровым голосом рассказчика, без которого в конкретном случае обойтись было практически невозможно, и начал работу над сценарием, главное достоинство которого заключается в том, что оно полностью сохраняет все трансформации иносказательного содержания «Парфюмера» в точной последовательности.

Если начало произведения Зюскинда дает огромное пространство для проведения разного рода сравнений, конструирования ассоциативных рядов, включающих в себя самые разные литературные работы самых разных писателей (от Шамиссо до Диккенса), то ко второй части «Парфюмер» полностью превращается в злую социальную сатиру, поочередно обсмеивающую все слои. После этого автором словно берется экзистенциальная пауза, развитие сюжета останавливается. В ходе этой паузы окончательно формируется чеховское ружье на стене, которое будет дымить в ходе всего дальнейшего повествования, а в финале, как и полагается, выстрелит. Речь, разумеется, идет об основном конфликте, который заключается в том, что у главного героя нет своего собственного запаха. Запах, естественно, является здесь метафорой. Аромат – брат дыхания, как говорит автор, а дыхание – сын духа. Жан-Батист Гренуй – это Tabula Rasa, чистая доска, которая чиста от человечности.

Этот космический конфликт главного героя с собственным естеством, кстати, выражается вовсе не через конфликт взаимоотношений, Жан-Батист сохраняет свою отстраненность от внешнего мира до самого конца. Для Гренуя никогда не стоял шекспировский вопрос «быть или не быть?», ибо этот клещ, как пишет Зюскинд, цеплялся за жизнь чисто из упрямства. Не было также вопроса «как быть?», так как он занимался только одним делом, он не преследовал никаких целей, кроме целей творческих, и достиг в своем стремлении высшей точки эгоизма, а в самом творчестве – высшей точки совершенства. С самого начала делается почтенный поклон в сторону русской классической литературы в целом и Достоевского в частности, даже в похожей манере описывается пропасть между индивидуумом и социумом, но Зюскинд, используя по максимуму все свободомыслие постмодерна, буквально сразу же разрушает основной постулат русской философской мысли, совмещая гениальность и злодейство.  Тварь он дрожащая, но право имеет.

Далее роман совершает резкий скачек в сторону детективного триллера, повествование которого ведется как от лица самого преступника, так и от лица преследующих его, но потом в своей кульминации все оборачивается крайне гротескной политической издевкой, также дающей возможность провести параллели с иными творениями (тут, возможно, вспомнится даже «Заводной апельсин»). Но самый шокирующий поворот нас ожидает прямо под занавес.  Зюскинд превращает свой роман в мистерию, пропитанную фарсом и искусственностью, что, скорее всего, и зацепило Стэнли Кубрика, ибо это полностью сочетается с концепцией всех его кинотворений. Патрик замахивается аж на  Тайную Вечерю, наполняя метафорическую фразу Христа («…сие есть тело Мое…») буквальным содержанием. Он делает из маньяка-убийцы, которому совершенно не сопереживал на протяжении всего повествования, нового Иисуса Христа, который, осознав беспомощность людей перед ним, потерял смысл жизни.

С помощью данного ему гения он создал суррогат, заменивший природный запах, но его триумф превратился в самоубийство, мастерски поставленное самим Жан-Батистом. Его чистота от внешнего мира приняла отчетливую форму пустоты, всепоглощающей, безграничной пустоты, и осознание этой трансформации приходит именно в тот момент, когда он становится богом-императором человечества. И бог молчаливым взором выносит свой приговор, который можно передать словами Калигулы: «Вы виновны, потому что вы мои подданные!», но, в отличие от героя пьесы Камю, герой Зюскинда не пытается дойти до границы своих возможностей, он уже дошел, а сейчас осознал. Что? Ничего. Пустота. Всепоглощающая, безграничная пустота. Вот оно! Уже упомянутое ружье! Оно стреляет, а дым улетучивается буквально сразу, наступает Небытие. Хотя нет, не наступает, оно было всегда, до его рождения, после его смерти и даже тогда, когда Жан-Батист Гренуй существовал.

Возвращаясь к скептицизму зрителей и критиков: если речь все же шла не о передаче ароматов, а об их описании, которым в книге отделено огромное количество страниц (примерно 30% всего текста), то в кино для этого есть свой собственный инструментарий. Очень многое зависело от кастинга, который был проведен просто-напросто великолепно. Бен Уишоу, который, конечно, сам по себе на отталкивающего уродца не похож, с помощью гримеров принял необходимый облик, соответствующий хотя бы примерному представлению о своем персонаже. Но визуальная идентификация здесь играет отнюдь не ключевую роль. Сам Бен смотрится в кадре настолько органично, что сомневаться не приходится – это Жан-Батист! Практически то же самое можно сказать про потрясающих Дастина Хоффмана и Алана Рикмана. Все персонажи фильма словно сошли со страниц книги. С технической же точки зрения фильм совершенен. Атмосфера романа присутствует в кадре постоянно, а это уже победа Тыквера.

Том, полностью следуя литературному тексту, делает, разумеется, некоторые сокращения, так как невозможно передать все события книги за два с лишним часа экранного времени, но все самое важное имеется. Тыквер даже не постеснялся добавить несколько деталей от себя. Они, будучи второстепенными, все же играют важную роль в раскрытии характеров действующих лиц, а также полностью сочетаются с общей концепцией истории. Однако, несмотря на все достоинства, чего-то не хватает, а именно переосмысления. Кубрик во всех своих фильмах, которые являются экранизациями тех или иных литературных работ, всегда действовал на два фронта: он вел монолог со зрителем и диалог с автором. У Тома на это не хватило смелости, у него, по сути, вышел первоклассный пересказ. Возможно, кому-то этого и достаточно, но, чует мое сердце, могло быть лучше. Могло быть!

Атмосферный, запоминающийся фильм, созданный под руководством известного немецкого режиссера Тома Тиквера (создателя мирового блокбастера «Беги, Лола, беги», а также авторских фильмов «Имя розы» и «Снежное чувство Смиллы»). Режиссеру просто магически удалось экранизировать одноименную книгу П. Зюскинда. Почему магически? Потому что просто сложно вообразить, как можно так точно передать запахи и ароматы, имея в своем распоряжении всего лишь цвет и замечательных актеров (Бен Уишоу, Дастин Хоффман, Алан Рикман, Рэйчел Херд-Вуд, Сэм Даглас, Альба Фер, Сара Форестье, Коринна Харфаух, Каролине Херферт, Биргит Минихмайр). Впрочем, для мастера этого уже достаточно.
В фильме вы не встретите длинных диалогов и красивых речей. Слов практически нет. Все, благодаря чему создается впечатление сопричастности к происходящему – это цвет и движения актеров. При этом вы видите (даже нет, не так – вы чувствуете!) жизнь во всем многообразии ее проявлений: от прекрасных и утонченных, как аромат духов в лавке Грасса, до отвратительных и тошнотворных, как разлагающийся труп крысы, лежащий на траве…
«Парфюмер» - это целый мир, в который вы погружаетесь с самого начала фильма. Трущобы, нищета, голод, городские низы Парижа… И среди них – гений. Тот, кто чувствует запахи так тонко и отчётливо, что даже не может описать их посредством простого человеческого языка… Что будет дальше? Можете догадаться, вспомнив, что Гений и Зло зачастую идут под руку…
Бен Уишоу мастерски играет свою роль, благодаря чему перед нашими глазами предстает целый мир одного человека. История одной жизни. История Гения.
Но Гений обречён на одиночество, потому что никто кроме него не способен больше так знать, читать до мельчайших подробностей систему символов и знаков, будь то звуки, запахи, цвета… Показать всему миру ЕГО мир! Но поймёт ли «весь мир»? Толпа восхищается творением гения, преклоняется перед ним, но у нее нету истинного понимания, а оттого нету и любви. Возможно, именно это и понимает Гренуй после того, как создаёт свои чудесные духи, сводящие с ума всех и вся.
Гениальный парфюмер-убийца может покорить весь мир благодаря созданному им аромату, но не найдётся ни одной живой души, которая любила бы его искренне, без чар его изобретения. И сам он также не способен любить. Почему? Ответ прост: все силы отданы только собственному Гению. Ради этого и совершаются жестокие убийства. Ведь Гренуй, похоже, вовсе и не осознает то, что он делает зло. Как будто не замечает этого. Однако он знает, что общество его осудит - потому и прячется.
Атмосфера фильма постепенно накаляется, чем ближе подходит развязка. Возникает вопрос: принесет ли Гренуй Лауру (Рейчел Хард-Вуд) в жертву своему волшебному флакону или же его рука все-таки дрогнет в самый последний момент под воздействием самого гениального на свете чувства – Любви?
«Нету запаха»… Возможно, это - метафора бесцветной, серой жизни человеческой. Человек умирает и ничего не остаётся от него. И нужно сделать что-то такое, что запомнилось бы, осталось в веках! Гениями руководят тщеславие, стремление к известности и признанию, а также стремление доказать, что ты – лучший. А лучших не любят люди «без запаха»…
Но Гренуй так и остался без запаха… Он сотворил чудесные духи. Но без них он – ничто. Он пленник своего творения. В итоге он и убивает себя с помощью своих духов. Толпа съела Гренуя… Как всех гениев поглощает история… Только их творения остаются лежать на оживлённой дороге жизни, последней каплей выливаясь в сердца человеческие.

Рецензия написана мной для "VIP Каталог".