Линор Горалик.
(no subject)
Милая, мы видели воочью,
как подходит к берегу регата,
капитан люстриновый искрится,
вервия гудят в истоме.
(Вервия простые)
Белым дымом изошел оракул,
и теперь квартирные хозяйки
бьют копытами в тимпан причала,
полные прекраснейших предчувствий.
То-то будет встреча.
Милая, мы слышали гудочек.
Разве мы не слышали гудочек? –
Слышали, не надо отпираться.
Нет, это не лебеди кричали,
нет, не дуб ломал березку,
нет, не девки хором по наказу
пели нам со дна Ильменя, –
это был гудочек, натурально.
(Боже мой, так это был гудочек!..)
Ну, да что теперь-то.
(Дочери листовки зашивают
в худо скроенные юбки;
второпях исколотые пальцы
оставляют маленькие пятна
на партийной переписке;
дуры, нигилистки,
нежные, слепые перепелки,
несъедобные, как чайки).
Вострубили септиму у сходен,
в ожиданьи сладостном застыли
юные натуралисты, –
ждут морской занятной мертвечины.
То-то встреча будет.
Милая, мы чуяли подшерстком,
как поют подводные матросы
белыми глубокими губами.
(Боже, Боже, как поют матросы!..)
Сладко ли дрожали наши губы
в такт басам придонным батальонным?
– Признаемся: сладко.
(Гусляру жена в Северодвинске
говорила: «Не женись на мертвой», –
в воду, чай, глядела).
А теперь у самой у водички
мы стоим, готовые к лишеньям,
чуя за плечами автоматы
с лимонадом, солью, первитином,
(Сладкие лишенья предвкушая).
То-то встречка будет.
Милая, зачем сдавило горло?
Небо-то с батистовый платочек, -
то совьется, то опять забьётся, -
все ему неймется.
Говорят в толпе, что две юннатки
в нетерпеньи сплавали за метки -
и теперь рыдают, рыбки:
гладко море, волны пустогривы,
винт не плещет, не маячит мачта, -
но на дальнем берегу мысочка,
по-над рельсов бледною насечкой
вроде вьется беленький дымочек...
...Точно — вьется беленький дымочек!
(Милая! Мы видели воочью!)
Ах, в пурге глухой и многогорбой
снова сердцу делается невтерпь,
гарпии намордниками пышут,
дочери закусывают нитки,
у перрона шавка озорная
вдруг застыла, что-то вспоминая...
...А твои предчувствия, родная?
Что твои предчувствия, родная?
А.Розенбаум
Посвящение посвящающим
А как помер соловей с криком: "Падлы вы!" -
Так слетелись воробьи, гарь лампадная.
Порасселся на шестках гость непрошенный
На поминках поклевать хлеба крошево.
Что ж вы, соколы, в пуху, оборзевшие,
На едином на духу песни спевшие?
Зачирикали теперь, ох, и твари вы!
Непродажного его отоварили.
Да как ловко, со слезой да с картинками:
Вот он с бабой, да мотив между снимками.
Потрясли худым крылом у проектора,
Почирикали чуть-чуть и уехали.
Обложили свои чресла подушками -
Не дай Бог упасть с дела верного,
А уж поверьте, как чирикали Пушкину,
Ну а песню-то сложил только Лермонтов.
Вот вы спросите: "А ты, ты что делаешь?"
А я так, граждане, скажу: "Наболело ведь!
Вот не лили б воробьи слез за тризною,
Я б пера не заточил, да ни в жизни бы!"
Посвящаю Никите и его фильму
А.Розенбаум
Посвящение посвящающим
А как помер соловей с криком: "Падлы вы!" -
Так слетелись воробьи, гарь лампадная.
Порасселся на шестках гость непрошенный
На поминках поклевать хлеба крошево.
Что ж вы, соколы, в пуху, оборзевшие,
На едином на духу песни спевшие?
Зачирикали теперь, ох, и твари вы!
Непродажного его отоварили.
Да как ловко, со слезой да с картинками:
Вот он с бабой, да мотив между снимками.
Потрясли худым крылом у проектора,
Почирикали чуть-чуть и уехали.
Обложили свои чресла подушками -
Не дай Бог упасть с дела верного,
А уж поверьте, как чирикали Пушкину,
Ну а песню-то сложил только Лермонтов.
Вот вы спросите: "А ты, ты что делаешь?"
А я так, граждане, скажу: "Наболело ведь!
Вот не лили б воробьи слез за тризною,
Я б пера не заточил, да ни в жизни бы!"
Посвящаю Никите и его фильму
Респект!
Всегда связывал эту песню Розембаума с Высоцким!
Респект!
Всегда связывал эту песню Розембаума с Высоцким!
Так Розенбаум никогда и не скрывал героя песни
Песня про Ёжика
Можно трахнуть медведя суровой зимой,
Когда мишка в берлоге храпит под сосной.
Hе советую этого делать весной,
Hу, а ежика вовсе не пробуй, друг мой.
Можно трахнуть коня, можно трахнуть осла,
(Пони жалко: уж больно лошадка мала),
Жеребца ломового (тут сила нужна),
Только с ежика, брат, не возьмешь ни рожна.
Можно трахнуть быка (с высоты сундука),
И лису, если верить словам знатока,
Кое-кто говорит, можно трахнуть жука,
Только ежика, братцы, не трахнешь никак.
Энтомолог сказал — можно трахнуть осу,
Герпетолог сказал — и змею (на весу),
Можно трахнуть любую зверушку в лесу,
Только ежика — нет, заруби на носу.
Можно трахнуть слона (тут стремянка нужна
И матрас, для того, чтоб, упав со слона,
Уцелела спина — высота не страшна!)
Только ежика трахнуть нельзя ни хрена.
Можно трахнуть кота (это просто мечта!),
Можно кролика трахнуть, из шляпы достав,
Можно трахнуть дельфина и даже кита —
Только с ежиком выйдет одна маета.
Если ты так удал, поезжай-ка в Hепал,
Трахни йети, что водится в Кхумбу-Гимал,
Я охотно признаю, что ты экстремал —
Лишь бы ежика, парень, ты трахать не стал.
Если чем-то тебе приглянулся удав,
Я навряд ли скажу, что ты круто не прав.
Можно трахнуть жирафу, забравшись на стол,
Только с ежиком выйдет — буквально — прокол.
Можешь трахать макак (не скажу тебе, как)
Индюков и коров, поросят и собак,
Утконоса, коль скоро ты редкий чудак —
Только ежика трахнет лишь круглый дурак.
Можно ежика стукнуть, а можно и пнуть,
Можно тросточкой ежика в пузико ткнуть,
Можно в ежика из револьвера пальнуть,
А о том, чтобы трахнуть — и думать забудь.
И в конце трудового тяжелого дня,
Трахнув тигра, летучую мышь и слепня,
Ты воскликнешь устало: «Hу, что за фигня!
Этот долбанный ежик затрахал меня...»
Знаменитая *Песня про ёжика*
нянюшки Ягг из книг Терри Пратчета!)))
Один из многих переводов.
Зачитайте книги - поржоте!
(там нет полного текста, только намеки.
Откуда взялся *полный текст* - я не нашел пока.
Может кто-то потом написал...)))
От фанаты! )))))
http://prostopleer.com/tracks/706117N7gb
Сегодня исполняется 74 года со дня рождения Владимира Высоцкого. Жизнь отпустила ему мало времени, но за этот срок он успел сделать очень много. Более чем через 30 лет после его смерти мы помним о нем, спорим до хрипоты, смотрим фильмы о нем (даже не очень хорошие), слушаем его песни. «Поэт в России больше, чем поэт...»
Кто кончил жизнь трагически, тот – истинный поэт,
А если в точный срок, так – в полной мере.
На цифре 26 один шагнул под пистолет,
Другой же – в петлю слазил в «Англетере».
А в 33 – Христу – он был поэт, он говорил:
«Да не убий!» Убьешь – везде найду, мол.
Но – гвозди ему в руки, чтоб чего не сотворил,
Чтоб не писал и чтобы меньше думал.
С меня при цифре 37 в момент слетает хмель, –
Вот и сейчас, как холодом подуло:
Под эту цифру Пушкин подгадал себе дуэль,
И Маяковский лег виском на дуло.
Задержимся на цифре 37? Коварен Бог –
Ребром вопрос поставил: или-или!
На этом рубеже легли и Байрон и Рембо,
А нынешние – как-то проскочили.
Дуэль не состоялась или перенесена.
А в 33 – распяли, но не сильно.
А в 37 – не кровь, да что там кровь! – и седина
Испачкала виски не так обильно.
«Слабо стреляться? В пятки, мол, давно ушла душа?» –
Терпенье, психопаты и кликуши!
Поэты ходят пятками по лезвию ножа –
И режут в кровь свои босые души!
На слово «длинношеее» в конце пришлось три «е».
«Укоротить поэта!» – вывод ясен.
И нож в него! Но счастлив он висеть на острие,
Зарезанный за то, что был опасен!
Жалею вас, приверженцы фатальных дат и цифр:
Томитесь, как наложницы в гареме!
Срок жизни увеличился. И, может быть, концы
Поэтов отодвинулись на время!
Да, правда, шея длинная – приманка для петли,
И грудь – мишень для стрел, но не спешите:
Ушедшие не датами бессмертье обрели,
Так что живых не слишком торопите!
Б.Пастернак
ЗИМНЯЯ НОЧЬ
Мело, мело по всей земле
Во все пределы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.
Как летом роем мошкара
Летит на пламя,
Слетались хлопья со двора
К оконной раме.
Метель лепила на стекле
Кружки и стрелы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.
На озаренный потолок
Ложились тени,
Скрещенья рук, скрещенья ног,
Судьбы скрещенья.
И падали два башмачка
Со стуком на пол.
И воск слезами с ночника
На платье капал.
И все терялось в снежной мгле
Седой и белой.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.
На свечку дуло из угла,
И жар соблазна
Вздымал, как ангел, два крыла
Крестообразно.
Мело весь месяц в феврале,
И то и дело
Свеча горела на столе,
Свеча горела.
(1946)
Б.Пастернак
* * *
Никого не будет в доме,
Кроме сумерек. Один
Зимний день в сквозном проеме
Незадернутых гардин.
Только белых мокрых комьев
Быстрый промельк маховой,
Только крыши, снег, и, кроме
Крыш и снега, никого.
И опять зачертит иней,
И опять завертит мной
Прошлогоднее унынье
И дела зимы иной.
И опять кольнут доныне
Неотпущенной виной,
И окно по крестовине
Сдавит голод дровяной.
Но нежданно по портьере
Пробежит сомненья дрожь,-
Тишину шагами меря.
Ты, как будущность, войдешь.
Ты появишься из двери
В чем-то белом, без причуд,
В чем-то, впрямь из тех материй,
Из которых хлопья шьют.
(1931)
Обратите внимание на 4-е четверостишие!
Б.Пастернак
ЕДИНСТВЕННЫЕ ДНИ
На протяженьи многих зим
Я помню дни солнцеворота,
И каждый был неповторим
И повторялся вновь без счета.
И целая их череда
Составилась мало-помалу —
Тех дней единственных, когда
Нам кажется, что время стало.
Я помню их наперечет:
Зима подходит к середине,
Дороги мокнут, с крыш течет,
И солнце греется на льдине.
И любящие, как во сне,
Друг к другу тянутся поспешней,
И на деревьях в вышине
Потеют от тепла скворешни.
И полусонным стрелкам лень
Ворочаться на циферблате,
И дольше века длится день,
И не кончается объятье.
(1959)
Ты слышишь печальный напев кабестана...
Б.Стругацкий
Ты слышишь печальный напев кабестана?
Не слышишь? Ну что ж - не беда...
Уходят из гавани Дети Тумана,
Уходят. Надолго? Куда?
Ты слышишь, как чайка рыдает и плачет,
Свинцовую зыбь бороздя-
Скрываются строгие черные мачты
За серой завесой дождя...
В предутренний ветер, в ненастное море,
Где белая пена бурлит.
Спокойные люди в неясные зори
Уводят свои корабли.
Их ждут штормовые часы у штурвала,
Прибой у неведомых скал,
И бешеный грохот девятого вала,
И рифов голодный оскал.
И жаркие ночи, и влажные сети,
И шелест сухих парусов,
И ласковый теплый, целующий ветер
Далеких прибрежных лесов.
Их ждут берега четырех океанов,
Там плещет чужая вода...
Уходят из гавани Дети Тумана...
Вернутся не скоро... Когда?
1963