Обливион

Кинокартина  «Обливион», что значит «забвение», снятая в популярном жанре фантастического боевика  - одно из самых ожидаемых мировым зрителем событий этого киногода. Создатель этого фильма  Джозеф Косински и его творческая команда  по праву могут  считать себя  главными  претендентами  на премию «Оскар» сразу во многих номинациях.  При бюджете  в  120 млн.дол. , что само по себе, не самые большие  затраты на фантастический фильм, он смог собрать  в прокате сумму вдвое превышающую изначальную.  Но, все же, привлекая внимание потенциального зрителя к этому произведению, хочу попробовать разобраться  в сюжете этого фильма и в приемах, которые использовались при его создании.

Поверхностно коснувшись основной линии сюжета, хочу обратить внимание на огромный масштаб места действия, преподнесенный зрителю во всей своей красе воздушных съемок. Все что касается компьютерной графики отработано на самом высоком уровне современного кинопроизводства.  Джозеф Косински, отточив  свое мастерство на создании «Трона», в этот раз удивляет зрителя  реалистичностью движений  всех персонажей своего творения. Весьма тонко проработав все детали и уловив само возбуждающее ощущение полета для созерцающего зрителя, создавая для него неповторимый праздник великолепного видеоряда воздушных перемещений героев кинокартины. Ведь по основному сюжету герою Тома Круза  придется очень много летать, и полет этот – прекрасен!

Хочу так же отметить великолепное музыкальное сопровождение картины. Такое первоклассное совмещение происходящих на экране событий и музыки, что на профессиональном языке называется синхронизацией, я давно не встречал. Музыка и действие полностью погружает зрителя в происходящее на экране. Вызывая неподдельный восторг и даже некоторое ощущение эйфории от просмотра этого фильма. Что, несомненно, добавляет еще один бонус в копилку достижений этой кинокартины.

А теперь, все же, подробнее рассмотрим сам сюжет. Потому что именно в этом  кроется главный подвох в осмыслении всей фабулы кинокартины.

Воспоминания.

«Обливион» - можно перевести как забвение или же воспоминание, что ближе к зрителю в этом слове? Воспоминание ранее уже увиденного, но сильного в своей сути, так почему же не использовать ранее уже созданный образ, как ключик к пониманию чего-то нового и необычного.  Подобный ход  уже был однажды использован другим режиссером - визуалистом  Заком Снайдером, в своем нашумевшем  «Запрещенном приеме». И ведь не смотря на кажущееся повторение, тот фильм нисколько не проиграл в своей значимости. Так и в «Обливион»  этот прием был повторен, и, на мой взгляд, вполне удачно. Хотя не скрою, что если весь мировой кинематограф будет прибегать к подобной тенденции, то это будет просто скучно.

Воспоминания.

Как можно вспомнить себя самого, когда ты уже не являешься самим собой? Странный вопрос для рецензии к фильму.  Кто ты? И почему ты стремишься к мечте, а главное – кто вложил в тебя твои мечты? Сам ли ты желаешь их, или это результат кропотливой работы над твоим собственным сознанием, все это плод  усилий кого-то другого, кого-то чужого и враждебного к тебе самому?

Наш Враг силен и безжалостен, он  просто космически умен, он легко может  заставить тебя ненавидеть самого себя, и тогда ты просто погибнешь от своей собственной руки.  Сам того не ведая, подчиняясь воле затуманенного рассудка,  сам уничтожишь  то, что отделяет тебя, как человека чувствующего, от машины, можно даже сказать, отделяет тебя различием от самого Бога. Ведь этому Богу не ведомы ошибки, ему не ведомы и неудачи. Он холодный и чистый. Он – совершенство! А ты  –  всего лишь слабый человек. Но наша человеческая сила, зачастую может проявиться там, где этот Бог не ждет удара, в нашем бескорыстии и самоотверженности. В своей безрассудной любви к тому, что мы даже не можем потрогать, но верим в это, что оно существует, что так будет, и в своей вере в будущее, мы легко отказываемся от прошлого и даже настоящего.  Машина не умеет мыслить подобными категориями, и потому она слаба перед человеческой мечтой, с  нашей слепой верой в придуманный мир собственного сознания, с верой в невозможное счастье для всех даром!

Мечта и реальность  - две противоборствующие категории, поглощающие все существование человека.  Кто играет на этих противоречиях, кто дергает за невидимые ниточки желаний и мыслей? Способен ли ты сам задать себе это странный и нелегкий вопрос? Ведь выбирать  - страшно, выбор может стать правильным, но далеко не легким, а может быть неправильным, но притягательным своей сладостью легкого пути, легкого пути к бездне и забвению,  легкого пути к самой смерти. И никто уже не остановит твой легкий шаг в преисподнюю,  а ты, поддавшись искушению, захочешь забрать с собой кого-то еще…  кого-то близкого тебе, самого близкого человека на земле. Остановись!

Именно эти вопросы и ассоциации возникали у меня во время  просмотра этого фильма. И ответы на них я получил вполне исчерпывающие, досмотрев эту киноработу до самого конца.

И возвращаясь к потенциальному зрителю, еще не успевшему прикоснуться к этому замечательному фильму, хочу пожелать при просмотре простого человеческого чувства – умения удивляться! Ведь именно в переживании эмоций и кроется вся наша жизнь, и если мы разучимся удивляться, то наша жизни будет похожа на обычную партию в шахматы, где эта партия  зачастую бывает весьма нудной, предсказуемой и бессмысленной по своей сути. 

Удивляйтесь легко, зритель!

* -  подогретая капуста, дважды сваренная капуста; нечто без конца повторяемое; 

Фантастика, как жанр кино, зародившаяся еще на заре кинематографа, сразу смогла привлечь внимание зрителя чудесами спецэффектов. С тех времен много воды утекло, но зрительский интерес к фантастическим образам с годами не ослабевает. Расцвет жанра пришелся на вторую половину XX века, сейчас же он вяло дрейфует на ультрасовременных технологиях, направленных на повышение зрелищности экранного действия. А киноновинки, более совершенные по части визуальных эффектов, становятся всё более беспомощными с точки зрения драматургии.

Вероятно, в кинопроизводстве, как и в музыке, есть свои семь нот: волей-неволей эксплуатируются уже хорошо зарекомендовавшие себя киноингредиенты. Популярные ныне боевики в фантастическом антураже, каКчественно снятые в Голливуде, весьма далеки от настоящей кинофантастики.

Для заявленной как фантастический боевик картины «Обливион» Д. Косински позаимствовал лучшее или наиболее узнаваемое из фантастических фильмов XX века и воплотил это с помощь самых современных технологий, блеснув не новыми идеями или сюжетными решениями,  но передовыми технологиями кинопроизводства. Нарисовав типичного героя постапокалипсиса, занятого восстановлением повреждённой робототехники, он наделил его миссией «избранного», т.е. спасением человечества. Герой Тома Круза не бегает с дробовиком, а летает на ультрасовременном гибриде вертолёта и реактивного истребителя. Графика, впечатляющая грандиозностью безлюдных ландшафтов, мрачностью руин погибшей цивилизации,  виртуозностью виражей летательного аппарата, увы, не вдохновляет, по крайней мере, меня, как зрителя. Масштабная картинка, режущая глаз своей детализованностью и четкостью, быстро вызывает насыщение и последующее ощущение пустоты: воображению зрителя не за что зацепиться, нечего фантазировать, нечему удивляться. А раз нет пищи для ума -  ведерко попкорна быстро пустеет. Да, фильм красив с визуальной точки зрения, как может быть красив виртуозно иллюстрированный комикс или книга, в которых основой передачи сюжета служит рисунок, а не текст. Собственно, понятно, откуда у фильма ноги растут. В довершение всего пафосные музыкальные композиции стали гвоздями в крышке гроба моего эмоционального отклика на фильм.

«Обливион» содержит множественные отсылки к известным кинолентам в жанре Sci-Fi, тем самым становясь всего лишь подогретой капустой, пусть и хорошо поданной капустой. Если же вы всё-таки убедите себя посмотреть этот фильм ради развлечения, то и тут вас может постигнуть разочарование. Длительная прелюдия, провисания в динамике, обескураживающий финал фильма вкупе со смысловой нагрузкой не тяжелее перышка воробья – то, что вам предстоит вкусить более чем за двухчасовой просмотр. Увы, мне развлечься не удалось.

Фантастические фильмы, например, таких режиссеров, как Джеймс Кэмерон, Стивен Спилберг, Джордж Лукас, Ридли Скотт, стали богатым кинонаследием XX века, их до сих пор смотрят и пересматривают. А что останется после выхода в прокат фильмов, подобных «Обливион»? Сдается мне, ответ вы уже знаете…

Относительность и субъективность искусства как вида духовной культуры нигде и никогда не проявляется столь же ярко, как в кинематографе. Причина этого, скорее всего, заключается в синтетическом происхождении последнего. Но все еще больше усложняется тем обстоятельством, что искусство кино, являющееся сочетанием разных форм художественной деятельности, уже само по себе стало деталью в механизме киноиндустрии. Прошли те времена, когда творчество и производство шли разными дорогами, выполняя разные функции. Сейчас эти два поезда разных назначений неестественным образом столкнули друг с другом, из-за чего появилась нужда в компромиссе, который, в свою очередь, развивает бизнес, но убивает искусство. И теперь авторам, которые могут и хотят делать нечто большее, чем просто аттракцион, приходится искать потайные ходы, дабы выдать одно в обертке другого.

Джозеф Косински, являющийся крайне любопытной фигурой в контексте современных реалий, стал жертвой именно этого надуманного обязательства. Будучи постановщиком сиквела «Трона», он показал мастер-класс в области развлечений, во второй же своей работе (а любопытен Косински именно потому, что начал получать огромные бюджеты с самого начала своей кинокарьеры), он попытался сделать нечто более значимое, нечто более ценное, однако, как мне кажется, поспешил с созданием своего фильма-мечты. Экранизируя собственную графическую новеллу, автор просто-напросто крайне неумело распределил свои возможности. Потратив очень много времени и сил на разработку нескольких десятков оттенков серого для получения великолепного визуального составляющего, постановщик забыл о художественной целостности кинополотна, содержание которого, будучи насыщенным весьма оригинальными мыслями, рассыпается как карточный домик.

Да, это не пазл, это именно карты, каждая из которых полноценна и самостоятельна сама по себе, но в общей колоде места себе не находит. А если и находит, то действует явно слабее, чем должна по задумке. Разумеется, откровенно в дураках Косински не остается, ибо его выстрелы довольно шумные, хоть и в подавляющем большинстве случаев холостые. Имеет место быть и банальная лень, вызванная чрезмерной убежденностью стрелка в силе своего оружия. Порой складывается такое ощущение, что режиссер был настолько уверен в мощи придуманных им драматургических катализаторов, что не посчитал нужным подать их именно в качестве таковых. Из-за этого сюжетные повороты, которые по идее способны вызвать у зрителя если не шок, то, по крайней мере, удивление, воспринимаются как нечто ожидаемое и само собой разумеющееся. Никакого намека на переломное событие в плане атмосферы.

Являясь архитектором по образованию, Косински очень грамотно и талантливо конструирует общую картинку своего постапокалиптического мира, но ему явно не поддается его антропоцентрический и экзистенциальный слои. Виною тому недостаточная детализация психологического аспекта персонажей, находящихся на умирающей Земле. Все механизмы работают, опираясь на клише, по давно накатанной, как это фраза, схеме. Героям не сострадаешь, потому что их переживания слишком мелочные и плоские в тессеракте описываемой трагедии. К тому же, как говорил Генрик Сенкевич, всякая трагедия оценивается не сущностью своей, а тем, как оно на человеке отражается, поэтому из-за вышесказанного сама утрата планеты со всеми вытекающими последствиями теряет свой драматизм. Особенно раздражает в этом контексте вторичности излишняя претенциозность, выражающаяся в явных отсылках к «Одиссеи» Кубрика, а также к иным легендарным произведениям.

С актерским ансамблем все так же неоднозначно. Исполнители ролей в кадре смотрятся очень органично, но подобного эффекта Косински добился, выбрав актеров и актрис, которым для создания образов в «Обливионе» не нужно было делать абсолютно ничего нового, Они все тянут за собой огромное количество своих собственных клише. Особенно это проявляется в случае с Морганом Фриманом, в очередной раз играющем наставника-предводителя. Но ради справедливости стоит отметить, что из-за уже описанной слабости характеров было практически невозможно эти самые характеры как-то развить. K тому же, запредельно сильная актерская игра здесь и не требовалась, поэтому с данным составляющим дела обстоят положительно. На выходе получилась весьма и весьма интересная попытка воскресить жанр sci-fi, продемонстрировав его, одновременно, с нового ракурса, однако, к сожалению, фильм не взял ту планку, которую сам себе и поставил столь многообещающей саморекламой.