Антихрист

Вместо эпиграфа: "Все вы здесь эстетствующие педерасты". Мой одноклассник на вечере современной поэзии.

В своих рецензиях я всегда стараюсь сделать текст максимально релевантным если не фильму, то хотя бы моему впечатлению о нем. Это честно по отношению к читателю и, на мой взгляд, это обязательное условие. В случае с "Антихристом", боюсь, невыполнимое.

После первого просмотра я резко выдохнул, сказал "Уууууу, б**ть, он больной". Потом меня вырвало. Реально и мучительно.
Ну вот и как это передать? Блевотину почтовым вложением не пошлешь. Да и к чему стараться? Ведь мало кто себе позволит эту роскошь — эмоционально откликнуться. От этого фильма принято защищаться: или полным непониманием, или сверхпониманием, или рассимволизацией, доходящей до абсурда. Что, может быть, и правильно. Изнасилование для принимающей стороны — штука неприятная. Триер настолько грубо вторгается в сферу восприятия, что впору впасть в кататонию (спрятаться в панцире мышц) или напротив, брызгать слюной и пеной: "Мерзко, гнусно, разложенец, гниль". Лишь бы выкинуть из себя это, выплеснуть, вырвать с корнем дьяволово семя. Ну, или отрезать... Увы, не получится.
Режиссер — извращенец? Возможно. Но будем помнить -- мы живем в эпоху растляющего постмодерна. Пресыщенным зрителям нужно взорвать голову, чтобы достучаться до сердца. И все равно они будут собирать мозги в кучу и с умным видом задавать вопросы про нищих, хаос, мужское-женское... И всерьез думать, что фильм о них (вас), любимых.
Хмм, любовный отросток вам в руки. Фильм этот не имеет к зрителям никакого отношения. Это лишь взгляд человека на жизнь, как она для него есть. Для него, не для вас. Безумие, боль, захлестывающая иррациональность, тьма и ужас — его спутники. У зрелого зрителя здесь более уместны и человечны жалость и грусть, которых так не хватило герою Дефо. Я могу лишь откликаться на режиссера, понимать, что делает он со мной и зачем. А делает он много, через край. И как грамотно, прошу заметить.

Если говорить о выразительных средствах, то шизофренический раскол (прошу прощения за тавтологию) начинается с первых минут. Секс — не возбуждает. В чем дело: в рапиде, сепии или кастрате Генделя? Невнятно. Более того, на пике наслаждения родителей ребенок выпадает из окна. Это непереносимо. Если и есть эмоция, противоположная оргазму, то зритель испытывает ее именно в этот момент. Удар — бронебойный.
А дальше начинаются эксперименты со светом и бредом. На протяжении полутора часов. Настолько тонкие и продуманные, что хочется иногда закрыть глаза и уши, чтобы больше не видеть, не слышать. Мне нельзя сойти с ума. Я не сумасшедший. Болезнь — там... Обычно мантры помогают, но не в этом случае. Изображение настолько же заманчивое и периодами блескучее, насколько вязкое и липкое содержание. Дурной сон, без надежды на пробуждение. Не-реальность.
Или из-за превышеного градуса скрытых боли и вины, прорывающихся отчаяньем и бредом? Или из-за невозможности быть? Потому что где ты? Почему ты лечишь меня? Просто будь со мной. Будь в здравии и безумии, в радости и горе.
Где? Где твое горе?
Где? Где твой ужас и боль? Почему, почему снова одна? Не беги от меня... Будь, будь со мной. Раздели эту ношу...
Что здесь может предложить рассудок? Разумное убийство. Мне невыносимо чувствовать это, а ты заставляешь меня жить в этом, ты не даешь мне спрятаться за словами, говоря с тобой об этом. Я убью тебя... Но я сам защищаюсь.
Неправда, что сон разума рождает чудовищ. Разум — сам чудовище... Слепое, трусливое и потому беспощадное.

И вот как-то нелепо начинать новый абзац, говорить о том, что игра актеров не просто грациозна — завораживает. Что скрытой эмоциональности — хватит на 40 американских блокбастеров. Что Шарлотта Генсбур женственна, женственно-безумна и талантом переплюнет папу. Что Уиллем Дефо никогда еще не казался таким мертвящим (о, это лицо — маска смерти). Что свет, цвет, звук, раскадровка — не просто выстроены — отшлифованы. Что это — образчик европейского кино.
А начинать рассуждения о семантике — бессмысленно, с учетом моего православного воспитания. Мне не дано даже приблизиться к специфике протестантско-католического понимания церкви, Сатаны, христианства и сущности Антихриста. Это — для внутриевропейского потребления.

И последнее... Причем тут Тарковский? Голову отломил себе, пока думал. Есть две рабочие версии. Если верить в людей, то наверное это попытка сказать: "Смотрите, я также откровенен, открыт и свободен в демострации своего внутреннего восприятия мира." А если поддаться паранойе, то это желание режиссера избежать обвинений в эпигонстве.

ЗЫ: Талантлив, сукин сын, но все ж не гений.

Триер – это режиссер нестабильный. Эмоциональная и психологическая часть его кино прорывается к зрителю не планомерно, но хаотичными толчками, - от картины к картине - воздвигая как цель по цепочке выразительных образов достучаться до самого эпицентра зрительского эго. Потому все, что мы видели в «Антихристе», мы оправдаем и режиссеру простим, ибо как иначе достучаться до самого края духовной бездны? Но об этом мы поговорим чуть позже.

Что, что в человеке есть выдержка из самой сердцевины его бытия? Любовь. Талант. Безумие… Инстинкт. Грех. Бог и Антихрист, два антипода и полюса, внутри которых зачинается и формируется личность. А Триер безжалостно вырезает Антихриста с корнем, и в таком виде, как вырвал, показывает зрителю – без цензуры, мистифицируя и нагнетая, и в итоге "Антихрист" ведет своеобразный диалог со зрителем, не забывая переодически важно добавлять: "Мое кино отражает ВАС во МНЕ"...

Ну и как можно это вынести...? Как можно удержать в себе негодование, возмущение перед истиной, обнажающей и проницательной, невыносимой и калечащей...? А ведь никому не известно, как поведет себя наша стихийная природная сущность перед лицом хаоса, освобождающей вседозволенности, болезни… Все свои мысли Триер облачает в образы и символы, такие же страшные и неприемлемые, как и их содержание.

Его символы – выражение философии фильма, а их ничем не прикрытый гротеск – инструмент их донесения. Символы, которые подсознательно опустошают, внушают ужас и омерзение, и из них и соткан "Антихрист". Общество людское – банально и серо, сущность человека – замкнута и тупа, мысли человеческие – ограничены и наговорены извне… Все переломать, переделать, переосмыслить, сжечь, разрушить! И в итоге получается не фильм-размышление и не философичная притча, но бронебойный снаряд с психоделической начинкой, начиненный, к тому же, и невыносимо едким газом, и острыми осколками, торжество режиссерской идеи. Но если торжество мысли гения, после просмотра, заставляет ошеломленно сидеть, утонув в ушедшем хронометраже, то Триер вынуждает вылететь из уютного кресла и склониться в мучительных спазмах над раковиной, только бы закрыться, спрятаться от вездесущего греха в кокон духовной слепоты и стыда, только бы вырвать его с корнем и никогда не сталкиваться с его мощью…

Самообман, жестокий и неумолимый.

Ведь грех в интерпретации Триера – это то, что неизменно пронизывает толщу человеческих установок и устремлений, стереотипов, догм. Ведь в глубинах психологической бездны внутри людей не прячутся монстры, тени или загадки. Там, со дна «эдемской» пропасти, почти эфемерно вглядывается как в Мужчину, так и в Женщину их отражение, сам фактор их личности, не преломившийся в призмах общества и сохранившийся в своем первородстве, эссенция и греха, и духа – их Антихрист, их метафизическое зерно.

Доподлинно неизвестно, поморщился ли Тарковский от едкого запаха триеровского букета, прислоненного к могильной плите Гения, или расплылся в блаженной улыбке. Но, несмотря на ответ, что-то все равно этих людей роднит – как творцов, разумеется. Жанр и особенности творчества, в первую очередь – символизм, метафоричность, ум и проницательность картин. И самое главное - если Тарковскому, как на этой самой плите и написано, удалось увидеть и показать Ангела в своих работах, то у Триера, несомненно, получилось продемонстрировать Антихриста не просто как метафизический субъект, но как корень, неизменное семя, произрастающее в человеческом духе. И вот, наконец, первый абсурд. Несмотря на отсутствие всякой религиозности и столь гротескную визуальную составляющую, мы ставим Антихриста на полочку между Библией и Достоевским.

И, кстати, пору слов о религиозности «Антихриста». Антихрист, Сатана, дьявол выступает скорее не как религиозный, но как языческий, даже психологический символ. Вообще сильно сомневаюсь, чтобы творение фон Триера было религиозно по своей сути. Просто нужна определенная ссылка, символ, сконденсировавшийся в сознании зрителя настолько сильно и стойко, что вызовет немедленные аналогии и ассоциации. Чем понятие Антихриста, таинственного и хаотичного, не охватывает все режиссерские устремления? Ведь Триер не просто тычет пальцем – плохие, дескать, там, хорошие тут. Он выворачивает свои архетипы, Мужчину и Женщину, наизнанку, выдавливает из них всё инстинктивное бытие и максимализм, всю метафизическую сущность в максимальных пропорциях. Но действительно ли он оскорбляет Женщину ее естеством? А может, все-таки боится и преклоняется? А может, Женщина – это даже не абстрактный прототип, а банальное восприятие ее стихийной природной сущности режиссером? Для меня эти вопросы все еще открыты.

Постскриптум

Быть архетипом блаженного идиота или тщеславного психопата в глазах общественности – страшное и странное бремя. Как и всё творчество в целом – ведь оно не наклоняется и не нашептывает продукты своей случайной деятельности, не бубнит себе в ус, потрескивая пламенем размышления, оно клеймит и самоопределяет. Оно формируется во взаимодействии Антихриста и Бога внутри творца. И когда поэт бьется в метаморфозической истерии, силясь охватить всю область определения своей мысли, но, одновременно, не пытаясь поломать рамки своего стиля, то, как правило, либо сама квинтэссенция его бытия как Творца, как своды собора, рухнет, либо он сможет трансформироваться в истинного художника, который увенчает Идею своим талантом и покрошит ее и в лапоть простому обывателю, и эстету на гравированное блюдечко. И пускай жертва далеко не всегда означает жертвенность, и подобная истерия ничто иное как только риск без конца и края, но внутри масштаба перехода от поэта к поэту истинному без него нельзя. Либо надежды тщетны, все на свете закономерно, а общество отравлено своей инертностью к чуду, либо... Либо поэт идет на самоопределяющую его жертву и воссоздает все в первозданном виде, как проявилась его фантазия и психика, как можно мощнее и жестче, боясь спугнуть дыхание подлинности. И вот та самая концентрированная подлинность – она-то, господа, и определяет творчество, которое конкретизирует Человека как Художника.

Сказать что Триер гений-это, на мой взгляд, присоединиться к числу аморфных существ, старающихся вскакивая восклицать с открытым ртом на чёрный квадрат и искать некий скрытый смысл! Конечно, хороший режиссёр должен уметь выразить свои мысли в кино, либо в театре, посредством опытных актеров, которым он же в свою очередь способен донести всю суть своих мыслей, но что если этот режиссёр страдает ощущением того, что содержание мыслей становится доступно другим людям? Если Ларс фон Триер решил сделать некий своеобразный подарок в память своему любимому режиссеру Андрею Тарковскому, создав картину с потаённым смыслом, то у него это вышло. Хотя лично я здесь никакого тайного смысла не узрел. Сколько людей – столько мнений, но в мире существуют общепринятые понятия, квалифицированные как диагноз и это факт, от которого не отвертеться, хотя людей с такими симптомами не раз называли гениями. Что всё о плохом, наверно нужно ещё сказать о прекрасной актёрской работе Дефо и Генсбур?!

Бред, слуховые галлюцинации и расстройства мышления - всё это проявления, обычно свидетельствующие о наличии психоза, который был выявлен героем Дефо. То как Шарлотта отобразила главную героиню, застывая в странных позах либо, наоборот, впадая в состояние бесцельного возбуждения, вызвало ощущение витающей в воздухе депрессии, которое не покидало на протяжении всего фильма. А так же спокойствие супруга психотерапевта, в исполнении Уиллема Дэфо, добавляло в эту атмосферу осознания обреченности главной героини.

На мой взгляд, Ларс не полностью изучил тему психологии, так как в данной картине он же показывает зрителю, что героиня Генсбур и до того страдала некой маниакальной депрессией, судя по тому, как она одевала своему ребёнку обувь. Любой маломальский психоаналитик, не говоря уже о психиатре, должен знать о таких симптомах и герой Дефо мог уже предположить и раньше, он же всё-таки опытный психиатр! Параноидный, фантастический бред о созвездии трёх нищих, после прихода, которых кто-то должен умереть. Неужели опытный врач не может определить шизофрению? Или нужно убежать в лес и увидеть после нокдауна полученного вследствие сильного удара ниже пояса, как в твоей ноге проткнутый штырь с одной стороны закрепленный болтом, а с другой камнем для точки, а после, как твоя жена вырезает себе часть гениталий, чтобы понять, что это диагноз, то мне очень жаль! «Тебя здесь не вылечат». Естественно в лечении важную роль играют психотерапия, социальная и профессиональная реабилитация, но не нужно забывать о препаратах подавляющих дофаминовую активность.

P.S. Фёдор Достоевский о Тарковском и Триере, наверное, написал бы отличный роман. Конечно, многие скажут, что я не понимаю смысл бытия и не осознаю гениальность метра режиссуры, но нужно не забывать, что многие люди из-за страха сказать, что они не понимают, присоединяются к восторженным о гениальности Малевича, но давайте вспомним «Горе от ума» и «Идиот»!
«А король-то голый!» Сказал бы в данной ситуации Евгений Шварц.