Антихрист

Вместо эпиграфа: "Все вы здесь эстетствующие педерасты". Мой одноклассник на вечере современной поэзии.

В своих рецензиях я всегда стараюсь сделать текст максимально релевантным если не фильму, то хотя бы моему впечатлению о нем. Это честно по отношению к читателю и, на мой взгляд, это обязательное условие. В случае с "Антихристом", боюсь, невыполнимое.

После первого просмотра я резко выдохнул, сказал "Уууууу, б**ть, он больной". Потом меня вырвало. Реально и мучительно.
Ну вот и как это передать? Блевотину почтовым вложением не пошлешь. Да и к чему стараться? Ведь мало кто себе позволит эту роскошь — эмоционально откликнуться. От этого фильма принято защищаться: или полным непониманием, или сверхпониманием, или рассимволизацией, доходящей до абсурда. Что, может быть, и правильно. Изнасилование для принимающей стороны — штука неприятная. Триер настолько грубо вторгается в сферу восприятия, что впору впасть в кататонию (спрятаться в панцире мышц) или напротив, брызгать слюной и пеной: "Мерзко, гнусно, разложенец, гниль". Лишь бы выкинуть из себя это, выплеснуть, вырвать с корнем дьяволово семя. Ну, или отрезать... Увы, не получится.
Режиссер — извращенец? Возможно. Но будем помнить -- мы живем в эпоху растляющего постмодерна. Пресыщенным зрителям нужно взорвать голову, чтобы достучаться до сердца. И все равно они будут собирать мозги в кучу и с умным видом задавать вопросы про нищих, хаос, мужское-женское... И всерьез думать, что фильм о них (вас), любимых.
Хмм, любовный отросток вам в руки. Фильм этот не имеет к зрителям никакого отношения. Это лишь взгляд человека на жизнь, как она для него есть. Для него, не для вас. Безумие, боль, захлестывающая иррациональность, тьма и ужас — его спутники. У зрелого зрителя здесь более уместны и человечны жалость и грусть, которых так не хватило герою Дефо. Я могу лишь откликаться на режиссера, понимать, что делает он со мной и зачем. А делает он много, через край. И как грамотно, прошу заметить.

Если говорить о выразительных средствах, то шизофренический раскол (прошу прощения за тавтологию) начинается с первых минут. Секс — не возбуждает. В чем дело: в рапиде, сепии или кастрате Генделя? Невнятно. Более того, на пике наслаждения родителей ребенок выпадает из окна. Это непереносимо. Если и есть эмоция, противоположная оргазму, то зритель испытывает ее именно в этот момент. Удар — бронебойный.
А дальше начинаются эксперименты со светом и бредом. На протяжении полутора часов. Настолько тонкие и продуманные, что хочется иногда закрыть глаза и уши, чтобы больше не видеть, не слышать. Мне нельзя сойти с ума. Я не сумасшедший. Болезнь — там... Обычно мантры помогают, но не в этом случае. Изображение настолько же заманчивое и периодами блескучее, насколько вязкое и липкое содержание. Дурной сон, без надежды на пробуждение. Не-реальность.
Или из-за превышеного градуса скрытых боли и вины, прорывающихся отчаяньем и бредом? Или из-за невозможности быть? Потому что где ты? Почему ты лечишь меня? Просто будь со мной. Будь в здравии и безумии, в радости и горе.
Где? Где твое горе?
Где? Где твой ужас и боль? Почему, почему снова одна? Не беги от меня... Будь, будь со мной. Раздели эту ношу...
Что здесь может предложить рассудок? Разумное убийство. Мне невыносимо чувствовать это, а ты заставляешь меня жить в этом, ты не даешь мне спрятаться за словами, говоря с тобой об этом. Я убью тебя... Но я сам защищаюсь.
Неправда, что сон разума рождает чудовищ. Разум — сам чудовище... Слепое, трусливое и потому беспощадное.

И вот как-то нелепо начинать новый абзац, говорить о том, что игра актеров не просто грациозна — завораживает. Что скрытой эмоциональности — хватит на 40 американских блокбастеров. Что Шарлотта Генсбур женственна, женственно-безумна и талантом переплюнет папу. Что Уиллем Дефо никогда еще не казался таким мертвящим (о, это лицо — маска смерти). Что свет, цвет, звук, раскадровка — не просто выстроены — отшлифованы. Что это — образчик европейского кино.
А начинать рассуждения о семантике — бессмысленно, с учетом моего православного воспитания. Мне не дано даже приблизиться к специфике протестантско-католического понимания церкви, Сатаны, христианства и сущности Антихриста. Это — для внутриевропейского потребления.

И последнее... Причем тут Тарковский? Голову отломил себе, пока думал. Есть две рабочие версии. Если верить в людей, то наверное это попытка сказать: "Смотрите, я также откровенен, открыт и свободен в демострации своего внутреннего восприятия мира." А если поддаться паранойе, то это желание режиссера избежать обвинений в эпигонстве.

ЗЫ: Талантлив, сукин сын, но все ж не гений.

Триер – это режиссер нестабильный. Эмоциональная и психологическая часть его кино прорывается к зрителю не планомерно, но хаотичными толчками, - от картины к картине - воздвигая как цель по цепочке выразительных образов достучаться до самого эпицентра зрительского эго. Потому все, что мы видели в «Антихристе», мы оправдаем и режиссеру простим, ибо как иначе достучаться до самого края духовной бездны? Но об этом мы поговорим чуть позже.

Что, что в человеке есть выдержка из самой сердцевины его бытия? Любовь. Талант. Безумие… Инстинкт. Грех. Бог и Антихрист, два антипода и полюса, внутри которых зачинается и формируется личность. А Триер безжалостно вырезает Антихриста с корнем, и в таком виде, как вырвал, показывает зрителю – без цензуры, мистифицируя и нагнетая, и в итоге "Антихрист" ведет своеобразный диалог со зрителем, не забывая переодически важно добавлять: "Мое кино отражает ВАС во МНЕ"...

Ну и как можно это вынести...? Как можно удержать в себе негодование, возмущение перед истиной, обнажающей и проницательной, невыносимой и калечащей...? А ведь никому не известно, как поведет себя наша стихийная природная сущность перед лицом хаоса, освобождающей вседозволенности, болезни… Все свои мысли Триер облачает в образы и символы, такие же страшные и неприемлемые, как и их содержание.

Его символы – выражение философии фильма, а их ничем не прикрытый гротеск – инструмент их донесения. Символы, которые подсознательно опустошают, внушают ужас и омерзение, и из них и соткан "Антихрист". Общество людское – банально и серо, сущность человека – замкнута и тупа, мысли человеческие – ограничены и наговорены извне… Все переломать, переделать, переосмыслить, сжечь, разрушить! И в итоге получается не фильм-размышление и не философичная притча, но бронебойный снаряд с психоделической начинкой, начиненный, к тому же, и невыносимо едким газом, и острыми осколками, торжество режиссерской идеи. Но если торжество мысли гения, после просмотра, заставляет ошеломленно сидеть, утонув в ушедшем хронометраже, то Триер вынуждает вылететь из уютного кресла и склониться в мучительных спазмах над раковиной, только бы закрыться, спрятаться от вездесущего греха в кокон духовной слепоты и стыда, только бы вырвать его с корнем и никогда не сталкиваться с его мощью…

Самообман, жестокий и неумолимый.

Ведь грех в интерпретации Триера – это то, что неизменно пронизывает толщу человеческих установок и устремлений, стереотипов, догм. Ведь в глубинах психологической бездны внутри людей не прячутся монстры, тени или загадки. Там, со дна «эдемской» пропасти, почти эфемерно вглядывается как в Мужчину, так и в Женщину их отражение, сам фактор их личности, не преломившийся в призмах общества и сохранившийся в своем первородстве, эссенция и греха, и духа – их Антихрист, их метафизическое зерно.

Доподлинно неизвестно, поморщился ли Тарковский от едкого запаха триеровского букета, прислоненного к могильной плите Гения, или расплылся в блаженной улыбке. Но, несмотря на ответ, что-то все равно этих людей роднит – как творцов, разумеется. Жанр и особенности творчества, в первую очередь – символизм, метафоричность, ум и проницательность картин. И самое главное - если Тарковскому, как на этой самой плите и написано, удалось увидеть и показать Ангела в своих работах, то у Триера, несомненно, получилось продемонстрировать Антихриста не просто как метафизический субъект, но как корень, неизменное семя, произрастающее в человеческом духе. И вот, наконец, первый абсурд. Несмотря на отсутствие всякой религиозности и столь гротескную визуальную составляющую, мы ставим Антихриста на полочку между Библией и Достоевским.

И, кстати, пору слов о религиозности «Антихриста». Антихрист, Сатана, дьявол выступает скорее не как религиозный, но как языческий, даже психологический символ. Вообще сильно сомневаюсь, чтобы творение фон Триера было религиозно по своей сути. Просто нужна определенная ссылка, символ, сконденсировавшийся в сознании зрителя настолько сильно и стойко, что вызовет немедленные аналогии и ассоциации. Чем понятие Антихриста, таинственного и хаотичного, не охватывает все режиссерские устремления? Ведь Триер не просто тычет пальцем – плохие, дескать, там, хорошие тут. Он выворачивает свои архетипы, Мужчину и Женщину, наизнанку, выдавливает из них всё инстинктивное бытие и максимализм, всю метафизическую сущность в максимальных пропорциях. Но действительно ли он оскорбляет Женщину ее естеством? А может, все-таки боится и преклоняется? А может, Женщина – это даже не абстрактный прототип, а банальное восприятие ее стихийной природной сущности режиссером? Для меня эти вопросы все еще открыты.

Постскриптум

Быть архетипом блаженного идиота или тщеславного психопата в глазах общественности – страшное и странное бремя. Как и всё творчество в целом – ведь оно не наклоняется и не нашептывает продукты своей случайной деятельности, не бубнит себе в ус, потрескивая пламенем размышления, оно клеймит и самоопределяет. Оно формируется во взаимодействии Антихриста и Бога внутри творца. И когда поэт бьется в метаморфозической истерии, силясь охватить всю область определения своей мысли, но, одновременно, не пытаясь поломать рамки своего стиля, то, как правило, либо сама квинтэссенция его бытия как Творца, как своды собора, рухнет, либо он сможет трансформироваться в истинного художника, который увенчает Идею своим талантом и покрошит ее и в лапоть простому обывателю, и эстету на гравированное блюдечко. И пускай жертва далеко не всегда означает жертвенность, и подобная истерия ничто иное как только риск без конца и края, но внутри масштаба перехода от поэта к поэту истинному без него нельзя. Либо надежды тщетны, все на свете закономерно, а общество отравлено своей инертностью к чуду, либо... Либо поэт идет на самоопределяющую его жертву и воссоздает все в первозданном виде, как проявилась его фантазия и психика, как можно мощнее и жестче, боясь спугнуть дыхание подлинности. И вот та самая концентрированная подлинность – она-то, господа, и определяет творчество, которое конкретизирует Человека как Художника.

Внимание! Совпадения приведённых ниже событий с событиями фильма «Антихрист»  носят случайный характер и не являются системными спойлерами!

Intro: «Те, кто знает о чём идёт речь, похожи на тех, кто спит…»

- А что такое аллюзия?

- Как бы тебе это понятней объяснить… Вот смотришь ты, например,  видовой фильм - горы, лёгкая дымка, красота неземная… А ты сидишь и думаешь: «- А всё-таки Триер - сволочь…»

Medley №1 «А мне врач позвонил и сказал: «Ты дебил!»»

Сколько раз врачи предупреждали о вреде самолечения! Но данное предостережение абсолютно не мешало колоситься развесистыми клюквами различным альтернативным методикам, позволяющим победить любой недуг без помощи медиков. Кто-то косил и сушил впрок подорожник с алое, кто-то с упоением сцеживал жир с невинно убиенных барсуков. А кто-то боролся со своим недугом и более радикальными способами. Как говорится, одним милей трилогия про золотой ус, другим – «Трилогия о золотом сердце».

Немного о немцах. В годы расцвета «Модерн Токинг» некоторые говорили, что один из участников музыкального дуэта, Дитер, болен. Понятное дело, шутили. А вот когда многие стали утверждать, что болен не только Дитер, но и один его земляк – Ларс фон Триер, тут уж стало не до шуток. Дело в том, что болезнь Дитера никого из землян не пугала в силу локальности Дитера как музыканта формата «поп». Но когда речь зашла о далеко не локальном режиссёре Ларсе фон, работающего в формате таланта – жителям Земли стало не до смеха. Особенно меланхоликам.

Что знала общественность о синеделе фон Ларсе до его болезни? Так, мелочи. То, что Триер был мастурбатором серебряного экрана и алхимиком, творящим из целлулоида богоподобный мир – ни для кого не было секретом. О том, что Ларс – квази-коммунист, не говорили разве что только во фракции КПРФ  Государственной Думы РФ. Но когда Триер -вместо пролетарских серпа и молота - взял в руки бревно и ножницы – все сразу поняли, что старина Ларс занемог.

Впрочем, понял это и сам Триер. И для того, чтобы избавиться от своего недуга, задумал Ларс стать фон «Антихристом»…

Medley №2 «Натали! Утоли мои печали, Натали, или Где, где, где? Где моя Шамбала?»

Сразу поставлю точку над i: «Антихрист» является для меня потрясающе красивым фильм. Помимо убедительной игры Уиллема Дефо и Шарлотты Генсбур, помимо фантастического авторского леса с разбросанным везде авторским бисером,  помимо грандиозной паутины режиссёрских аллюзий, вызывает восхищение непосредственно работа оператора. Энтони Дод Ментл филигранно соединил глубинный трансцендентный визуализм с проникновенным магическим вуайеризмом. Никакого пресыщения декоративными элементами, никаких флуктуаций – всё подчинено топологии Парфенона имени фон Триера.

А теперь вернёмся к недугу Ларса. Невротическая депрессия подкралась к фон Триеру, как говорится, внезапно. И хотя Ларс был даже не в состоянии сам потрясти как следует камерой, он, тем не менее, отступать от намеченного курса самолечения не собирался.

Режиссёры от кино любят пройтись по полотну своих картин и крестиком, и гладью; щедро оставляя везде авторские кучки знаков и символов, устанавливая везде при этом силки разного рода немелочных мелочей. Внимательный эрудированный зритель впитывает режиссёрские аллюзии аки гончий,  преследуя до полного изнеможения зашифрованные мысли режиссёра.

Не является исключением и Триер. Правда, он за собой оставляет довольно своеобразные авторские кучки, за что навеки-вечные определён в артхаус. Впрочем, как верно подметил Константин Бандуровский, «артхаус - это когда таджик ест шаверму в течение 30 минут». Триер же  - вне и арта, и хауса. Он на бреющем полёте вдувает зрителю такие вещи, о которых тот старается и не думать…

Стоило только «Антихристу» появиться на экранах, как тут же набежали теологи, нойманнцы, психотерапевты разных мастей и юнгисты. Эдем? Как же, как же! Знаем! Библия, мать Его – всех знаем!..

В свою очередь ультра-синефилы со всей ответственностью заявляли, что Триер, мол, того, и идеи в «Антихристе» - не его. А в качестве доказательств приводили картину австалийца Колина Эгглстона «Долгий уикенд» 1978 года и ремейк на эту картину под названием «Опасная природа» Джеми Блэнкса. Некоторые всуе поминали имя Анджея Жулавски…

Доходило до того, что некоторые называли «Антихриста» «ужастиком», эдаким похотливо-психологичным «хоррорчиком», а некоторые ставили на фильм Ларса клеймо отвратительной «порнухи». «Идиоты»! Эка невидаль – раз-другой наложить от страха в штаны или раз-другой передёрнуть…

Триер снял кино о другом. «Антихрист» - это манифест адепта самолечения. И не простого самолечения, а путём творчества.

Эдем, говорите? Библия, говорите? Мать Его? Во-первых, не поминайте всуе Библию с Эдемом, а во-вторых, мать не Его, а Ларса!

Действительно, «Антихрист» прям-таки соткан из символов. Да, пазлы аллюзий складываются в совершенную картину. «Иллюзия и картина. А, может быть, это правда? Скорее всего, это правда.»

Ларсовский Эдем абсолютно не имеет отношения к религии. Эдем от Триера – это внутренний мир человека-творца. Напоминаю: Ларс болен, он в депрессии, его мельницы творчества на профилактике; зерна много, но мукИ нет. Нет муки – начинаются мУки. И своим «Антихристом» Триер решил поставить точку в  главе  своего жизнеописания «Уйди-ка, творчество, я в печали!», и начать писать новую главу с эпиграфом «Вдруг стало сыпаться меж ног… Я оглянулся, одуревши. Подумал было, что песок… А это порох несгоревший!»

А теперь главное: Эдемом Триера управляет женщина! Вот где собака порылась! Вернее, не собака, а мать Триера. И кроет Ларса мглою архетип его матери…

Триер не раз говорил в своих интервью, что ассоциирует себя с женщиной. Более того, и главные герои его картин, как правило, женщины. Одним словом, невротическая депрессия открыла Триеру глаза: Ларс понял, что генератором его творящих импульсов является бессознательное женского рода. Понимание в данной ситуации – синоним выздоровления. После этого осталось только привести в порядок сознание, что Ларс фон и сделал посредством «Антихриста».

Все символы в картине снабжены исключительно табличками с пометкой «жен.» - земля, вода, лисья нора, жёлуди, лес, превращающийся в волосы героини Шарлотты Генсбур…

Вот только всё, что помечено в «Антихристе» табличками «жен.», Триер подаёт с подтекстом отрицания.

Кстати, это послужило поводом для критиков выставить Ларса после «Антихриста» абсолютным женоненавистником. Да уж… Как говорится, ели-пили, веселились, посмотрели – прослезились…

Какой, право, из Триера женоненавистник? «Идиоты»! Весь курс самолечения под лозунгом «Антихрист ты, антихрист я, антихрист – вся наша семья!» Ларс затеял исключительно для одного – избавиться от влияния архетипа матери. Что герой в «Антихриста» и делает посредством убийства героини.

«Антихрист» - это психическая реальность режиссёра Триера. Кто с этим не согласен – могут бросить в меня камень. Не удивительно, что свой фильм Ларс фон Триер посвятил Андрею Тарковскому, режиссёру, в «зеркалах» которого колосится махровое женское начало; человеку, который, как и Триер, духовно очень сильно зависел от своей матери…

А что всё-таки с недугом Ларса – спросите вы. Излечился ли наш гений? Само собой! Как говорится, и в «артхаусах» бывают «хеппи энды»! Конечно, излечился! Пусть себе Природа – которая церковь Сатаны – продолжает пожирать себя, пусть! А герой Уиллема Дефо идёт себе по лесу, ягодки ест. А навстречу – бабы. Что характерно, лица всех этих девчат – не в фокусе… Конечно! Конечно, излечился!..

Coda (alternative): «Рам Лам Ям Мам Бам - поцелуй меня в чакру!»

Утоли мою печаль, выставив меня поганцем… Средь берёз и среди скал буду, буду новобранцем! На ладошке нарисую схему транспортных маршрутов и, купив вязанку сушек, прыгну с крыши с парашютом…