Замок

Очень популярный ныне, даже культовый, кинорежиссер Алексей Балабанов, оказывается, начинал свою кинематографическую карьеру как автор экранизаций литературных классиков ХХ века. В годы перестройки в культурной нашей северной столице – Ленинграде, затем Санкт Петербурге наметилась такая тенденция – снимать кино в стиле модерн. «Скорбное бесчувствие» Александра Сокурова по пьесе Бернарда Шоу, «Господин оформитель» Олега Тепцова по мотивам Александра Грина. Вот и молодой Балабанов в 1991 году снял черно-белую картину «Счастливые дни» по Самуэлю Бекетту, а в 1994 году он замахнулся на самого Франца Кафку, на его знаменитый незаконченный роман «Замок». Итак, Алексей Балабанов не только поставил на его основе яркий, цветной, перенаселенный людьми и туго набитый вещами, довольно таки динамичный фильм, но и дописал (по своему разумению) этот оборванный на полуслове роман. Дописал вместе со сценаристом Сергеем Сельяновым. Они даже попытались привести этот беспросветный роман к смутному подобию «хэппи-энда».

Само по себе это дерзкое предприятие заслуживает внимания. Но здесь русский режиссер решил пойти по проторенному пути знаменитого советского драматурга Евгения Шварца и показал нам некую зарубежную провинцию, опутанную нелепыми бюрократическими условностями и контрактами, куда попадает живой человек со стороны и начинает свою борьбу с существующим там порядком вещей. Молодой светловолосый парень в светлых одеждах контрастно выделяется на фоне одетых в черное обитателей Замковой Деревни. Прямо какой-то рыцарь Ланцелот из пьесы «Дракон»!

В 1993 году Балабанов получил возможность сотрудничества со студиями Франции и Германии и финансовую поддержку родного комитета по кинематографии. «Замок» по роману Кафки он постарался сделать наиболее доступным для широкого зрителя, поэтому решил отойти от пугающего термина «арт-хаус». Кино получилось зрелищное, красивое, можно даже сказать, богатое. Премию Ника в 1995 году получили оба оператора фильма (С. Юриздицкий и А. Жегалов) и художница по костюмам (Н. Васильева). Авторы создали затейливый многослойный коллаж из гротескных фигур в стиле старогерманской и нидерландской живописи, который склеен с атрибутами начала ХХ века: телефонами, механическими музыкальными инструментами, пишущими машинками и автомобилями. Но эта избыточность выразительных средств, однако, сыграла с автором злую шутку.

Как известно, Франц Кафка – пражский еврей, подданный Австро-Венгерской империи и совсем недолго гражданин республики Чехословакия, скромный клерк страховой компании, с 1911 по 1924 годы писал свои странные новеллы и романы в стол, даже не предполагая их публиковать. Вопреки его воле, его рукописи не были уничтожены после ранней смерти автора, и Франц Кафка был в 40-х годах открыт и признан всем миром как гениальный сюрреалистический писатель. Магия его прозы заключена в доведении до абсурда совершенно обыденных житейских ситуаций.

Вы, может быть, подумаете, что замок – некая экзотика. Однако все нынче знают, что вокруг чешской столицы средневековых замков полным-полно. Заурядная деталь богемского пейзажа. Так что ничего необычного в месте действия для Кафки не обнаруживается. Да и сам этот замок из книги при дневном свете смотрелся вовсе неказисто. Скопище двухэтажных халуп, облепивших круглую башню с подслеповатым окошком под самой крышей. Замок графа Вествеста, имя которого в книге упоминается лишь однажды - некий символ верховной, чуть ли не божественной власти. Но в кино у Балабанова на горизонте - неприступная твердыня, которую окружает какая-то булькающая трясина. Такой замок возникает то и дело в сновидениях главного героя – приезжего землемера, обозначенного литерой К. Землемер устал с дороги. Он постоянно недосыпает и проваливается в сон в самых неподходящих местах. Из обрывков снов (героя постоянно будят) и рождается прихотливая словесная ткань романа, возникают и исчезают персонажи на ступенях иерархической лестницы, по которой добросовестный землемер пытается подняться, чтобы добиться аудиенции у таинственного и могущественного кастеляна Замка – господина Кламма.

Я где-то читал, что Балабанов, ставший уже к концу «лихих девяностых» автором народных фильмов на материале из жизни отечественной «братвы», как то не очень одобрительно отзывался о своем раннем «Замке». Мол, по молодости совершил немало ошибок, да и не того актера выбрал на главную роль. И я с ним абсолютно согласен. Николай Стоцкий – герой совсем другого романа. Герой Кафки – некий землемер К, должен быть гораздо старше, опытнее и сдержаннее, чем персонаж Николая Стоцкого. Молод еще, простоват и суетлив этот никому не нужный в Деревне землемер, потому и уводит сюжет в сторону ярмарочного балагана и страшно далек от озабоченного и рассудительного героя романа. Стоцкий был вполне уместен в роли лесковского Левши, а здесь на его месте должен был быть… Сергей Маковецкий. Почему нет? Но это был бы уже совсем другой фильм. И, я думаю, результат был бы более достойным.

Все-таки сложный постановочный фильм в тех нелегких условиях начала девяностых у него получился. Фильм полон оригинальными режиссерскими задумками. Великолепная работа операторов на зимней натуре и в интерьерах. Яркие гротескные типажи. Особенно запоминаются назойливые «помощники» землемера Артур (Анвар Либабов) и Иеремия (Виктор Сухоруков). И неожиданно мы в дверной глазок увидим на пару секунд самого Кламма - Алексея Германа, Царство ему небесное!

У Балабанова в кино всегда много музыки, и в данном случае звучит музыка его друга Сергея Курехина. Но даже эта талантливая музыка порой звучит неоправданно громко и назойливо. И на этом пестром, шумном и динамичном фоне теряется главное – словесная ткань прозы и диалогов Кафки. Фильм «Замок» по-балабановски вряд ли подвигнет зрителей, не знакомых с прозой Кафки, прочитать сам роман. А вот другая экранизация «Замка» австрийского режиссера Михаэля Ханеке, гораздо точнее передает идею и форму кафкианского романа и не претендует на какой-то логически законченный финал. Как и роман, он также обрывается на полуфразе. Там честно заявлено – фильм по фрагменту романа Франца Кафки. Этот незаконченный сновидческий роман можно толковать по разному – как философскую притчу, как политическую сатиру и даже как доведенную до абсурда автобиографию.