Белая лента

Я теперь понимаю, почему так быстро из обычной страны Германия превратилась в страну нацизма. Нацистам не надо было кого-то учить нацизму, искать людей для "великого" дела Гитлера.. Вот они.. обычные жители деревушек, которые по своей сути уже фашисты: нет эмоций, нет чувств, только злоба, зависть...желание забрать чужое... желание оскорбить.
«Белая лента» одновременно похожа и непохожа на предыдущие фильмы Ханеке. Черно-белая, неторопливая картина, больше похожая на старые советские фильмы про колхозную жизнь, чем на ультрасовременный фильм известного режиссера. В то же время – вот они, визитные карточки Ханеке – странные, застывшие кадры, оставляющие персонажей где-то вне периферии экрана, а то и вовсе за кадром, и тревожащее ощущение зла, разлитого в глубине самой реальности. Только тут не сумрачный ведьмовской лес из «Антихриста» фон Триера, а залитая солнцем деревушка, благообразная, религиозная, чинная, повсюду раскинулись поля пшеницы, бесконечное небо… Вот только черно-белый экран да время и место действия – Германия 1913 года – дают понять – всё уже готово к трагедии. Или она уже происходит?
Сложно было смириться с невнятной концовкой фильма – все шло к кульминации: вот-вот смекалистый учитель (а с ним и зритель) схватят за руку негодяя (негодяев) чинящих непотребства в округе (в списке черных деяний: травмированный доктор, избитый сын управляющего, покалеченный сельский дурачок), со дня на день начнется Первая Мировая Война – вот-вот весь этот показной вежливо-учтивый мирок разлетится ко всем чертям и чудовище в человеческом обличье оскалит зубы. Но – нет. Кино просто кончилось, практически, на самом интересном месте. И зрителям остается только догадываться – что же они увидели… И кто бы не был виноват в этой истории – ясно одно – поколение этих сумрачных, раздавленных родительской властью детей, которыми, судя по фильму Ханеке, просто кишит этот тихий сельский омут, очень скоро станут взрослыми. А там подоспеет и новая Мировая…

До просмотра последнего фильма Михаэля Ханеке много чего было услышано и прочитано, и я приготовился смотреть, как прорастали в первые десятилетия ХХ века ростки национал-социализма во второй германской империи. Сказать, что я их там обнаружил - не могу. Тщательно воссозданная фактура и атмосфера в немецкой сельской местности позволяет ощутить черты надвигающегося кризиса, присущего всей тогдашней Европе. Подобную историю могли бы снять о своих деревнях кинематографисты Франции, Испании, Италии, Британии, Швеции, Польши, Грузии и даже России. Экранизировали бы, например, деревенские рассказы и повести Ивана Бунина. Но для этого надо обладать талантом и мудростью художника такого масштаба, как Михаэль Ханеке.

Неторопливый и монотонный темп повествования, четкая и подробная графика кадра незаметно погружают в размеренное течение провинциальной жизни 1913-1914 годов ХХ века. Здесь, в этой безымянной саксонской деревне, есть и своя аристократия – семья барона, крупного землевладельца. Своя бюрократия – управляющий поместьем. Центр духовности, церковь и ее пастор, и интеллигенция – врач и школьный учитель. Само собой, есть и крестьяне, которые арендуют земли у барона. У всех, кроме учителя (пока еще не женатого), большие семьи, много детей. Дети не предоставлены сами себе: участвуют посильно в трудовых процессах, обучаются в школе, поют в церковном хоре и подвергаются усиленному домашнему воспитанию. Казалось бы, идеальная ретро картина пасторального бытия, но почему же некая жуть пронизывает каждый эпизод, каждый кадр?! Взрослые уверены в своей правоте и незыблемости устоев. «Мир не взорвется на куски» - не раз говорят они в течение фильма.

Элементы детектива, череда необъяснимых преступных происшествий, проходят через всю картину. Раз за разом происходят необъяснимые проявления злонамеренной жестокости. Единственный человек, кого мы знаем как убийцу (убийцу попугайчика), любимца строгого пастора – его старшая дочь Клара и можем догадываться, что именно она верховодит командой местных «тимуровцев».Сельский учитель, пожалуй, самый светлый и симпатичный человек, он же рассказчик всей этой истории, близок к раскрытию цепочки подлых и ужасных поступков. В кадре это мягкий близорукий человек тридцати лет, за кадром мы слышим его комментарии-мемуары из годов шестидесятых, судя по старческому голосу. Именно с его слов до нас доводится нехитрая мысль – вот, мол, «как закалялась сталь!»

Однако, не так все просто. Ханеке неспроста демонстрирует нам эти детские ватаги, группирующиеся вокруг волевого лидера. Такова была демографическая обстановка не только в Германии в начале ХХ века, но и по всей Европе. И в более давние века складывались периоды повышения рождаемости, когда в населении стран преобладала молодежь, и в результате – набеги викингов, крестовые походы, освоение Нового света. А откуда исходит опасность и угроза в наши дни? Правильно – из стран, где детей так много, что и ценность жизни порой не ставится ни в грош. Горько сознавать, что порой зло может исходить от, казалось бы, столь невинного поколения, носящего белые ленточки, но автор настаивает на этом. Дети - единственные, кто в титрах назван по именам: Клара, Мартин, Анни, Зиги, Петер и далее по списку. Взрослые обозначены, как социальные функции: врач, акушерка, пастор, барон, фермер и т.д.

Огромное уважение хочется высказать всем участникам этой неописуемо прекрасной черно-белой киноленты. Прежде всего, самому автору и режиссеру Михаэлю Ханеке. Кинооператору Кристиану Бергеру, который создал поразительно светоносные и до каждого кирпичика, до каждого колоска проработанные кинокадры. Художникам, сумевшим через мебель, вещи и костюмы воссоздать достоверную атмосферу эпохи. Чуть было не поблагодарил композитора, но вспомнил, что саундтрека, как такового, нет. Жители деревни временами музицируют. Баронесса играет с домашним учителем дуэт из Шуберта, школьный учитель на фисгармонии наигрывает Сицилиану Баха. Так себе играют, по-любительски, мимо нот. Детский церковный хор поет, когда требуется по сценарию. Фоновой музыки нет вообще.

И огромная благодарность, конечно же, всем занятым в фильме артистам. И взрослым, и, особенно, детям. Их даже трудно назвать актерами, и вряд ли мы запомним их имена. Они просто заглянули к нам в начало двадцать первого века из прошлого столетия немецкой истории. Кстати, в оригинальном названии фильма так прямо и заявлено «Das weisse Band. Eine deutsche Kindergeschichte» - «Белая лента. Немецкая детская история».

Несмотря на то, что уже присутствующие на сайте рецензии исключительно хороши, хочется написать еще одну. Отнесем это к достоинствам ленты, к многоплановости ее содержания, которая поэтому и порождает множество интерпретаций.
Как и многие другие (практически все имхо) фильмы Михаэля Ханеке, Белая лента посвящена проблеме жестокости. Это не та жестокость, к которой зритель привык по боевикам, детективам, триллерам и фильмам ужасов, где зло всегда локализовано. То есть вот есть злые люди, плохие парни, они жестоки, с ними надо бороться и их можно побороть.
Ханеке препарирует человеческую, в основном юношескую, природу и кажется приходит к выводу, что жестокость и есть суть человеческой природы. Немотивированная, продиктованная любопытством, возможно каким-то эмоциональным дефектом юности, ничем не сдерживаемая, страстная жестокость. От фильма к фильму режиссер исследует темную территорию человеческой психики, и кажется так и не приходит к удовлетворяющему выводу. Белая лента своей невнятной, разочаровывающей, фрустрирующей для любителей детективных интриг концовкой как бы приглашает зрителя в соучастники творческих поисков режиссера - тяжелых и безответных.
Ключевая метафора Белой ленты - это закрытая дверь, за которой режиссер прячет наиболее драматические сцены фильма, как например поочередная порка провинившихся детей на глазах друг у друга. Представляю себе состояние самого младшего из них, который в ожидании своей участи вынужден пересмотреть и пережить сцены расправы над всеми своими братьями и сестрами. Намекает ли режиссер на то, что жестокость порождает жестокость? Вряд ли. Эта дверь закрыта и кто может знать, что происходит по ту сторону?
Предвоенная Германия как локация фильма не должна вводить в заблуждение, мол, так это ж немцы, теперь понятно откуда корни их фашистского помутнения. Скорее здесь важно не место, а время действия. И в начале прошлого века, как показано в Белой ленте, и в его конце, о чем можно судить по Забавным играм (1997), эмоциональный мир юности всегда полон ужасных и по-своему бесхитросных чудовищ. Может быть, желание причинять боль - это что-то вроде инстинкта юного натуралиста, способ познания реальности, путь взросления? И от этой детской болезни нет культурной прививки.