Птаха

Слово «трогательный» затаскано до безобразия. Трогательный вагоновожатый, трогательные пассажиры, трогательные контролеры, трогательный трамвай, трогательные компостеры, трогательные рельсы, трогательные провода. Слово давно уже пора запретить и использовать в виде исключения. Оставить его для самого важного. Для фильма «Птаха».

Когда Мэтью Модайн («Цельнометаллический жилет», «Замужем за мафией») сидит в чем мать родила на спинке больничной кровати, как голубь на жердочке, с каменным лицом и пустыми глазами, а совсем юный Николас Кейдж с изуродованным лицом пытается вывести своего друга из кататонического ступора — становится по-настоящему трогательно. Мартин Скорсезе как-то сказал: «Нет ничего проще вышибить слезу у зрителя. Герой вашего фильма заболевает раком, и кинозал плачет как заведенный». История «Птахи» вроде бы из той же серии. Шизофрения на экране может смотреться не хуже раковой опухоли. Два мальчика дружат и разводят почтовых голубей. Потом идут на вьетнамскую войну и встречаются в госпитале. У одного изувечено лицо, у другого изувечена психика. Он превратился в птицу и все время молчит. Старый друг — единственный, кто может его спасти. Услышав такую историю, хочется фыркнуть. Что за старомодная, сентиментальная чушь на тему одиночества и общечеловеческих ценностей. Фильм действительно старомоден и сентиментален. Но поставил его Алан Паркер («Полуночный экспресс», «Слава») — режиссер почти гениальный. Очень мало людей на свете, которые умеют рассказывать простые истории так доверительно, красиво и трогательно. Паркер один их них.