Барский
Я наказан, и поделом,
Пусть свидетель тому -
Вселенная.
Помню, я называл тебя
Ангелом.
А ты ведьма была
Несомненная.
Промахнулся, и это
Не в первый раз,
Да и как научить
Такого тупого?
Я хотел открыть тебе
Третий глаз,
А взамен своего
Чуть не лишился
Второго.
Чертыхался долго,
Когда удирал,
И когда, удирая,
Следы запутывал:
Тьфу! Тьфу! Тьфу!
Лучше б черт меня подобрал,
Когда ты, словно Бес,
Все во мне попутала!
У-у-у, ведьма!
Задумывая чёрные дела,
На небе ухмыляется луна,
А звёзды, будто мириады стрел,
Ловя на мушку силуэты снов...
Смеётся и злорадствует любовь.
И мы с тобой попали на прицел!
Я же своей рукою
Сердце твое прикрою,
Можешь лететь и не бояться больше ничего!
Сердце твое двулико,
Сверху оно набито
Мягкой травой, а снизу каменное, каменное дно...
Смотри же и глазам своим не верь,
На небе затаился черный зверь,
В глазах его я чувствую беду,
Не знал и не узнаю никогда,
Зачем ему нужна твоя душа,
Она гореть не сможет и в аду...
Владимир Высоцкий
В Ленинграде-городе, у Пяти Углов
Получил по морде Саня Соколов :
Пел немузыкально, скандалил, -
Ну и, значит, правильно, что дали.
В Ленинграде-городе - тишь и благодать!
Где шпана и воры где? Просто не видать!
Не сравнить с Афинами - прохладно,
Правда - шведы с финнами, - ну ладно!
В Ленинграде-городе, как везде - такси, -
Но не остановите - даже не проси!
Если сильно водку пьешь по пьянке -
Не захочешь, а дойдешь к стоянке!
1967
Владимир Высоцкий
Ах, милый Ваня! Я гуляю по Парижу -
И то, что слышу, и то, что вижу, -
Пишу в блокнотик, впечатлениям вдогонку :
Когда состарюсь - издам книжонку.
Про то, что, Ваня, мы с тобой в Париже
Нужны - как в бане пассатижи.
Все эмигранты тут второго поколенья -
От них сплошные недоразуменья :
Они всё путают - и имя, и названья, -
И ты бы, Ваня, у них был - "Ванья".
А в общем, Ваня, мы с тобой в Париже
Нужны - как в русской бане лыжи!
Я сам завел с француженкою шашни,
Мои друзья теперь - и Пьер, и Жан.
И уже плевал я с Эйфелевой башни
На головы беспечных парижан!
Проникновенье наше по планете
Особенно заметно вдалеке :
В общественном парижском туалете
Есть надписи на русском языке!
Владимир Высоцкий
У меня запой от одиночества,
По ночам я слышу голоса,
Слышу вдруг зовут меня по отчеству,
Глянул - черт, вот это чудеса!
Черт мне корчил рожи и моргал,
А я ему тихонечко сказал:
"Я, брат, коньяком напился вот уж как,
Но ты, наверно, пьешь денатурат,
Слушай, черт, чертяга, чертик, чертушка,
Сядь со мной, я буду очень рад.
Да неужели, черт возьми, ты трус
Слезь с плеча, а то перекрещусь".
Черт сказал, что он знаком с Борисовым,
Это наш запойный управдом.
Черт за обе щеки хлеб уписывал,
Брезговать не стал и коньяком.
Кончился коньяк: не пропадем,
Съездим к трем вокзалам и возьмем.
Я устал, к вокзалам черт мой съездил сам,
Просыпаюсь, снова он - боюсь,
Или он по-новой мне пригрезился,
Или это я ему кажусь.
Черт опять ругнулся, а потом
Целоваться лез, вилял хвостом.
Насмеялся я над ним до коликов
И спросил:"А как там у вас в аду
Отношение к нашим алкоголикам,
Говорят, их жарят на спирту?"
Черт опять ругнулся и сказал:
"Да там не тот товарищ правит бал".
Все кончилось, светлее стало в комнате,
Черта я хотел опохмелять,
Но растворился он, как будто в омуте,
Я все жду, когда придет опять.
Я не то, чтоб чекнутый какой,
Но лучше с чертом, чем с самим собой.
Александр Галич
Памяти Пастернака
Разобрали венки на веники,
На полчасика погрустнели...
Как гордимся мы, современники,
Что он умер в своей постели!
И терзали Шопена лабухи,
И торжественно шло прощанье...
Он не мылил петли в Елабуге
И с ума не сходил в Сучане!
Даже киевские письмэнники
На поминки его поспели.
Как гордимся мы, современники,
Что он умер в своей постели!..
И не то чтобы с чем-то за сорок —
Ровно семьдесят, возраст смертный.
И не просто какой-то пасынок —
Член Литфонда, усопший сметный!
Ах, осыпались лапы елочьи,
Отзвенели его метели...
До чего ж мы гордимся, сволочи,
Что он умер в своей постели!
«Мело, мело по всей земле во все пределы.
Свеча горела на столе, свеча горела...»
Нет, никакая не свеча —
Горела люстра!
Очки на морде палача
Сверкали шустро!
А зал зевал, а зал скучал —
Мели, Емеля!
Ведь не в тюрьму и не в Сучан,
Не к высшей мере!
И не к терновому венцу
Колесованьем,
А как поленом по лицу —
Голосованьем!
И кто-то, спьяну, вопрошал:
— За что? Кого там?
И кто-то жрал, и кто-то ржал
Над анекдотом...
Мы не забудем этот смех
И эту скуку!
Мы — поименно! — вспомним всех,
Кто поднял руку!..
«Гул затих. Я вышел на подмостки.
Прислонясь к дверному косяку...»
Вот и смолкли клевета и споры,
Словно взят у вечности отгул...
А над гробом встали мародёры
И несут почётный ка-ра-ул!
Посвящается Тектонику, отметившему недавно свой юбилей
Александр Розенбаум
В 62 году
Не во сне, не в бреду,
В шестьдесят втором году,
Содой пряжку от ремня
начистив, как всегда до блеска,
Первый пласт, первый джаз.
Я пошёл в четвёртый класс -
Это было очень интересно.
Первый пласт, первый джаз,
Я пошёл в четвёртый класс -
И это было очень интересно.
Мама с папой врачи.
Не дремали стукачи.
Рассказал на переменке анекдот я про Никиту.
И в одиннадцать лет
Повели на педсовет.
Обошлось, но дело было шито.
А на Невском людей...
Газировка везде.
И Стрельцов всё сидел, бедолага.
Шар Титов облетал,
Красный флаг прославлял,
Но ведь не было лучшего флага!
Но ведь не было лучшего флага!
С песней шёл на парад
Дружный пионеротряд.
И дрожала вся округа - в школе сбор металлолома.
Старый вор Никанор
Так любил нас, что на спор
Утащил два сейфа из обкома.
А в цирке новый сезон.
Год уже, как в СИЗО
Загорает "У-2" сбитый лётчик.
И на дачах опять
Все набрали опят.
И светлей были белые ночи...
И светлей были белые ночи...
Было всё это так.
Домны плавили металл.
И меняли "дудочки" ребята на клеша от "Битлз".
И, пока я в кафе
Нёс её большой портфель,
Управдом засаживал свой литр.
Абель враз обрусел,
И туфлёю при всех
Колотил наш Генсек по трибуне.
Окуджава гремел,
Но на нашем дворе
Был я самый крутой семиструнник,
Был я самый крутой семиструнник.
Не во сне, не в бреду,
В шестьдесят втором году,
Содой пряжку от ремня
начистив, как всегда до блеска,
Первый пласт, первый джаз.
Я пошёл в четвёртый класс -
Это было очень интересно.
Первый пласт, первый джаз,
Я пошёл в четвёртый класс -
И это было очень интересно.
Моим друзьям из Питера. Может, это про них.
Александр Розенбаум
На улице Марата
Я счастлив был когда-то,
Прошло с тех пор ужасно много лет,
Но помнят все ребята
На улице Марата,
Что я имел большой авторитет.
В коротеньких штанишках,
Забросив в парты книжки,
Как в катакомбы, лезли в кучи дров,
И в серой форме новой
Усталый участковый
Ловил нас в паутине чердаков.
Мальчишка несмышленный,
Я по уши влюбленный
Часами мог ее в подъезде ждать,
И зимними ночами
Озябшими руками
Аккорды струн стальных перебирать.
По улице Марата
Мы шли толпой лохматой,
Болонии под горло застегнув,
Клялись все в дружбе вечной
На рынке на Кузнечном
У бабушек в картофельном ряду.
Конфеточки-бараночки,
Я помню ночи в садиках,
Карманы наизнаночку -
Родился в Петрограде я.
Заборы трехметровые
В цвет грязно канареечный,
Гоняли участковые
Нас с голубых скамеечек.
На Невском, как на пристани,
Рыбалка круглосуточно:
Гражданки точно с выставки
Забрасывают удочки.
Хрустят плащи болонии -
Доставки загранплаванья -
То теплоход «Эстония»
Ошвартовался в гавани.
В кино билетик синенький,
Как пропуск на свидание,
А там листком осиновым
Дрожат коленки Танины.
Жалели нас парадные
Нагретым подоконником,
И платьица нарядные
Расстегивались школьные.
На улице Марата
Я счастлив был когда-то,
Прошло с тех пор ужасно много лет,
Но помнят все ребята
На улице Марата,
Что я имел большой авторитет.
When I'm Sixty-Four
When I get older losing my hair,
Many years from now.
Will you still be sending me a Valentine
Birthday greetings bottle of wine.
If I'd been out til quarter to three
Would you lock the door,
Will you still need me, will you still feed me,
When I'm sixty-four.
You'll be older too,
And if you say the word,
I could stay with you.
I could be handy, mending a fuse
When your lights have gone.
You can knit a sweater by the fireside
Sunday mornings go for a ride,
Doing the garden, digging the weeds,
Who could ask for more.
Will you still need me, will you still feed me,
When I'm sixty-four.
Every summer we can rent a cottage,
In the Isle of Wight, if it's not too dear
We shall scrimp and save
Grandchildren on your knee
Vera, Chuck & Dave.
Send me a postcard, drop me a line,
Stating point of view
Indicate precisely what you mean to say
Yours sincerely, wasting away
Give me your answer, fill in a form
Mine for evermore
Will you still need me, will you still feed me.
When I'm sixty-four.
Когда мне будет 64
Когда-нибудь через много лет я стану старым и лысым.
Будешь ли тогда посылать мне валентинки и бутылочку вина на день рождения?
Если я приду домой около трех ночи - откроешь ли ты мне дверь?
Буду ли я тебе нужен, будешь ли ты готовить для меня,
Когда мне будет 64?
Ты тоже постареешь, но скажи мне хоть слово и я останусь с тобой.
Я буду мастером на все руки. Я буду менять пробки, когда погаснет свет.
Ты будешь вязать свитер, сидя у камина,
А воскресным утром мы будем прогуливаться,
Работать в саду, полоть сорняки - что еще можно пожелать?
Буду ли я тебе нужен, будешь ли ты готовить для меня,
Когда мне будет 64?
Летом мы можем снимать домик на острове Уайт,
Если это будет не очень дорого.
Мы будем очень бережливыми. Внуки сидят у тебя на коленях - Вера, Чак и Дэйв.
Пошли мне открытку - черкни, что ты думаешь об этом?
Выскажи свое мнение - искренне твой - умираюший от нетерпения.
Дай мне свой ответ, заполни бланк, моя навеки.
Буду ли я тебе нужен, будешь ли ты готовить для меня,
Когда мне будет 64?
Мерцающего времени дрожанье,
Неверный шаг или неверный тон...
А лопнувшего нерва дребезжанье -
Кому-то для настройки камертон...