Дурак

«So strange, what love does»*

Принято считать, что люди делятся на «ведущих» и «ведомых». Что каждый народ заслуживает своего правителя. Что мы живём, как свиньи, и подыхаем, как свиньи. Как правило, на словах «живём, как свиньи» незамедлительно появляется группа «ведущих», которые хором начинают скандировать «Свинья – это единственное животное, которое не может поднять голову достаточно, чтобы посмотреть в небо. Это связано с анатомическими особенностями строения её позвоночника. Однако свинке это никак не мешает быть жизнерадостной и улыбаться каждому!..»

Категоричная категорийность уместна, когда речь идёт о зданиях и сооружениях. И абсолютно не уместна, когда речь идёт про озорную выдумку Линнея, а именно про того хомо, который сапиенс. Почему не уместна? Да потому, что, как правильно отметил Вересаев В.В. в своих «Записках врача», «вид хомо сапиенс принадлежит к числу видов ещё не вполне установившихся и неполно приспособленных к условиям существования».

Делить людей на «ведущих» и «ведомых» - занятие глупое. Это как после тщательного штудирования «Камасутры» предпочесть всем позам исключительно коленно-локтевую. Полно вам! Пора вставать с колен! Тем более, что внутри каждого из нас столько «ведущих» с «ведомыми» живёт, жуть! А, главное, в каких позах они друг с другом живут! Особенно, когда жареные петухи клеваться прибегают…

Каждый из нас сродни статуэтке буддийского мудреца Фукурумы. Взять, например, режиссёра Юрия Быкова. Посмотришь – с виду вроде бы Быков. А вот выкуси накося! Внутри Быкова – самый настоящий Дэвид Линч! И немножко Алексей Балабанов. И совсем чуть-чуть Алексей Учитель.

Картины Быкова относятся к так называемому «кинематографу беспокойства». Кое-кто из критиков определяет картины Юрия Быкова не как фильмы, а как некие кино-высказывания. Впрочем, от определений суть не меняется. Как и сумма от перемены мест слагаемых.

Быков – это бескомпромиссность, яростная честность, мощь откровенной публицистики, ювелирная режиссура, идеальные актёрские работы, сильный, как правило, авторский сценарий и оригинальная авторская музыка.

Пространство предыдущего фильма Быкова «Майор» населяли взрослые, но тотально незрелые люди. Предыдущая картина Быкова была про отсутствие этой самой зрелости и про неспособность абсолютно всех героев «Майора» в полной мере лично отвечать за свои поступки без оглядки на других. Отвечать, взяв за основу при этом не какие-нибудь местечковые придуманные ценности, а взяв за основу ценности общечеловеческие.

В своей новой работе под названием «Дурак» Юрий Быков в жизненное уравнение «Майора» Х + У = ОТВЕТСТВЕННОСТЬ, где Х – ПОСТУПОК, а У – переменная, связанная с занимаемой должностью, со знакомствами, связями и т. п., вводит константу ДУРАК, проистекающую из личных моральных ценностей героя «Дурака», сантехника Димы Никитина.

«Мы попытались сделать картину о том, что один в поле воин, но какой ценой?» - так оценил суть своей новой картины Быков. И сделать всё это на фоне того, что, как ранее отметил всё тот же Быков, «люди с ограниченным мировоззрением, с ограниченным, казалось бы, кругозором, представлениями о жизни - они и есть соль земли. Вот в этом трагедия. В том смысле, что с ними трудно, порой даже неинтересно, противно, небезопасно - как угодно, но они соль земли…»

«Дурак» - это очередной верстовой столб нашего отечественного кино. Того кино, суммарную суть которого определяют тщательно выверенные слагаемые. Того кино, которое определяет вектор развития зрителя. Развития вне форматов «моя хата с краю» и «они нам никто».

Итак, слагаемые «Дурака». Самобытный Артём Быстров, артист театра МХТ им. А. П. Чехова, сыгравший «дурака»-сантехника Диму и получивший, в связи с этим, приз «За лучшую мужскую роль» на фестивале в Локарно. Сценарий Юрия Быкова, удостоенный приза «Кинотавра» «За лучший сценарий». Песня Цоя «Спокойная ночь», которая перекидывает мосток от быковского «Дурака» к балабановскому «Кочегару». Оператор-постановщик Кирилл Клепалов, друг и соратник Быкова. Гражданская позиция режиссёра Юрия Быкова. Идеальные актёрские работы Ольги Самошиной, Юрия Цурило, Натальи Сурковой и Бориса Невзорова. Впрочем, в фильмах Быкова все актёры играют идеально. Именно играют, а не дебютно самолюбуются. Играют, а не нехотя трясут народными или заслуженными ланитами и дланями. К слагаемым «Дурака» относится и отсутствие категоричной категорийности. Которая, по сути, должна присутствовать, так как Быков подаёт события и образы «Дурака» довольно прямолинейно, безапелляционно окуная зрителя во мрак реальности.

Но дело в том, что Быков не отрицает и свет, о чём свидетельствует и тональность его авторской музыки в «Дураке» и, непосредственно, сам факт появления данного фильма. И это роднит Быкова с Линчем, «у которого над любым воплощённым сном о том, что мир – это рана, всегда реет свет». Юрий Быков, как и Дэвид Линч, к своим героям, по большей части смертельно больным смертью животным, что когда-то звались людьми, относится без злобы. Да, «с ними трудно, порой даже неинтересно, противно, небезопасно - как угодно, но они соль земли…» Глубина, наглядность и безукоризненность режиссуры – всё это роднит Быкова и Линча. А ещё их роднит факт наличия у каждого из них личной «внутренней империи». Империи, которая наполнена надеждой.

«Кролики вдаль бегут, лапками в небо бьют… Но после всего, что останется, дальше пойдёт один…»

«Три зайца бегут друг за другом по кругу; почему-то у них всего лишь три уха, потому что каждое из ушей одновременно принадлежит двум зайцам. И этого никто не замечает. Они едины своими ушами, как одно тело, принцип триединства. Они бегут все время, принцип меняющегося времени, но это всё же три разных зайца. Троичное в едином…»

Вспомните-ка троих кроликов из «Внутренней империи» Дэвида Линча, которые строго разделены по функциям! Один пассивно-наблюдающий (это тот, что сидит на диване), один действующий (только он выходит из номера) и один знающий (который отгоняет пурпурную рожу-демона сигнальными огнями)…

Следующего фильма Юрия Быкова я буду ждать с нетерпением. И, кажется, я знаю, про что он будет.

 P. S.

«Странные вещи вытворяет любовь… У каждого действия есть последствия. Конечно же, будут последствия и у неправильных действий. Мрачными будут они, и неотвратимыми. Неотвратимыми… К чему же плодить ненужные страдания? Если вам так не хватает потрясений, взгляните в зеркало…» - Дэвид Линч, «Внутренняя империя»

_______________________________________

* - «Странные вещи вытворяет любовь» (анг.)

Молодой режиссер Юрий Быков упорно и последовательно работает в жанре экзистенциальной  драмы. Хотя, что там говорить, все три его фильма - экзистенциальные трагедии! «Трагедия — как жанр в драматургии существенно отличается от драмы. Основу трагедии составляет столкновение личности с миром, обществом, судьбой, выраженные в борьбе сильных характеров и страстей. Но, в отличие от обычной драмы, трагическая коллизия обычно завершается гибелью главного героя. В ХХ веке жанр трагедии возник вновь в связи с появлением философского направления экзистенциализма».

Признаки трагедии как жанра налицо: единство времени и места действия. Единство времени и места действия — одно из требований, которое предъявлялось к построению античной драмы или трагедии и к драматургическим произведениям класицизма, подражавшим античным образцам: все события, происходившие в пьесе, должны были по установленным правилам развиваться в течение небольшого отрезка времени и в одном и том же месте; столкновение действующих лиц и борьба, устремления главного героя должны были вести к единой цели — все их поступки связывались в единое, развивающееся в ходе пьесы действие.

В первом его фильме «Жить» - это несколько часов одного осеннего дня. Во втором – «Майор» - один короткий зимний день от рассвета до заката. А его третья картина «Дурак» могла бы иметь и подзаголовок – «От заката до рассвета». Одна долгая зимняя ночь где-то в средне-российской глубинке. Хотя и место действия во всех его фильмах также едино. Конкретное место, хотя и не названо. Так вот – это город Новомичуринск и его окрестности. До сих пор мы ничего не знали о таковом. А ведь это малая Родина режиссера Юрия Быкова - городок в Пронском районе, Рязанской области. Этот новый городок на древней рязанской земле сам не намного старше тридцатитрехлетнего режиссера. Он возник на берегу Пронского водохранилища в 1968 году как рабочий поселок строителей Рязанской ГРЭС. Такая вот поздняя советская история - без сакральных исторических и духовных скреп. Прекрасно известный автору с детства полигон, на котором он раз за разом разыгрывает свои напряженные социально-криминальные сюжеты.

Героев его предыдущих фильмов трудно было называть героическими личностями, хотя им приходилось в критические минуты совершать решительные и, порой даже благородные поступки. Раз за разом его фильмы становятся все более многолюдными. В драме на охоте «Жить» - их всего двое. В полицейской драме «Майор» - персонажей около десятка,  а вот в последней картине «Дурак», их даже трудно пересчитать. Представлен весь социальный срез населения этого городка снизу-доверху. И каждого персонажа автор успевает нам показать выпукло и ярко, в чем определенные достоинства сценария, и мастерство замечательных актеров. Некоторые нам уже знакомы по фильму «Майор» – Борис Невзоров, Кирилл Полухин, Ирина Низина и Дмитрий Куличков. А вот опытные Александр Коршунов, Ольга Самошина, Дарья Мороз, Наталья Суркова, Юрий Цурило,  Сергей Арцыбашев, Максим Пинскер впервые работают с Быковым. Но здесь в главной роли  не брутальный Денис Шведов – талисман режиссера, а Артем Быстров. «Мне понадобился актер более молодой и немного более наивный» - так объяснил свой выбор сам Юрий Быков. Ведь у нас на глазах рождается идеальный положительный и трагический Герой. И, как и положено в русских сказках, герой этот - Дурак.

Зовут дурака не Иваном, а Дмитрием. Парень из рабочей семьи, бригадир сантехников и студент-заочник строительного института. Не пьющий и даже не курящий. Хороший семьянин - жена и маленький сын. Живут тесно, вместе с его родителями в панельной многоэтажке. Но в один недобрый вечер его срочно вызовут из-за аварии на соседний участок, где прорвало трубу (тамошний инженер жилэксплуатации ушел в запой), и Дима обнаруживает, что кроме лопнувшей трубы девятиэтажное общежитие, в которой проживает 820 человек, треснуло снизу доверху, покосилось и может рухнуть в любой момент.

Кто может срочно разрешить эту чрезвычайную ситуацию? Разумеется, городские власти. И надо же, как повезло, в столь поздний час почти все начальники коммунальных служб собрались в одном месте – в зале городского ресторана, где отмечают юбилей городской головы Нины Галагановой, которую здесь ласково называют – Мама. Разгоряченные и несколько размягченные выпивкой, власть имущие снисходят до общения с простым сантехником, который нарушил их «праздник жизни» дурной новостью. И тогда… и тогда в отдельном кабинете ресторана собирается экстренное совещание и начинается как бы фильм в фильме. Как в драме Сиднея Люмета «12 разгневанных мужчин». Хотя здесь во главе стола женщина, та самая Мама – мэр Галыгина (Н. Суркова). Над ней постоянно нависает массивный усатый мужчина – загадочный, инфернальный (Ю. Цурило) Личность в городе весьма значительная. Как сам он о себе говорит, - здесь я могу всё! Вероятно, он и станет истинным дирижёром предстоящей спасательной операции. Спасательной ли для почти тысячи обитателей общаги, или спасительной для десятка местных чиновников?

Фильм Юрия Быкова, с его напрягающей интригой, получивший приз за лучший сценарий, полон яркими высказываниями, которые могли бы иметь долгую жизнь, могли бы быть растащенными на цитаты. Но это вряд ли… Трагическая первооснова сюжета оттолкнет массового зрителя, ибо этот массовый зритель – российский народ - в фильме узнает себя и, скорее всего, почувствует себя обиженным. Представлен этот народ без прикрас, и не вызывает к себе никакого сочувствия. И сами себя они, и начальство – иначе, чем швалью их не называют. И едва ли новомичуринцы станут гордиться своим земляком. И, мне даже кажется, что Юрию Быкову в следующих картинах придется менять постоянное место действия.

Фильмы Юрия Быкова настоящие образцы авторского кино, но не артхауса. Сценарист, режиссер, актер, монтажер и даже композитор. Третий свой фильм режиссер Юрий Быков посвятил ушедшему в Мир иной Алексею Балабанову. Этот благородный жест подчеркнут введением в фонограмму песни Виктора Цоя «Спокойная ночь». До этого режиссер использовал в своих авторских фильмах только собственную музыку. В его фильме «Дурак» она тоже присутствует контрапуктом, скорее лирическим - по контрасту с той мерзотиной бытия, в которую автор окунает зрителя с первых же минут. А тяжелый ритм бас-гитары приглушенно пульсирует за стеной банкетного зала во время откровений подпивших «слуг народа». Их «праздник жизни» продолжается.

Ночь ширится, погружая город в океан тьмы, перехлестывая его улицы волнами тягучего мрака. Люди спят, пьют, смотрят мертвыми глазами в экраны, пишут стихи, трахаются, воруют, режут вены, качают колыбели. Люди живут. И вдруг - звуки древнего набата с центральной площади, позабытого памятника давно ушедших лет, опасной бритвой вскрывают эту ночь. БАМ! БАМ! БАМ! Гулко выплевывает во тьму тревожный колокол. Это чьи-то руки, напрягаясь и бугрясь жилами, снова и снова поднимаются и опускаются, выбивая из него застоявшийся дух.

Удары – мазки, которые рисуют нам картину. Они – кадры, которые один за другим складывают фильм. Видеоряд – призыв, картина – предупреждение, вымысел о реальности, правда обо лжи. Удары – это актеры. Каждый из них звучит иначе, и каждый пытается прорваться к нам так же, как звуки набата пробиваются через скованный морозом воздух, через стены домов и пластик окон, через шумопоглощающие стеклопакеты, сон и нежелание слышать. Словами, жестами, мимикой делятся с нами серостью обыденного зла через непротивление, через эгоизм, через доминирование сытости над долгом, страха над ответственностью, своего над чужим. Они переходят тонкую грань между актерской игрой и реалистичным отражением жизни. И потому проявляющийся в ходе просмотра спектр чувств на львиную долю зависит от того, как мы привыкли реагировать на показанные ситуации, сталкиваясь с ними в реальности.

Где же может находиться этого город? В твоей стране, в твоем регионе, за твоим окном. Кто может жить в подобном доме, который готов обрушиться в любой момент? Мы все живем в этом доме, вся планета в нем живет. И нет здесь никакой чернухи. Кто утверждает ее наличие – не видел полуразрушенных пятиэтажек, в которых вынуждены ютиться люди, греясь буржуйками и готовя на примусах. Не видел полностью соответствующих ГОСТу дорог, целиком состоящих из ям и грязи, не видел заросших плесенью больниц, которые насквозь продуваются сквозняками. Такие люди либо носят розовые очки, либо слепы от рождения, либо преступно потворствуют этому, действием или бездействием, и это кино не для них.

Вечные для России вопросы: «Кто виноват?» и «Что делать?». И пожалуй, самый главный, проходящий через всю картину: «Кто здесь Дурак?» Тот, кто в одиночестве бьет темной ночью в набат или тот, кто пытается сделать вид, что не слышит, кто затыкает уши или прибавляет громкость телевизора? БАМ! БАМ! БАМ! Удар за ударом. Знакомыми антуражами, приевшимися в жизни, опостылевшими лицами, пустыми обещаниями, словами и делами. «Дурак» бегает перед нами с зеркалом вместо экрана, но яркие клоунские краски шоу и рекламных роликов и блокбастеров привлекательнее его лаконичных и правдивых цветов и кадров, невероятно щедрых на эмоции в своей нахмуренной скупости. И ночь как время действия выбрана не зря. Тьма придает происходящему на экране камерность, ограничивает нас во времени и пространстве стенами черноты, кладет сверху на ящик, в котором мы копошимся, плотно прилегающую крышку мрака. Она привязывает и конкретизирует нашу мысль, и не отпускает до самых титров.

БАМ! БАМ! БАМ! Гремят один за другим удары. Слишком громко, слишком вызывающе для того, чтобы их дали услышать многим. Так ведь это и есть вызов, крик неживого, обращающегося к живым. Гипертрофированный образ коррупции и закостенелости чиновничества – удар. Нарочно усиленный контраст между человеком дела и людьми обещаний, между опять-таки людьми и тупой и безжалостной бюрократической машиной - удар. Удар – каждая звучащая с экрана прописная истина, которая так и не стала чьей-то персональной правдой. Удар, удар, удар!

Набат еще слышен какое-то время, но силы постепенно покидают того, кто посягнул на тихое затхлое спокойствие города. Удары становятся слабее, реже и, наконец, затихают, оставляя после себя в воздухе сквозящую пустоту. Волны мрака продолжают бесшумно плескаться между домами, перехлестывая крыши и уносясь ввысь. Центральная площадь пуста и тиха. Никто не пришел. Все слишком умны.