идей.

Давайте взглянем в самое начало – запинающийся шелест пленки, паук, ребенок, убийство ягненка, распятие. Эти несколькосекундные кадры перегружены Бергманом, и поэтому их нельзя огульно ассоциировать с первым, что приходит на ум. Запинающийся бег пленки – это спонтанность движения души и в то же время абсурд, присущий человеческой природе, предопределенность, паук – страх перемен и самоосмысления, ребенок – одиночество и безответность. Агнец и распятие не несут никакой религиозной окраски, это олицетворение жертв и страданий в контексте человеческой жизни. (Подумайте, чем, по-вашему, являются дальнейшие сцены с мальчиком?) Уже сквозь вступительные титры режиссер демонстрирует конкретную цель картины, ее центральный стержень.

Людьми во многом двигают недоступные полному обзору бессознательные позывы, и любые поступки, совершаемые нашим «Я», могут войти в резонанс с этим огромным участком нашей личности и вызвать тяжелейшие последствия (эпизод на сцене). В фильме этот поступок – отрицание, которое, питаясь неконтролируемым страхом, переросло в замкнутость и апатию. Но это не последний психологический аспект картины, также открыты проблемы выбора, желания, борьбы, отношений…

Главные действующие лица ленты – женщины Альма (медсестра) и Элисабет (актриса). Главные выразительные средства – мизансцена и диалог. Стоит подчеркнуть, что каждая из женщин является отдельной личностью, а не абстрактным собирательным образом. А вот их общение и конфликты служат иллюстрацией двух противоположных состояний сознания, дорог, по которым идут люди, спором, который Бергман ведет внутри себя самого. Это самая важная составляющая фильма, поиск равновесия, переосмысление мира…

Но картина многослойна, и мы коснулись лишь одной стороны. Очень интересным является непосредственное взаимодействие персонажей. Здесь есть все: гармония, обида, познание, нежность, отвращение, стыд, отторжение, любовь, сочувствие, гнев, отчаяние. Элисабет не может произнести даже слова, она, в силу глубокого кризиса личности, не способна что-либо выразить (это подтверждает сказанное ею в конце слово). Альма постоянно растет над собой, постигая все лучше личность и мотивы Элисабет, она развивается, хоть этот процесс и несет постоянные страдания. Она извлекает свое духовное содержимое, и у нее есть мужество не отвести взгляд. Именно она и чувствует всю гамму перечисленных выше эмоций. На самом деле, помогая актрисе, она помогает именно себе. В конце ленты Альма с легкостью смотрит в застывшую жалкую душу Элисабет, ее финальные слова специально повторяются дважды. В конце остается лишь послевкусие от былого восторга (эпизод у зеркала, эпизод с разрезанной рукой). Помните сцену со слиянием двух половинок лиц? Она является носителем ключевой идеи этого слоя фильма – восприимчивость является обязательной частью сознания, без которой неминуема деградация.

Еще один слой – это мысли самого Бергмана (эпизод с мужем, книгой, беседа врача и Элисабет). Это режиссерские выводы о людях, искусстве  и жизни, они ироничны и грустны. Эпизоды с горящим человеком и фотографией метафорично указывают нам на роковые ошибки, которые из слабости может совершить каждый, на наказание, которое за них следует. Ряд сцен (они четко видны) употребляются и в начале, и в конце, указывая на невозможность перемен (альтернативный вариант).

Лента не есть набор абстракций. Это гамма сложных психологических коллизий, и режиссер дает нам постигнуть их самостоятельно, потому что иначе не будет толку. Язык картины невероятно богат. Здесь есть вопросы, но есть и ответы. Хоть на пару минут откройте глаза – и вы будете вовлечены в этот идущий по кругу спектакль человеческой души.

Посвящается Вредине.